Рыжий: спасти СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
Однако меняе несколько коробило. Ведь это же опять какая-то мутная схема получается, и тогда чем я отличаюсь от тех, против кого собрался бороться? Отец Тани принципиально починит машину, причём каким-то неучтённым порядком — а смета должна быть предоставлена. Пусть её оплачивает комитет по образованию. И да, я даже уверен, что директор некоторую сумму решил себе прикарманить.
Что-то с этим надо делать.
— Михалыч, я предоставлю список кружков и секций, которые должны быть утверждены. Повлияй на Ашотовну. Из тех денег, что комитет по образованию выделит на ремонт машины, мне нужно… нам нужно заказать в типографии бланки — это чтобы уже начать ту работу, о которой и говорили на педсовете. Образец у меня есть. И в этом я тебя прошу посодействовать. Останется только купить хотя бы две пары перчаток и хотя бы одну грушу боксёрскую. А во всех остальных делах — я не знаю, тебе решать, — сказал я, смотря прямо в глаза директору.
Разрешил он мне обращаться панибратски и на «ты» — вот пусть и получает! Тем более, что уважение к этому человеку у меня ещё несколько упало. Только что он попытался меня прощупать на предмет, чтобы я просто молчал, когда он провернёт немалую махинацию с ремонтом машины. Дело в том, что Комитет по образованию обязательно выделит деньги, причём даже сделает это быстро. Проблема с ремонтом машины состояла, скорее, в том, чтобы дошла до неё очередь в одном из СТО Ленинграда. И то, что ремонт может быть дорогим, все прекрасно знают. На ПТУ денег не жалеют, относительно, конечно.
Машина досталась училищу, когда её списывали с таксопарка. То есть, она была «убита» ещё до поступления на баланс училища. Наверняка в мастерских таксопарка её слегка подрихтовали, чтобы хоть немного ездила, но настоящие проблемы не убрали. Так что ремонт мог бы обойтись в кругленькую сумму, как бы не под тысячу рублей. Это если придётся не перебирать, а менять мотор. Плюс покраска, плюс явная замена коробки передач… Там проще было бы сдать машину на запчасти, чем починить. Но она стоит на балансе, а списывать не разрешают.
Ведь всё так красиво выглядит: каждое училище имеет автомобиль, который можно использовать под нужды администрации и самого училища. Как будто персональное авто. Вот только закупить новые машины комитет по образованию не может, а списанные в лучшем случае прослужат год. И потом этот металлолом просто стоит в гараже и ждёт положенных десять лет, чтобы можно было списать его уже окончательно.
— Ну, никакого уважения у молодых к людям зрелого возраста! — сказал директор, бросая бычок на землю и начиная его тушить ногой.
Он собирался развернуться и уйти, но я его остановил.
— Уберите, пожалуйста, — сказал я, глазами показывая на окурок, втоптанный директором в землю. — И, Семён Михайлович, проведите собрание с работниками. Учащихся в училище стало меньше, остались только те, что отрабатывают производственное обучение, а окурков меньше не становится. Выделите одно место для курения учащихся и работников, пусть за гаражами, но чтобы там постоянно дежурил мастер, а то ещё и пить начнут…
Да, я позволил себе указывать директору. Я видел и даже чувствовал тот пиетет, который он испытывает по отношению ко мне. Как же! И с комсомолом я уже договорился, и журналиста привел, договорился даже о ремонте автомобиля, что казалось и вовсе невозможным. Не удивлюсь, если директору уже доложили, что на выходных за мной приезжали на «Волге» и «Жигулях».
Так что Семён Михайлович может даже меня опасаться, как какого-то блатного, который однажды захочет и самого директора скинуть. Придёт время, я подумаю и об этом. Мне не нравится, что директор принимает участие в схеме воровства продуктов из пищеблока, что он явно химичит с бюджетными средствами, а свои прямые обязанности, как я вижу, не сильно рьяно исполняет. Днями в кабинете либо читает книжки, либо в шахматы играет. Только злится, что его периодически отвлекают по работе от «более важных дел».
Окурок директор не поднял, только фыркнул. Так что вот еще один сюжет, за который я при случае не пожалею Ткача.
— Толя, — когда я вновь заходил в корпус, меня окликнул Степан, будто специально дожидавшийся моего возвращения с разговора с директором.
— Ну, чего хотел? — спросил я, видя нерешительность взрослого мужика.
— Ты не мог бы… Э-э… Настю пригласить поработать в общежитии сегодня вечером? — неловко начал разговор Степан.
— Не понял. И зачем мне вечером в своём блоке, где я проживаю один, встреча с красивой девушкой? По сути, ведь получается именно так, — усмехнулся я, на самом деле уже догадываясь, о чём хочет попросить меня Степан Сергеевич.
— Ну, так… после того вечера, который был у тебя, я проводил Настю. И. знаешь как, даже пробовал её поцеловать, но она отвернулась и ушла. Теперь она со мной вовсе не разговаривает. Будто бы… избегает, — Стёпа усмехнулся. — Я понимаю, как это глупо звучит, особенно от меня. Мужику за тридцатник, а всё туда же. Но я больше служил и был в командировках, чем общался с женщинами. Это меня моя жена выбрала, а не я ее. А потом решила, что выбор неправильный. А Настя… она мне нравится.
— Мезальянс, однако, — сказал я. — Ты спрашивал Настю, как она относится к мужчинам старшего возраста? Ладно, не отвечай. Я так понимаю, что ты сегодня спецом напросился на дежурство в общежитие? Хорошо, я приглашу Настю, нам как раз-таки есть что с ней обсудить. Попрошу её помочь принять общежитие к завтрашнему приходу журналиста.
— Спасибо! — искренне поблагодарил меня Стёпа.
А я-то думал, что уже свёл их с Настей. А ведь это и им хорошо, да и мне хорошо было бы. Необходимо формировать свою команду единомышленников, а также и силовиков. Понятно, что Степан не будет ходить следом за мной, как телохранитель, у него и пистолета нет. Но никуда не делась проблема, связанная с неким Ильёй.
Витёк также должен был быть на вчерашнем пикнике. Однако что-то у них неладное с Катей происходит, и они не поехали. Но оказалось, что Илью знают все, кто был вчера на даче у Мальцевых. Можно сказать, что Илья — один из основных снабженцев фарцой во всём инженерно-экономическом институте. А это, к слову, очень выгодная позиция. Студенты не станут выдавать фарцовщика, но всегда будут стараться выглядеть по-современному, поэтому могут тратить даже последние деньги, чтобы купить себе новомодную курточку, водолазку или джинсы с кроссовками.
Нет, я не боюсь того, что меня могут также избить, как моего братца. Илью я опасаюсь, но никак не боюсь. Вот только сложность ситуации ещё и в том, что никто не знает, где обитает этот Илья. Как правило, фарцовщики часто меняют съёмные квартиры. И проблема будто бы подвисла в воздухе. А я не люблю ситуации, когда мне приходится ждать хода противника, а не совершать превентивные удары.
Остаток дня я провёл в выделенном мне кабинете. Это был кабинет истории, но настолько запущенный, что пришлось сперва убраться в шкафах. Тетрадки здесь были дажеи пятилетней давности.
Я знал, что Роза Моисеевна, пожилая женщина, которая преподавала всемирную историю и историю КПСС, ещё в апреле умерла от сердечного приступа. Конечно, возникает вопрос, почему не взяли на это место выпускника исторического факультета ЛГУ. Однако, раз я в училище — пока единственный молодой специалист и вчерашний выпускник, значит, разнарядка пришла на одного человека. Заявка на распределение пришла в институт, который по профилю схож с ПТУ. И никому не было особого дела, какие именно предметы предстоит молодому специалисту читать.
На обеде я сходил в спортивный зал, немного поотжимался и подтягивался, полазил по канату, устроил бой с тенью. Зал был открыт, а вот физрука, того самого Жеки, нигде не было. Так что я размялся и был доволен собой. После даже небольшой тренировки часто поднимается настроение.
— Слышь, родной, сюда иди! Ты Чубайсов? Вижу, что рыжий. Анатолием зовут? — недалеко от училища, когда я уже направлялся в общежитие, на полдороги, меня окликнули двое лиц абсолютно неприятной наружности, околачивавшиеся под раскидистым деревом.
