Рыжий: спасти СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
Когда мы шли к месту, я всё оглядывался по сторонам, также смотрел, не наблюдает ли кто сверху. Одет я был по погоде: ветровка с капюшоном, причём, не по размеру, она болталась на мне, словно балахон. Так что лицо моё узнать не должны, как и лицо Степана. Да и никого я не заметил. Удачное время выбрали мы, причём донельзя символичное. Прямо сейчас по телевизору идёт передача «Человек и закон». Это своего рода ток-шоу из будущего. В ней рассматривались и обсуждались судьбы людей, алкоголизм, преступления, деятельность правоохранительных органов. И люди с превеликим удовольствием подобное смотрели. Более того, если у кого-то не было телевизора, а таких советских граждан в 1977 году ещё имелись немало, то шли коллективно — с пирожками, порой и с бутылочкой водочки — смотреть эти передачи к соседям. Ну как же не посмотреть про борьбу с алкоголизмом и не выпить рюмочку-другую за победу над этой пагубной привычкой!
— Не подгоняй меня, дай шнурки завязать! — пробурчал я.
— Во второй, блин, уже раз, — заметил бандит, притормозив, чтобы я мог согнуться и перевязать узел.
Теперь я был уверен, что Степан знает, где находится искомая квартира. Мы договорились, что я в обязательном порядке с шумом буду завязывать шнурки именно возле двери. Определить по звуку, в какую сторону выходит дверь квартиры и есть ли она вообще, было несложно.
— Что ж ты, рыжий, обижаешь меня? — спросил мужик, вышедший в коридор квартиры в ярком красном халате.
— Начинать разговор с оскорблений было обязательно? — я играл в обиженного.
Не стоило прямо сейчас начинать огрызаться, накалять обстановку. Нужно постараться хоть немного, но усыпить бдительность.
— Проходи на кухню! — повелел Илья.
Квартира была трёхкомнатная, но явно не жилая. Впрочем, здесь могли бы разместиться на ночевку два бандита, этим достаточно и раскладушек. Могут и вообще завалиться на тюках с одеждой, так даже мягче и удобнее спать. Пакеты, сумки, чемоданы, ящики… Интересно, уж не больше ли тут вещей, чем в каком-нибудь большом магазине одежды? Не удивлюсь, если так оно и есть.
— Будешь кофе? Только что сварил, — было видно, что этот Илья выбрал тактику вежливости и даже дружелюбия — по крайней мере, для начала.
Вполне разумно. Если я пришёл сдаваться и готов компенсировать какую-то там шубу, а также принести списки, так чего же со мной ссориться? Мной ведь можно пользоваться и дальше! Видимо, Илья на это и рассчитывает, раз угощает очень даже неплохим кофе. Такой напиток сейчас не транжирили, а держали для особых гостей.
Что ж… Нужно и поговорить, может, что-то важное удастся узнать. Но и действия никто не отменял.
Глава 20
— Бери шоколад, он из Бельгии. Такой даже у меня появляется случайно, бельгийский на продажу никогда не выставляю. Сам предпочитаю побаловать себя, — проявлял неведомую щедрость хозяин, точнее, ключевой арендатор квартиры.
Мне даже стало любопытно: что же там за шоколад, уж настолько ли он лучше советского? Взяв кусочек, я откусил и, старательно прислушиваясь к своим ощущениям, не нашёл никакой разницы, кроме как в упаковке. Нет, вкус бельгийского шоколада, конечно, отличается от вкуса того же самого шоколада «Аленка», но всё-таки чего-то выдающегося в бельгийском лакомстве я не распробовал. Просто они разные, вот и всё. А разговоров! Это говорит в пользу того, что уже сейчас у некоторых граждан начинается преклонение перед западными продуктами. Если шоколад бельгийский, то я просто обязан распробовать в нём какие-то особые нотки и непременно им восхититься. Ведь он — бельгийский!
— Очень вкусно, не сравнить с нашим, — сказал я то, что от меня и хотели услышать.
— Давай с тобой спокойно поговорим! — присев рядом на табуретку, начал Илья. — Что происходит? Почему я должен тебя искать, в то время как ты должен быть рядом? Ты же три месяца ничего не брал на реализацию!
Илья отпил кофе, отломал маленькую дольку от плитки шоколада, прикусил её, держа лакомство так, будто это — величайшая ценность всех времён и народов.
И после этого решил добавить то, что демонстрировал мне с самого порога: строгости в голосе.
— А деньги за шубу всё же придётся отдать. Но я тебя не тороплю — ты можешь это сделать частями. Возьми на реализацию джинсы — за неделю отобьёшь долг, — Илья улыбался и старался всеми способами показать мне, что я здесь встретился со своим лучшим другом.
Ну, я знал такое выражение: «Таких друзей — за одно место и в музей!». Так что нисколько не обольщался. Был уверен, что дружбы с этим плюгавым с зализанными волосами у меня никогда не будет. Более того, плюгавого и самого не будет, если он продолжит мне угрожать.
Вот и послушаем, что скажет дальше этот «добрый друг».
— Так что все проблемы решаются, Тольчик. Давай мне списки! — на выдохе, словно это я упрашиваю Илью их взять, сказал хозяин квартиры.
— Илья… А что ты сам знаешь про эти списки? Ты пойми правильно — тут такая информация, которую я могу передавать только… Впрочем, я не могу тебе сказать, кому я должен её передавать, — сказал я, ловя злобный взгляд Ильи.
И он явно надеялся одними такими взглядами прижать меня к ногтю. Может, раньше у него это получалось?
Но чтобы бояться кого-то, нужно признать силу человека. А я не боялся, не признавал. Отступать было нельзя. Сейчас возле парадной стоит Степан. Он должен ждать знака, когда ему подходить к двери. А для этого я должен встать у окна и просто посмотреть в сторону — показать себя.
— Меня попросили очень уважаемые люди, чтобы я взял у тебя списки. А уже потом я должен эти списки передать кому следует, — продолжая играть в гляделки, сказал Илья. — Ну, чтобы мама с папой ничего не узнали.
— Нет, так дело не пойдёт! — жёстко сказал я.
С показной ленцой, словно чтобы просто размять ноги, я поднялся и подошёл к окну. Выглянул, как будто что-то увидел на улице. На самом деле — просто давал знак Степану. С этого момента события должны были понестись вскачь.
Илья что-то начал говорить, но я перебил его.
— Знаешь, есть такие вещи, которые не продаются. Ни за джинсы, ни за бельгийский шоколад. Даже за жизнь. Так что нет, так не пойдет.
Я повернулся к нему лицом. Спокойно. Не угрожающе. Просто посмотрел. Это был момент выбора — для него и для меня. На долю секунды мы оба замолчали.
— А ты не в той роли, чтобы решать, что пойдёт, а что побежит или поедет. Отцом прикрыться не получится. По всем понятиям — ты мне должен, значит, ты мне и отдашь, — жёстко сказал Илья, являя мне свой истинный облик. — Или тебе Таню совсем не жалко?
— И ты меня убьешь, если я не повинюсь?
— Пойми, Толя. Если ты первый соскочишь, то все узнают, что с Ильей так можно. Об меня будут пробовать ноги вытирать, я не смогу вести свою торговлю, — Илья навис надо мной.— Я пойду так далеко, как это будет нужно, чтобы никто не сказал, что я слабый. Надо… Убью!
— Давай без угроз! С милым и улыбчивым Ильёй мне нравится разговаривать больше. По деньгам определимся, после поговорим, а пока ты мне только скажи, для кого нужны списки. Я должен знать хотя бы имя. Иначе получится, что я отдаю тебе важный документ, представляющий людей. А может, ты на гэбэшников работаешь? — сказал я, замечая, как меняется в лице Илья.
Ведь я говорил всё по делу. А он, как я догадываюсь, и не знал толком, о каких списках идёт речь. И он понимает, что я в своём праве — могу сомневаться и переживать за будущее своё и тех людей, которые в этих списках указаны. А ещё само упоминание КГБ должно навевать особые волны страха на Илью. Это ведь бравада у него — только для своих. Фасон же держать нужно. Ну а с правоохранителями наверняка иначе запоёт, лебезить начнет.
— Ладно. Пей пока кофе, налегай на шоколад. Сейчас мне нужно сделать звонок, — сказал Илья и с задумчивым видом побрёл в коридор, где, у всех порядочных людей находился телефон.
— Хорошо! — выкрикнул я. — Я дам тебе списки. Будем договариваться!
