Рыжий: спасти СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
— Где деньги, Илья Батькович? — нарочито спокойным голосом спросил я.
— Ты на кого рыпнулся, рыжий? Развяжи меня — и я постараюсь всё это забыть, — предсказуемо решил угрожать он.
— Лёня, это же он изнасиловал твою жену. С чего начнёшь допрос? С паяльника в задний проход или с утюга на волосатую грудь? — спросил я у Стёпы.
Я был уверен, что никто не слышит нашего разговора. Отработали мы до этого тихо: криков нет, выстрелов тоже. Но на всякий случай решил называть Степана Леонидом. Мало ли…
— Я никого не насиловал, мужик, — определив Степана как главную угрозу, Илья обратился именно к нему. — Рыжий врёт. Я дам тебе денег. Хочешь тысячу рублей? Свяжи рыжего, мужик, — я тебе дам полторы!
— Утюг. Не хочу пока мараться с задним проходом этой твари, — с видом философствующего человека заявил Степан.
Чтобы в квартире фарцовщика да не было хорошего утюга? Их тут было сразу два, и оба на виду. Так что я приподнялся с кресла, в котором сидел, сделал это с ленцой, будто меня отвлекают от важнейших дел, взял утюг и воткнул вилку в розетку как раз примерно там, где мы уложили Илью.
— За мной стоят очень серьёзные люди. Давайте договариваться. КГБ всё равно вас вычислит и найдёт, — уже не так нагло и уверенно, просящим голосом говорил Илья.
— Ты думаешь, что мы здесь залётные беспредельщики? Меня послал Некрашевич, — решил я использовать имя председателя партийного комитета инженерно-экономического института.
Моё предположение о сотрудничестве Ильи и Дмитрия Николаевича Некрашевича оказалось верным.
— Сука… Я же ему исправно платил, — зло сказал Илья, потом посмотрел мне прямо в глаза и уже буквально умоляющим тоном произнёс: — Толя, отпусти меня! Я уеду. Скажешь — так и в Сибирь отправлюсь. Две тысячи рублей дам, возьмёшь себе всё, что хочешь, из шмоток. Отпусти!
— Говори, Илья! Что знаешь про экономический кружок? И кто те люди, за которыми ты прячешься? — потребовал я. — Если бы я хотел убить тебя, то уже бы это сделал. Ты должен знать, что с Некрашевичем у меня не лучшие отношения. Но это уже другая история.
Подумав, Илья стал рассказывать:
— Это Некрашевич вытянул меня из милиции. Он говорил, что я теперь под охраной КГБ, что меня никто не тронет. Я больше ничего не знаю. Мне нужно было только продумать снабжение молодёжи фарцой, работал чуть ли не в убыток себе. По мне, план странный, но что я решаю? Большего мне не говорили, — чуть ли не плача, рассказывал Илья.
— Где лежат деньги? — спросил я.
— Мы не будем брать деньги, — тут же строго сказал мне Степан.
Я подцепил своего товарища за руку, оттащил чуть в сторону и решительно сказал:
— Вот что, Стёпа. У тебя ни кола, ни двора. Если ты серьёзно относишься к Насте, тебе нужны будут деньги, чтобы произвести хоть какое-то впечатление на её отца. И лучше мы эти деньги потратим сами и отдадим сиротам, чем они здесь и сейчас достанутся неизвестно кому. Мы не наживаемся. Мы получаем только чуть-чуть больше возможностей, чтобы жить и чтобы творить справедливость.
— Бери деньги, если ты так решил. Но я к ним не прикоснусь, — размышляя, сказал Степан.
Пообещав Илье свободу, под мычание его подельников, связанных и с кляпами во рту, мы быстро договорились с фарцовщиком о нюансах его побега, и уже через десять минут у меня в руках были пачки денег. Навскидку — не меньше шести тысяч рублей. Были у Ильи и доллары, и немецкие марки. Но квалюте я даже не собирался прикасаться.
— Приступим, — сказал я.
На мгновение очистив свою голову от всяческих мыслей и эмоций, я нанёс три удара под рёбра Ильи его же столовым ножом. Находка в тайнике фарцовщика помогла составить новую картину, которую и должны будут увидеть следователи. А еще там был пистолет.
Бандиты стали извиваться, как ужи, пытаться что-то мычать, докричаться просящими слезливыми глазами до нашей со Степаном совести. Но нет. У меня были свои мотивы, а Стёпа считал себя чем-то вроде Котёночкина — главного героя кинофильма «Берегись автомобиля». Тот крал у богатых машины, был против всякой фарцы и спекулянтов. Степан мог вдохновляться этим персонажем.
— Если стрелять через подушку, звук будет громким, но глухим, не похожим на выстрел, — Степан принимал мою концепцию: что произошло или что происходит в квартире.
Уже скоро прозвучали два выстрела, следом — третий. Заканчивалась программа «Человек и закон», и телевизор работал на почти предельной громкости. Даже мне выстрелы показались не более громкими, чем если бы тарелка ударилась о пол и разбилась.
Степан стал собирать разлетевшиеся перья — последствия выстрелов через подушку. Потом мы всё это собрали и частями, чтобы не вызывать много дыма, спалили перья. Остатки слили в унитаз. Унитаз почистили с содой.
Одновременно мы — прежде всего я — вычищали любые возможные следы, всё, где могли оставить свои отпечатки пальцев. Лишь только через час общая картина произошедшего была нами составлена в достаточной мере.
Я даже вышел из зала, где, якобы, и произошла ссора фарцовщика и бандитов. Потом вновь зашёл и посмотрел глазами опытного следователя.
Итак, арендатор квартиры смотрел телевизор, когда началась ссора. Предметом ссоры, конечно же, являлись деньги. Около тысячи рублей были разбросаны по полу. Тут же — доллары и другая валюта. Частично была собрана большая сумка — якобы грабителей, где хаотично брошены джинсы и пара курток. Всё выглядело так, будто грабители не успели сделать своё дело, как опомнился хозяин квартиры.
Выходило, что Илья схватил пистолет и стал стрелять. Последний, третий выстрел был сделан в упор, тогда как один из бандитов, будучи уже раненым, наносил фарцовщику удары ножом. Занавес!
Теперь оставалось только дождаться глубокой ночи, чтобы потом нам со Степаном уйти из квартиры, чтобы нас никто не заметил. Прямо сейчас, на ночь глядя, собачники вышли выгуливать своих питомцев. Да и мужики, которые без устали смолят на балконах, явно могли бы увидеть нас.
Если Степан жил один, и ему алиби было сложно придумать, то я позаботился о том, чтобы быть прикрытым. Выходил я из общежития не через дверь, а через окно. Ещё раньше я поддел решётку на одном из двух окон своего блока, и теперь эта решётка стоит внутри моей комнаты. А вот небольшой конец верёвки, за который можно будет ухватиться, если подпрыгнуть, из открытого окна торчал.
Так что на вахте подтвердят, что я всю ночь провёл в общежитии.
И уже скоро, с первыми лучами солнца, моя голова нашла подушку, и я уснул, чтобы уже через два с половиной часа проснуться.
Нужно было еще понять, где временно спрятать деньги, — и жить спокойно.
Даже наутро, когда голова обычно проясняется и приходят различные мысли, бывшие недоступными вечером, я чётко понимал, что впоследствии не будет никаких причин искать какой-либо внешний след случившегося на улице Пролетарской, в трёхкомнатной квартире фарцовщика.
Ну а я получил деньги, которые пусть и не являются самоцелью, но без которых некоторые шаги на пути к моей цели просто невозможно осуществлять.
Конечно, гораздо важнее, что я получил общее понимание картины, которая происходит в Ленинграде, и кто именно покрывает создание обществ, которые пока, пусть и косвенно, но в будущем будут использоваться для развала Советского Союза.
Пока все ребята, которые в это экономическое общество уже входят, и сами не догадываются, к чему их деятельность приведёт.
А я знаю.
Поэтому иду только вперёд.
Продолжение читайте прямо сейчас по ссылке: https://author.today/reader/446507/4146751
