Император Пограничья 5 - Евгений И. Астахов
* * *
Святослав Волков провёл ладонью по безупречно выглаженному воротнику рубашки, поправил галстук и глубоко вдохнул, готовясь к важной встрече. Уже третий день он посещал офис «Фонда Добродетели», постепенно выстраивая свою легенду обедневшего аристократа, ищущего искупления через благотворительность. Просторное фойе фонда с мраморными колоннами и портретами благотворителей производило внушительное впечатление, как и должно было выглядеть пристанище милосердия и щедрости.
— Господин Андреев! — секретарь боярина Елецкого, миловидная женщина лет тридцати по имени Мария Григорьевна, приветливо улыбнулась, увидев его. — Боярин ещё на совещании, но просил передать, что освободится через полчаса.
Святослав ответил учтивой улыбкой:
— Благодарю вас, Мария Григорьевна. Я могу подождать, — он сел в кресло для посетителей. — Если позволите, я пока поработаю над брошюрой о новой инициативе фонда.
— Конечно-конечно, — секретарь выглядела впечатлённой его энтузиазмом. — Могу предложить вам чай или кофе?
— Чай был бы кстати, спасибо.
Женщина удалилась, а Святослав достал блокнот и начал просматривать свои записи. За прошедшие три дня ему удалось произвести положительное впечатление на руководство фонда своим воодушевлением и готовностью помогать. Никто не догадывался, что под маской Андрея Николаевича скрывается острое перо «Муромского обозревателя».
Мария Григорьевна вернулась с чаем и, к его удивлению, присела напротив.
— Знаете, так редко встретишь аристократа, который действительно хочет помогать, а не просто жертвовать деньги для собственной славы, — призналась она. — Боярин Елецкий очень доволен вашими идеями по продвижению фонда.
— Это честь для меня, — скромно ответил Святослав. — В трудные времена я понял, что истинная ценность человека определяется тем, насколько он полезен обществу.
Он аккуратно направил разговор в нужное русло:
— Кстати, я слышал о ваших лечебных усадьбах. Потрясающая инициатива.
Мария Григорьевна просияла:
— О да! Это детище Василия Григорьевича. Мы выкупаем должников из тюрем, бездомных с улиц и даём им кров, пищу и возможность восстановиться после жизненных невзгод.
— А как долго они там находятся? — как бы между прочим спросил Святослав.
Секретарь замялась, но быстро восстановила улыбку:
— Это зависит от степени… реабилитации. Некоторым требуется больше времени, чтобы вернуться в лоно общества.
«Интересная формулировка», — подумал Святослав, отметив её в памяти для дальнейшего расследования.
— Ах, вот и боярин! — воскликнула Мария Григорьевна, поднимаясь.
Василий Елецкий, массивный, словно вылепленный из теста, мужчина с будто опухшим лицом, на котором выделялись цепкие, пронизывающие насквозь глаза, вступил в приёмную. По обе стороны от него, словно верные псы, следовали двое помощников — молодые, подтянутые, с холодным блеском в глазах и резкими, экономными движениями. Они сканировали помещение, выискивая малейшие признаки угрозы для своего патрона.
Елецкий двигался тяжело, но уверенно. Его шаги гулко отдавались на мраморном полу, заставляя секретарей и просителей невольно втягивать головы в плечи и отводить глаза. Несмотря на одышку и явные проблемы со здоровьем, от него веяло властью — это был человек, привыкший повелевать и добиваться своего любой ценой.
Остановившись посреди приёмной, Елецкий окинул присутствующих тяжёлым, давящим взглядом, словно оценивая каждого и примеряя на свои нужды. Казалось, даже воздух в приёмной сгустился и потяжелел от одного присутствия этого грузного, властного человека.
— Андрей Николаевич! Рад вас видеть, — пробасил боярин. — Прошу в мой кабинет.
Тот представлял собой воплощение богатства и власти: тёмные дубовые панели, тяжёлые гардины, внушительный письменный стол и портрет самого боярина в полный рост на коне. Святослав не могу представить, чтобы его визави сумел забраться в седло без помощи слуг, а то и строительного крана.
— Я ознакомился с вашими предложениями по освещению деятельности фонда, — начал Елецкий, усаживаясь в кресло. — Должен признать, у вас отличное чутьё на то, что затронет сердца публики.
— Годы наблюдения за людьми, — скромно ответил Святослав. — Я всегда интересовался человеческой психологией.
— И это видно, — кивнул боярин. — Особенно мне понравилась ваша идея о серии статей о спасённых судьбах. Душещипательные истории всегда привлекают пожертвования.
Следующую неделю Святослав провёл, составляя тексты для брошюр, организуя благотворительные акции и постепенно выстраивая доверительные отношения с сотрудниками фонда. Он посещал приюты и работные дома, финансируемые Елецким, беседовал с «подопечными» и аккуратно собирал информацию. По ночам, вернувшись в свою съёмную квартиру, он передавал информацию Коршунову.
Постепенно Святослав начал замечать несоответствия. Количество «спасённых душ» в отчётах значительно превышало число людей, которых он видел в приютах. Некоторые сотрудники нервничали, когда он задавал вопросы о бывших подопечных. В разговорах часто упоминались «лечебные усадьбы», но никто не приводил конкретных примеров успешной реинтеграции оттуда.
Однажды во время благотворительного ужина Святослав случайно подслушал разговор между Елецким и каким-то темноволосым мужчиной.
— … а этот выскочка из Пограничья думает, что может просто так забирать наш ресурс, — процедил боярин. — К счастью, наша кампания даёт результаты. Многие семьи уже отказались от переезда.
Его собеседник хмыкнул:
— Странно, что княжеские власти до сих пор не заинтересовались этим самозванцем. Может, стоит подкинуть им информацию о том, что творится в его глухомани?
— Всему своё время, — многозначительно ответил Елецкий. — Сначала нужно остановить отток рабочей силы. У нас и так не хватает рук в северной усадьбе.
Святослав старался сохранять непринуждённый вид, потягивая вино, но внутри всё клокотало от волнения. Фонд действительно стоял за клеветнической кампанией против Угрюма! Но зачем им препятствовать выкупу должников, если они сами занимались тем же? Похоже, ответ крылся в тех загадочных «лечебных усадьбах».
На третьей неделе своего внедрения Святослав сам и не заметил, как попал в ближний круг доверенных лиц боярина. Он участвовал в закрытых совещаниях, получал доступ к финансовым документам и даже сопровождал Елецкого на встречи с высокопоставленными чиновниками. Благодаря своим журналистским навыкам Святослав умел слушать, не привлекая внимания, и задавать нужные вопросы в правильный момент.
В финансовых отчётах фонда значились огромные средства, расходуемые на «реабилитацию» и «содержание подопечных». При этом, судя по налоговым декларациям, фонд владел полудюжиной «лечебных усадеб» в пригороде и на некотором удалении от Сергиева Посада.
Знаменательный момент наступил в пятницу, когда Елецкий вызвал его в свой кабинет.
— Андрей Николаевич, я впечатлён вашей преданностью делу, — начал боярин, разливая коньяк по хрустальным бокалам. — За столь короткое время вы стали ценным членом нашей команды.
— Служение благому делу — само по себе награда, — ответил Святослав, принимая бокал.
— Именно такое отношение я ценю, — Елецкий откинулся в кресле. —
