Эльфийский помещик - Amazerak
Удерживая силовое поле, я зашагал вперёд, продолжая посылать очереди по три-четыре патрона в сторону врага. Было рискованно подходить слишком близко, но я делал ставку на то, что неприятель, увидев боевую машину, испугается и отступит.
Так и произошло. Вспышки в лесу перестали мелькать, а потом и возле дома смолкал стрельба. Тишина повисла над полем, и я вернулся к лагерю, от которого, как оказалось, убежал довольно далеко.
Анастасия находилась вместе со своими людьми. Сидела на корточках между палаток и разговаривала с двумя старшими наёмниками.
Я выскочил из шагохода и, пригнувшись, подбежал к ним:
— Потери?
— Один раненый, — сказала Анастасия. — Похоже, отступили. Больше стрельбы неслышно. Ты не видел, что там?
— Не, не видел. Я не знаю, ушли они или нет, так что не расслабляйся.
— Надо прочесать этот долбаный лес.
— Утром. Сейчас не стоит туда соваться.
— Я и не собиралась отправлять своих людей в темноту. Будем ждать утра.
— Хорошо, будь здесь. Пойду проверю село.
— Один⁈
— Разумеется, нет. Со своими бойцами. Не волнуйся. Хрен что они со мной сделают.
Я позвал Радогора и шестерых наёмников, которые до сих пор сидели во дворе под защитой каменного забора, и с ними отправился на шагоходе в село. Держась вместе, мы осмотрели улицы, обошли по околице, но никого не обнаружили. Только собаки лаяли нам вслед, да в стойлах ржали рогатые лошади, и мычали коровы. Когда вернулись, в лагере по-прежнему царило оживление.
Анастасия находилась там же, где я её оставил, и выглядела очень напряжённой, но беспокоил её не сам факт нападения, а мысли, что это были головорезы Кугушева.
— Теперь они сюда пришли. Этого ещё не хватало! — злилась Анастасия. — Я не хотела, чтобы так получилось. Извини. Не думала, что этот ублюдок настолько чокнутый!
— Да нет же, нет, не говори ерунды. Откуда им здесь взяться? — уверял я. — Скорее всего, это повстанцы. Они минимум две недели поблизости ошиваются, и никто пальцем не пошевелит, чтобы их выбить из окрестных лесов.
— Думаешь? Я не знаю… Долбаные уроды! Кто бы они ни были, пусть не попадаются мне при свете дня.
До самого утра ни в лагере, ни в доме никто не спал. Лида тоже проснулась, и мне пришлось успокаивать её, уверяя, что к нам в особняк никакие бандиты не заберутся, поскольку рядом полно вооружённых людей. Сестра зарядила револьвер, из которого училась стрелять все эти дни, и остаток ночи не выпускала его из рук. Мы вдвоём сидели в гостиной на втором этаже.
А едва первые солнечные лучи показались из-за гор на востоке, я и Анастасия отправились в парк на разведку. Я пошёл на шагоходе, со мной были Радогор и шесть наёмников, и ещё десяток человек взяла с собой Анастасия.
На краю парка мы быстро нашли место, откуда вёл огонь противник. В траве под кустом валялись гильзы, а один из наших бойцов заметил кровь на траве. Значит, кого-то нам всё-таки зацепить удалось. Однако трупов не осталось.
Мы разделились на две группы. Анастасия со своими стала огибать пруд с одной стороны, а я со своими — с другой. Было непросто продраться сквозь заросли неухоженного парка на моей стальной громаде, ноги шагохода постоянно за что-то цеплялись, но всё же мы дошли до опушки и, встретившись там с отрядом Гагариной, двинулись по дороге, ведущей через поле к чернеющим вдали избам.
В деревне нам удалось расспросить крестьянина-эльфа, который худо-бедно говорил по-русски, о том, что произошло этой ночью. Я оказался прав: сюда действительно зашли ари. Они забрали зерно из амбаров, угнали скот, а потом долго стреляли где-то за полями, то есть в моём парке. Куда повстанцы ушли, крестьянин не видел.
Теперь мы точно знали, что проблемы нам доставил вовсе не Кугушев, однако я всё равно не видел повода для оптимизма. В округе обосновались ари, которые будут постоянно грабить деревни и всячески нам вредить. Две недели прошло с тех пор, как они напали на машину Грушецких, а воевода не принял никаких мер. Значит, проблемы придётся разгребать нам самим.
— Покоя нам не видать, это верно, — Анастасия полностью разделяла мою точку зрения. — Тут их целая армия. Вылезли из своих лесов, уроды. Безнаказанность чувствуют.
— А может, они пограбят и уйдут, — пробасил старший наёмник по кличке Шпик — крупный малый с круглым небритым лицом. — Что им тут делать? Мы им дали отпор. Они поняли, что здесь ловить нечего. Больше не сунутся. Трусливые подонки только беззащитных крестьян грабить умеют.
— Может, уйдут, может, нет. Я не знаю, — раздражённо отрезала Анастасия. — Надо усилить охрану. И поодиночке чтоб не ходили больше. Если куда едете — минимум две машины и два крепыша. Посмотрим… Прошлый раз мороки с этими ублюдками было много.
Анастасия приказала своим возвращаться в лагерь, и мы пошли в обратную сторону. В этот же день я съездил до Копарана, убедился, что там всё хорошо, и по рации связался со штабом городской дружины в Комарово, сообщил о нападении. Мои слова «приняли к сведению» и обещали передать воеводе.
* * *
К воротам подъехали шесть больших седанов, блестящих на солнце лакированными кузовами и хромированными деталями. Мы с Лидой издали заметили колонну и, будучи с самого утра готовыми к приёму гостей, вышли на улицу. Я надел драгунский мундир, сестра — своё лучшее платье с пышными рукавами, какие были в моде последние лет пять. Анастасия же ещё до завтрака умчалась в Солнечнодольск, сославшись на какие-то дела, но, кажется, ей просто не хотелось пересекаться с великим князем.
Вторым в колонне ехал тёмно-зелёный лимузин с чёрной крышей. Из него вышел высокий длиннобородый мужчина со строгими, тонкими чертами, одетый в синий костюм с золотыми вензелями на лацканах. Это и был великий князь муромский Святослав Борисович Глинский. Его я хорошо помнил — он лично вручал мне дворянскую грамоту.
Из третьего паромобиля вылез мужчина лет тридцати с короткой бородой, из четвёртого — пожилой, лысеющий господин в очках и коричневом костюме, из пятого — плюгавый священник в чёрных колпаке и рясе, подпоясанной широким синим поясом с золотыми узорами. На груди клирика висел большой равносторонний крест в ромбе, такой же был вышит на колпаке. Священник носил тощую, как и он сам, бородку, но тёмные глаза
