Прорвемся, опера! Книга 4 (СИ) - Киров Никита
Та-а-а-ак, а не этот ли меломан, любитель хорового пения, оставил здесь улику? Ведь тогда точно кто угодно обвинит Ручку — вот псих, и улики твёрдые, все в это поверят.
— Ну, — Кобылкин потёр вспотевший лоб. — Всё понятно, Ручка слышит музыку и идёт убивать.
— А вот кто её ставит? — спросил я. — Ещё и записи делает, что душить надо. Зачем его довести хотят до психушки?
— Это другой вопрос, — следак отмахнулся.
— Это один и тот же вопрос, — настаивал я. — Тот, кто это притащил сюда, делает это не для прикола. Струна — улика твёрдая. Подстава это, Гена. Сечёшь?
— Ну… да… — Кобылкин шумно выдохнул, но согласился.
А я забросил плеер в пакет: вряд ли на нём есть отпечатки, но проверить не мешает.
— Яха, выходи! — Устинов постучал в дверь кладовки. — Нет больше чертей никаких. Мы у них… это, документы проверили, у них регистрация просроченная, пришлось им назад в ад уматывать.
— Точно? — спросил Ручка через дверь.
— Точно-точно!
— Васька! — судмед выскочил в комнату и бросился к Устинову, чтобы крепко обнять. Тот удивился, но на объятия ответил и похлопал по спине. — Как же они меня достали, ты бы знал… смерти моей хотят… чтобы в психбольницу загребли… а это что? — спросил Ручка, глядя на плеер в моих руках.
— А это твои черти, — я снова включил музыку.
Правда, долго не поиграло, кассету начало тянуть. Батарейки садились, теперь если только их вытаскивать и тереть друг об друга, чтобы снова послушать.
— Так это… это запись⁈ Вот же суки! — с негодованием вскричал судмед.
Глаза у него стали ещё более дикие.
— Кто мог тебе положить такое?
На это у него ответа не было, хотя думал он долго. Я же прошёл в кладовку и открыл тот футляр. Внутри — книги по судебно-медицинской экспертизе, старые советские, стопки перевязаны бечёвкой.
— А где твой инструмент? — спросил я.
— А? Да продал ещё в 92-м, — Ручка отмахнулся. — За три бутылки водки колхознику какому-то. Знаешь, как я её ненавидел, эту виолончель поганую? Но родители заставляли.
— А кому продал? — продолжал допрос я.
— Да хрен его знает. Какая разница.
— А это откуда? — Кобылкин потряс струной.
И про струну Яха не знал, и даже книжки с глазом у него этой раньше не было. И вообще, говорил он, глаза — не его профиль, у него всегда с ними тяжело было.
Ключ от квартиры — только один, дубликатов не было, свой он носил на шее и никогда не снимал, видно, что он ржавый от пота. Женщин домой судмед не водил, да и вообще гостей не любил, предпочитал сам ходить к другим. Ну и никто, говорил он, не мог сюда зайти, кроме него.
Короче, он сам предложил, чтобы мы его закрыли в изоляторе — и проспаться, и никакие черти там его доставать не будут. А утром, когда протрезвеет, поговорим, что делать дальше.
Улики твёрдые, но сейчас даже Конь засомневался.
— Димку я хочу увидеть, — проговорил он.
— Коллегу твоего? — догадался я. — Он же каких-то монахов слушал.
— Вот-вот, и я про что, — Кобылкин потёр руки. — Обстоятельно с ним поговорю.
* * *Утром я сам пришёл в прокуратуру. Успел как раз к началу эксперимента. Кобылкин вставил кассету в магнитофон и нажал на кнопку.
Из динамиков раздалось заунывное хоровое пение.
— Вот один в один так поют, — торжествовал следак. — Ну и чё ты мне на это скажешь, Димка?
— Иди в жопу, Гена, — отозвался тот, даже не поднимая головы. — Работу свою лучше делай, а не хернёй страдай. Песни тебе мои не нравятся. Это григорианские монахи!
— А ты был у Ручки дома?
— И он тоже пусть идёт в жопу, старый алкаш.
И невозмутимо продолжил писать очередную бумажку. Ну, никак не тянет на поведение подозреваемого. Надо искать дальше. Я сел за стол Кобылкина, там как раз были разложены фото жертв — и среди них фотка рыжей Юли, которую ему дал я. После Ручки мы его посвятили в тайну зелёных глаз, решили, что стоит, раз уж с судмедом у нас всех большие сомнения.
В кабинет вошла Ира и сразу приблизилась ко мне.
— Пашка, — тихо и с лёгкой улыбкой спросила она, наклоняясь ко мне. — Ты занят сегодня?
Мой взгляд задержался на её глазах, потом губах, и его тянуло дальше вниз, к соблазнительному вырезу кофточки. Взгляд я приструнил и вернулся к мыслям о работе. Он вернулся к фоткам… Ага… а вот ещё интересная деталь… ладно, проверю сегодня, но позже. Хотя деталь и правда заметная, но никуда она не денется. Проверю.
— А ты что вечером делаешь? — нашёлся я, понимая, какую тему она хочет поднять. — Может, в кафешке посидим?
— Ну какая кафешка? — улыбнулась она. — Я ливер купила. Если никого сегодня не убьют, тьфу-тьфу, и не задержусь на работе, пирожков хотела сделать. Как меня бабушка учила.
— Ну, меня уговаривать не надо, — сказал я с усмешкой. — Вечером, как штык… если никого не убьют.
И мы оба постучали по столу три раза. Такая уж работа у нас, приходится учитывать в своих планах незапланированные происшествия. Хорошо хоть, что мы оба это понимаем.
— Тогда до вечера, — одарила напоследок улыбкой девушка и упорхнула, оставив в воздухе приятный аромат лаванды и чего-то ещё, сладкого и теплого.
После прокуратуры я забежал в ГОВД, захватил Орлова и Кирилла, хотя криминалист не очень понимал, чего мы от него хотим, потому что работы на него навешали — мама не горюй, ещё и мы подсунули струну и плеер с кассетой.
— Фотки надо проявить, Кирюх, — говорил я по-пути. — Пацан просил побыстрее, друг Витьки, хороший человек. Давай сделаем ему фотку? Цветную только, он даже костюмчик нашёл.
— Ну ладно, — Кирилл кивнул. — Как тебе откажешь.
Витя Орлов в руке нёс сумку, в ней бронежилет, который он получил для себя, но отдаст Донцову. На всякий случай, пусть ходит в бронике и с плотным шарфом, чтобы удавка ничего не сделала.
Снайпер уже ждал нас возле универмага «Весна», где был фотосалон. Парень и правда где-то нашёл костюм и теперь стоял у входа, равнодушно скользя своим неживым взглядом по посетителям. Вот и правда, как зелёные стёклышки, маньяк увидит — не удержится.
Хорошо хоть, что Донцов не робкого десятка и за себя постоять способен, а мы прикроем. С любым другим я бы не согласился на такой риск, но тут есть шанс прищучить злодея на горячем. Да и будет это всё-таки какой-то справедливостью — матёрый в будущем киллер поможет поймать опасного маньяка, вот как Федюнин немало помог нам продвинуться в деле чёрных риелторов. А взамен снайперу помогу я, как и прочим.
В фотосалоне имелась стандартная услуга — фото на документы. Обычно фотограф был свой, но он, как всегда, бухал, так что этим мог заняться подменный Кирилл.
— Быстренько сделаем сейчас, — он торопливо настраивал технику. — Завтра будет готово к обеду. Надо успевать, работы мне навалили, ещё Ванька меня звал на зимнюю рыбалку.
— А ты чего, любишь рыбу зимой ловить? — спросил я.
— Никогда не пробовал, — признался криминалист. — Но раз зовут, чего бы и не попробовать в хорошей компании? Вот, на стул садись.
Сева сел перед камерой и выпрямился. Освещение хорошее, зелень в глазах хорошо заметна. Кирилл щёлкнул фотиком, чего-то пошаманил и вскоре убежал, заперев салон. Витька всучил Севе броник и тоже свалил — с утра Шухов озадачил его поездкой в район.
— Ладно, погнал я, — снайпер пожал плечами.
— Слушай, а чего у Сафронова интересного было? — спросил я. — Ты же остался тогда.
— Пока всякую хрень чешет, — ответил тот, повернувшись ко мне. — Но к людям присматривается, кого-то к себе ближе подпускает. Наблюдаем. Ладно, погнал я, — повторил он и хмыкнул.
— А ты работаешь?
— Ну, грузчиком иногда подрабатываю, — Донцов пожал плечами и чуть сощурил глаза, думая, чего я до него докопался. — Пока ничего серьёзного не нашёл.
— А что хочешь делать?
— Мразей мочить, — он усмехнулся, мол, это шутка такая. — Чего я и вписался в вашу тему, глядишь, падлу эту выловим.
— Ты смотри, — я выдержал его тяжёлый взгляд. — Мразей-то мочить ты, может, и хочешь, да вот только пуле пофиг, кого убивать. Особенно пуле 7–62 из СВД. Раз — и кого-то другого задела, а в городе такое возможно, людей много, наповал сразу прибьёт. Что тогда делать будешь? Так что не особо это может быть интересно, как ты думаешь.
