Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Мне было легко с ним и отказать себе в такой редкой возможности – поговорить с ним по душам я не мог. Утром я был уверен в себе и спокоен, пусть и слегка несвеж. Ещё сутки я провёл в Киеве, просто отдыхая, купаясь в Днепре и отсыпаясь. Все участники приговоров обрели причитающиеся им награды, Катя получила официальное разрешение принять постриг и отбыла в Свято-Афанасиев монастырь в Екатеринодар.
Григорий Александрович Потёмкин стал Князем Новороссийским и кавалером ордена Андрея Первозванного, а по его ходатайству из наместничества, как достаточно освоенные, выделялись две губернии – Азовская и Харьковская. Это был зримый итог моего вояжа на юг России, и он был замечен обществом как нашей страны, так и Европы. Мои дипломаты получили указание искать мне супругу, а я сам направился туда, куда непременно должен был попасть в этом году – в свою новую Столицу.
Столица – такое имя получил город подле впадения Камы в Волгу, который должен был стать новым центром Империи. Основные работы по возведению зданий центральной части города должны были завершиться к моему приезду, что послужит началу постепенного перемещения структур управления России из стылого Петербурга на Восток царства. Я твёрдо решил не пытаться объять необъятное и не посещать генерал-губернаторства на границе с Польшей, не заезжать на Дунай и Кавказ – всё в другой раз. я уверен, что он у меня будет.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Платон Абрамович! Вас просит генерал Текели! – молодой секретарь командира дивизии был чрезвычайно румян и радостен, чего совершенно точно нельзя было сказать о генерал-майоре Игельстрёме, который почти по стене выполз от начальства, поражая своей бледностью и ошалевшим видом.
Карпухин встал, оправил мундир, и твёрдым шагом направился к дверям кабинета, где принимал прибывший в крепость генерал. Текели прискакал в цитадель свершено без предупреждения, в сопровождении всего-то вот этого секретаря и эскадрона охраны. Генерал сиял, словно медный пятак и всячески демонстрировал орден Александра Невского, который он получил за участие в Большом путешествии, как называли завершившийся визит в Новороссию целых трёх монархов с многочисленными сопровождающими.
Текели отлично проявил себя в армейских манёврах и был отличён государем. После этого, генерал с новыми силами ринулся навещать вверенные ему части, чему он давно не посвящал требуемого времени, погрязнув в делах подготовки к важнейшему для государства мероприятию. Все надеялись, что он будет благорасположен к командованию крепости, все работы в которой шли с опережением графика и должны были быть завершены уже этой осенью.
Игельстрём даже сказал Карпухину по прибытии в крепость своего старого приятеля:
- Ух, Платон Абрамыч, вижу, как на наших мундирах засверкают новые ордена!
Командующий крепостью оказался человеком действительно неплохим, всего через две недели после довольно скандального прибытия полковника в Стратилатов, он пригласил к себе Карпухина и, что немаловажно, его супругу и церемонно извинился перед ними за своё недостойное поведение. На него произвела весьма немалое впечатление активность, проявленная его новым заместителем.
Карпухин, засучив рукава, принялся за руководство строительными работами, да и порядок управления в крепости, весьма ослабевший за время разгульной жизни генерала, навёл, при этом он демонстративно отказался осуждать и даже обсуждать поведение Игельстрёма, сказав:
- Командиру кости мыть – суть бабское дело, а мы – офицеры! Наше дело – долг свой выполнять!
Эти слова ли повлияли на Игельстрёма, или всё-таки он пришёл в себя самостоятельно, но за ум генерал взялся. И установился у него с заместителем, сначала мир, а потом и полное взаимопонимание и уважение. Вмешиваться в порядки, заведённые своим заместителем, командующий крепостью не стал, а признание у гарнизона принялся зарабатывать ежедневной службой. И вот сейчас выговор от начальства, который, судя по всему, он получил, был неожиданным.
- Что? Покрываешь ты, полковник, своего Игельстрёма? – грозно зарычал на Карпухина Текели.
- Не понимаю вопроса, господин генерал-поручик! – чётко ответил тот, — Генерал-майор Игельстрём выполняет все возложенные на него обязанности…
- Ага! И водку пить и баб тискать! Да ещё прямо в крепости! – хмурился серб.
- Осип Андреевич, храбрый и честный генерал! Он днями и ночами с войсками, гонят их в хвост и в гриву так, что солдаты жалуются. Но ничего – пусть лучше, как следует сейчас потрудятся, чем потом под пулями учиться!
- А ты, полковник, с генерал-аншефом Суворовым не знаком, часом? Он постоянно подобные вещи твердит. – на сей раз хитро прищурился, резко сменив тон, командир дивизии.
- Не имею чести! Но полностью согласен как генерал-аншефом, так и с генерал-майором Игельстрёмом.
- Экий ты, служака…— усмехнулся Текели, — Вот, ответь мне, полковник, почему все офицеры в крепости писали жалобы на Игельстрёма, а ты не одной? Причём достоверно знаю, что он тебя обидел, а?
- Обиду в узде держать надо, господин генерал-поручик! А служака Осип Андреевич знатный, в бою не подведёт.
- Так почему же, с твоим прибытием в Стратилатов жалобы на командующего крепостью прекратились? Молчишь, полковник? Ладно… – Текели встал из-за стола и начал прохаживаться по кабинету, затем повернувшись спиной к стоявшему по струнке Карпухину, бросил, — А, знаешь ли, что, когда я Осипа чихвостил, он просил тебя на командовании оставить, коли его под суд отправят, а?
- Я никоим образом… — забормотал ошарашенный полковник.
- Ещё и хитрости ни на грош! – замотал головой еле сдерживающий смех генерал, — Говорили мне, что ты, Платон Абрамович, талант каких ещё поискать, но не поверил. Отвечай-ка, как ты в крепости порядок навёл?
- Я, господин генерал-поручик!
- Пётр Абрамовичем меня называй! И тыкай, коли хочешь! – очень по-доброму прервал его Текели.
- Благодарю, Пётр Абрамович! – Карпухину сразу стало легче
