Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Заселённые земли – это вам не пустая степь Новороссии и Нижнего Подунавья, так что кушать надо понемножку. К тому же именно в таком виде мы получали удобные границы – по горам и крупным рекам, а расширение территории было нам уже ни к чему. Зачем нам новые земли, если и имеющиеся мы будем осваивать долгие-долгие годы?
Мы уже установили предельную цифру ежегодного переселения из центральных губерний – сто тридцать тысяч человек на все огромные необрабатываемые до сей поры земли. Больше не получалось по финансовым и политическим причинам – дворяне жаловались, что сложно найти крестьян для всех наделов, а промышленники испытывали нехватку рабочих рук на заводах и рудниках. Поэтому пришлось ограничить переезд, хотя улучшение дорог позволяло его нарастить более чем в два раза.
Скоро начнёт входить в возраст молодёжь, в русских семьях сейчас редко где было меньше шести детей, так что через несколько лет мы сможем решить проблему и увеличением перетока населения в наместничества и с новыми подданными. Я надеялся, что у нас есть ещё несколько лет до большой войны и мы спокойно реализуем свои планы.
Договорились, что официальный союз будет предан огласке, но вот наши взаимные аппетиты останутся втайне – не стоило злить Англию до такой степени, чтобы они позабыли о своих текущих планах и кинулись на нас, предотвращая резкое усиление как Австрии, так и России, решивших поделить между собой территории и денежные потоки, на которые остров давно плотоядно поглядывал и считал своими. Да и Франция могла перевозбудиться, поняв, что теряет Турцию, на усиление которой уже несколько веков тратило свои ресурсы, и пускает в Средиземное море двух новых и весьма опасных игроков.
Был проделан огромный объём работы, я был выжат как лимон, примерно так же себя чувствовал и Иосиф. Мы расстались в Киеве очень довольные друг другом, я рассчитывал наконец немного отдохнуть, но получил неожиданный и весьма неприятный сюрприз.
- Павел, нам надо поговорить! – такие слова Кати вызвали у меня прилив желчи, никогда женщины таких речей не ведут просто так, без крайне неприятного повода.
- Что случилось, Като? – я чувствовал, что происходит нечто неправильное, моё хорошее настроение утекало будто вода сквозь пальцы.
- Я прошу Вас разрешить мне принять постриг, государь! – моя почти жена, женщина, которая делила со мной постель, которая была хранительницей моего домашнего очага, встала на колени передо мной и низко склонила голову.
- Что? – меня словно пыльным мешком по голове огрели, я не понимал сути происходящего, — О чём ты, Катя?
- Я думаю, что я уже сделал всё, то могла для Вас. Меня давно тяготят мои грехи и то, что и Вас, государь, ввергаю в грех. Вам нужна настоящая жена, а не полюбовница, которая не может даже подумать о том, чтобы родить Вам наследника. Вам нужен сын, который сможет наследовать Вам безо всяких сомнений с чьей-либо стороны. Вы уже немолоды, и тянуть дальше с этим у Вас просто нет никакой возможности.
Пока я рядом, Вы не найдёте в себе сил прогнать меня – я успела узнать Вас! Не ищите в моих словах ничего, кроме желания помочь Вам. Я уже давно решилась на этот шаг! Я хочу связать свою жизнь со служением Богу!
Она говорила и говорила, всё пытаясь объяснить своё решение, а я стоял и думал над её словами. Я действительно привык к Като, как прирастают к мебели или предметам обстановки, пусть и без любви, но… И уже не раз думал, что же нам делать дальше, но всегда откладывал решение – потом, потом… А время-то на самом деле уходило…
- Что же, Екатерина Алексеевна, знает о твоём решении? Она не пыталась тебя отговорить?
- Знает! Императрица старалась меня убедить, в том, что не дело молодой женщине себя в монастырские стены заточать, но потом согласилась, что так всем будет лучше. Только попросила дождаться отъезда императора Иосифа!
- Почему же она сама мне ничего не сообщила?
- Императрица сказала, что такие слова могут быть произнесены только между мужчиной и женщиной, и даже её вмешательство здесь недопустимо.
Моя мудрая маменька была совершенно права. Это действительно только наше дело. И мне следовало вести себя достойно и разумно.
- Хорошо, Като. Я принимаю твой выбор. – коротко ответил я и мягко положил ладонь на её низко склонённую голову. Это словно послужило для неё толчком – Катя зарыдала, по-прежнему не поднимая на меня глаз. Мне тоже очень захотелось заплакать – уходила целая эпоха моей жизни, но я сдержался…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Потёмкин снова был тем, кто первым узнал об изменениях в моей жизни и поспешил прийти ко мне для утешения и разговора. Он сопровождал меня в качестве доверенного лица, в то время как мама с дочерями оставалась в Екатеринодаре. Именно Григорию принадлежала огромная часть заслуг по достижению этого союза – он руководил освоением новых земель в Причерноморье и смог совершить почти невозможное. Его заслуги были признаны даже злопыхателями в Европе, то, что мы увидели в Новороссии – города, деревни, пашни, дороги, корабли – было построены в том числе благодаря его энергии и талантам.
Мы опять с ним просидели до утра в дружеской беседе с умеренным приёмом лёгких вин, в которых он отлично разбирался. Мне требовалось переварить действительность, которая с новой силой ворвалась в моё сознание после разговора с Катей – я не молодею, а наследника у меня нет. И это беспокоит моих подданных и моих соратников, которые справедливо боятся, что моя смерть может повлечь за собой новую смуту, способную повергнуть государство и их личное благополучие в хаос.
Жертва Кати была мне понятна, но всё хорошенько обдумать, привести свои чувства в подчинение
