Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
Глава 14
То тарелкам пугают…
Собственно, из-за обилия полученной от Дельфины информации, которую стоило изучить с предельной внимательностью, я, кроме спаррингов с Просперо, из каютки пару дней и не вылезал. Как было сказано в своё время: незнание законов не освобождает от ответственности, а вот знание ту самую ответственность неплохо так ограничивает. В случае с этикетом и прочими моментами — та же ситуация, так что презентованные Дельфиной книжки я читал и перечитывал, постепенно укладывая в голове принципы и правила, по которым живёт незнакомое мне пока общество аэров.
В результате этого штудирования я окончательно уверился: экзамен на ранг сдам, ну и сдавать его именно «надо». А ещё, в Эриксе мне следует быть ОЧЕНЬ осторожным. Это было понятно и по рассказам, но ничто так не убеждает, как писанные законы… по крайней мере, меня. Особенно если за «косяк» не погрозят пальцем, даже не пнут в неподходящее место (как Дельфина, до сих пор вспоминать неприятно), а оторвут что-нибудь. По самую голову, притом.
И кстати, выяснился довольно занятный момент: ситуация с «белым» и метательным оружием на Эриксе была схожа с «правилами Ветреного». С рядом отличий, но именно так: использующий огнестрел был изначально виновен во всём, а доказательство, что он — не баран и действовал по необходимости — его личное дело. Правда, в случае с Эриксом выходило, что такой выверт законов — не защита гриджо, которых, как я понимаю, в аэрополисе может вообще не быть, а если есть — всем на них наплевать, а законодательное преимущество аристо, не прописанное прямо… но весьма отчётливо читающееся между строк.
И, кстати, понятия «средняя-лёгкая тяжесть» здешние законы тоже не знали. Если ты не аристо, то тебе, например, могут зарядить клешнёй в глаз. Ты можешь влупить в ответ, теоретически — даже аристо, и, если он безосновательно проявил в агрессию — то никаких претензий по закону тебе предъявить будет невозможно. А за попытки тыкать в тебя шпагой или магией в ответ на такую «наглость», его натурально осудят (опять же, по законам).
Но это в теории, а на практике такой аристо, как наш капитан Фачилле, например, меня отпинает легко и без напряжения, позёвывая, можно сказать. И если он «не повредит конечность без возможности восстановления её функциональности, не подвергнет своими действиями жизнь ответчика опасности, устранимой только медиком в условиях стациоинара» — то, опять же, никаких претензий. В общем, мордобой вообще выходил внеправовым, хотя, естественно, подчиняется правилам… не этикета, нет, но принятым правилам поведения в обществе. Того же аристо-драчуна, зарядившего просто так в глаз третьему-четвёртому классу, заплюют все, кто эти плевки может себе позволить, начиная с других аристо. Ибо невместно.
На третий день, вопреки уже сложившейся традиции, меня разбудил не матерный монолог злобствующего почём зря гнома, соскучившегося по тренировкам в ножевом бое, а деликатный стук в дверь моего кубрика, за которой обнаружился корабельный кок.
— Опять всю ночь читал, Тони? — поздоровавшись, с лёгкой насмешкой проговорил Бромбатти. — Про завтрак снова забыл, худеешь ты так, что ли?
— Да… уж больно чтиво занятное, — развёл я руками. — К тому же, а чем ещё мне заняться, когда ни на камбузе, ни в двигательном зале дел для меня не наблюдается? Вот, и остаётся, что читать да с Просперо в тренировочном зале ножами махать.
— Ну да, ну да… Кстати, о занятиях. Тони, Обсерватор подлетает к Эриксу, — покивав, заметил кок. — Не желаешь посмотреть на наш аэрополис со стороны?
— Желаю, конечно, — закопошился я. — Но в рубку управления меня же не пустят?
— Туда и меня не пустят, — пожал плечами он. — Нечего нам там делать. Но чтобы посмотреть — туда и не надо. Я-то просто по пути зашёл, думал тебя разбудить да напомнить о завтраке, а ты, выходит, даже о нашей скорой посадке не знаешь.
— В этом я, синьор Бромбатти, знаю толк, — заслуженно возгордился я. — Не знаю я настолько много, что со мной никто не сравнится.
— Хорошо сказано, Тони, — басовито похихикал кок. — Так вот, в кают-компании есть обзорные голопроекторы. И трансляцию с внешних камер Обсерватора включить может любой член экипажа, так что, свободная вахта уже там, почитай, в полном составе: зрелище Эрикса со стороны прекрасно.
— Тогда я, сейчас… — закопошился я, а как только успел одеться, тут же был подхвачен под руку Бромбатти и утащен в сторону кают-компании, где и вправду было людно, и обещанные голопроекторы действительно шарашили вовсю: части стены, потолка и даже пола не наблюдалось вообще, а наблюдался океан, редкие облака и вырастающая на глазах огромная… нет, не так, совершенно дико невообразимо гигантская полусфера, похожая на плавающий в небе абсурдно огромный… Какие, к дьяволу, летающие тарелки⁈ Летающий вок не хотите?
Что занятно, в книгах я вида на аэрополисы не находил, так что смотрел с понятным любопытством. И зрелище, мягко говоря, впечатляло: примерно в паре километров над океаном отливала золотистым тоном металлическая полусфера, высотой явно больше пары километров! Хоть немного точнее определить реальные размеры этого чуда света было решительно невозможно, поскольку мне просто не к чему было привязаться. Собственно, я и высоту-то полусферы прикинул на глазок, ориентируясь на скользящий прочь от неё некий корабль, с виду чем-то похожий на Обсерватор. Но… зная немалые возможности нашего средства передвижения к изменению формы, схожесть внешнего вида кораблей ни о чём не говорила. Может быть он раз в пять больше Обсерватора, тогда и размеры полусферы… м-да.
Шириной же это творение рук человеческих, было раза в три больше, если меня не подводят скудные знания геометрии. И с нашего местоположения можно было увидеть во множестве вздымающиеся над её верхней кромкой шпили каких-то зданий, над которыми вились заметные даже со значительного расстояния стяги. Вообще, возникало ощущение нереальности, как будто замок в стеклянном шаре увеличили в тысячи раз. Но что это не игрушка — я был уже уверен. В то, что с радостью и даже, местами, благоговением смотрящие на приближающийся объект члены экипажа устроили всё это для розыгрыша одного-единственного новичка — не верится почему-то.
А Обсерватор, тем временем,
