Сын Багратиона (СИ) - Седой Василий
С капралом же так просто не получилось, у этого скунса других увлечений помимо строевой, похоже, не было, и я не сразу придумал, как его нейтрализовать, из-за чего пришлось выдерживать его экзекуции чуть не полторы недели.
Слабое место я у этого козла обнаружил, можно сказать, случайно. Просто в один момент заметил, каким взглядом он проводил казака несущего ящик с чачей. Дело в том, что я не жадничал и выделял своим охранникам раз в неделю ящик чачи, которую они употребляли примерно как наркомовские сто грамм в моем прошлом мире.
Так вот, увидев его алчный взгляд, у меня само собой появилось понимание, как решить этот вопрос.
Уже вечером я переговорил с казаками и попросил их о помощи. Им моя идея споить капрала понравилась, и они даже что-то типа графика составили, кому и когда с ним бухать. Чтобы понять, как этот козёл меня достал, скажу, что я для этого дела не пожалел использовать даже своеобразный неприкосновенный запас. Пару ящиков чачи крепостью под семьдесят градусов специально изготовили, чтобы при необходимости применять эту убойную вещь в лечебных целях. А я пожертвовал это лекарство на благое дело.
Очень удачным оказалось решение приобщить этого скунса к потреблению благородных напитков. Капралу хватало грамм триста, чтобы уйти в нирвану и начать чудить. Правда, за ним, когда он пьяный, глаз да глаз нужен, чтобы чего-нибудь не начудил, но уж это нам с ребятами было несложно. Всё-таки гораздо легче присматривать за пьяным пару часов, чем выбивать пыль на плацу, да и к тому же он относительно безобидный в пьянке. Он то примется маршировать на потеху публике, как сейчас, то в туалете свалится и уснет, в общем, относительно непроблемный. Правда, этот гад перестал следить за собой, бриться, мыться и ходил грязным, как чушка, но это уже его проблемы, я его насильно не поил. Разве что совал каждый раз по бутылке чачи в,руки когда приходило время отправлять его обратно в город. Зато жизнь у нас наконец наладилась и вошла в спокойное русло. Мы с ребятами пристрастились устраивать всякие войнушки в окрестных лесах, особое внимание уделяя ориентированию, маскировке и скрытому передвижению. Оборудовали в одном овраге стрельбище и много стреляли. Про утренние пробежки и устраиваемые хотя бы в неделю марш-броски километров на десять, я и говорить особо не буду, это уже в привычку вошло.
Но одними только занятиями дело не ограничивалось. Так, мы дружно пристрастились к рыбалке на обычные поплавковые удочки и даже устраивали соревнования, кто поймает самую крупную рыбу. Еще я научил всех ребят плавать и нырять, поэтому, когда я устроил обычную тарзанку, это место стало у ребят самым любимым для отдыха. Да и не только у ребят, там теперь вообще редко можно было наблюдать совершенно пустой берег. Проживающие с нами в усадьбе охранники ничуть не меньше нас резвились, когда думали, что их никто не видит.
В общем, все у нас замечательно, и я сейчас, сидя в кресле и наблюдая за пытающимся чеканить шаг капралом, с удовольствием вспоминал проведённое здесь время. Да что скрывать, глядя на старание капрала, я откровенно веселился и громко хохотал, когда у него заплетались ноги. Я так увлекся этим забавным зрелищем, что не сразу заметил новых зрителей, появившихся из-за особняка (что-то типа плаца мы организовали на заднем дворе особняка), а когда наконец увидел, что-то делать было уже поздно.
Отец с парой своих подчинённых, которые сопровождали его везде и всюду, реально квадратными глазами наблюдал за всем происходящим и, похоже, не знал, как на все это реагировать. Я, честно сказать, тоже слегка растерялся и не совсем понимал, что в этой ситуации можно предпринять. Так мы все и стояли (ведь, естественно, я, увидев отца сразу вскочил со своего кресла) некоторое время, ничего не предпринимая.
— Интересно, — наконец протянул отец и, посмотрев мне в глаза, добавил: — И как все это понимать?
— Проводим занятия по строевой подготовке, — бодро отчеканил я и, немного подумав, пока отец переваривал мои слова, добавил: — Многоуважаемый капрал демонстрирует своё мастерство, показывая, что настоящий солдат способен блеснуть своими умениями в любом состоянии.
Именно в этот момент у капрала в очередной раз заплелись ноги, и он только чудом не свалился.
«Что я, блин, несу», — ещё успел я подумать, и тут отец тяжело вздохнул и направился в мою сторону. Вот честно, подумал, что он меня лупить начнёт, такое у него хмурое было лицо. Но нет. Он подошёл к креслу, в котором я до этого релаксировал, присел и начал говорить каким-то обреченным голосом:
— Я не знаю, что с тобой делать. Ты испортил дядю Вахтанга, который ещё меня воспитывал. Испортил Тамару, которая мужикам спуску не давала. Сейчас споил государева человека. Вот скажи, что мне с тобой делать?
«Да уж, предъявы серьезные, и я таким отца ещё не видел, как бы чего не вышло», — подумал я и на автомате ответил вопросом на вопрос.
— Понять и простить?
Отец в недоумении на меня посмотрел, а потом неожиданно расхохотался, и я немного расслабился. Но, похоже, зря, потому что посмеявшись он спросил:
— Как такое можно простить? Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Узнает государь, до чего ты довёл любимого капрала его почившего отца, и мало нам с тобой не покажется.
С этими словами мы одновременно посмотрели на бедолагу, который старательно продолжал маршировать.
«Мда, с перебором слегка получилось», — подумалось мне, но ответил я, понятно, другое.
— Но ведь спиться может любой человек, мы-то тут причём?
— Это не любой, — с нажимом произнес отец. — Приведите его в порядок, а я пока подумаю, как тебя наказать.
Прозвучало это из его уст достаточно зловеще и я поневоле подумал: «блин горелый, да когда же это уже закончится? Не успеешь нормально устроиться, как обязательно какая-нибудь бяка случается».
Отец не стал у нас надолго задерживаться, так, прошёлся. посмотрел краем глаза, кто чем занят, и уехал, а мне пришлось заняться выведением из запоя капрала.
Скажу вам, страшное это дело. Споить человека на порядок проще, чем правильно вывести из запоя. Тут ведь надо все аккуратно делать, чтобы ненароком не угробить, всё-таки пациент не первой свежести.
Но, как бы там ни было, а уже через недельку у него даже румянец на щеках появился. Да и беседы, которые с ним эту неделю вели мои казаки, пошли на пользу, и он убавил свое рвение. Занятия, конечно, продолжил и все с теми же тяжеленными ружьями, но уже без особого зверствования. Не доводил нас больше до изнеможения. Так что в этом плане все наладилось, а вот затянувшееся молчание отца меня неслабо напрягало. Не зря говорят, что ожидание наказания хуже самого наказания, и я сейчас это чувствую на себе.
Интерлюдия
— Пётр Иванович, ты уверен, что хочешь поступить со своим сыном именно таким образом? Нет, присвоить ему звание в таком возрасте ещё можно, такое раньше уже желалось. Но отправить его в совершенно дикие края во главе отряда не пойми кого с заданием основать поселение и охранять рубежи отечества — это, мне кажется, уже слишком. А уж твоя просьба не выделять ему денег и повелеть, чтобы он организовал все за свой счёт — это я вообще понять не могу. Он же ребёнок. Он и так может погубить людей, а если отправить его без снаряжения и денег, то они все будут обречены.
— Ваше Величество, я вам уже рассказал всю эту историю, мы можем быть уверены, что он подобному наказанию будет только рад. Да и мне спокойнее будет. Может, он, находясь подальше от цивилизованных мест, поймёт, что можно делать в приличном обществе, а чего нельзя ни в коем случае. Просто я не знаю, как ещё мне можно повлиять на его мировоззрение. Не рогами же его охаживать на самом деле.
— Да уж, необычным ребёнком наградил тебя бог. Тут не поймёшь, радоваться или огорчаться. Но все равно, даже учитывая все его проступки, я считаю, что это будет слишком жестоко. Поэтому, просьбу твою я удовлетворю, но не в полном объеме. Звание ему дадим и на службу примем. Отправить куда подальше в дикие суровые места — тоже приемлемо. Но вот лишать твоего сына и его людей довольствия будет неправильно. Мы все сделаем, как ты просишь, но снарядим отряд всем необходимым за счёт казны. И ещё отправим мы их в поход только следующей весной. Пусть пока получше подготовятся к дороге.
