Гридень 7. Завоеватель - Денис Старый
Вероятные поражения от турков-сельджуков, которые состоялись в иной реальности и вполне возможны в этой, могу предупредить именно я, или последствия моих действий. Если случится так, что Мануил не проиграет в пух и прах сельджукам, а еще и сицилийцам, то империя получает дополнительный шанс к возрождению былого величия.
Четвёртый крестовый поход, который состоялся в иной реальности в 1204 году стал возможен не потому, что вдруг венецианцы были сильными, а крестоносцам помогал сам Бог. Нет, он стал возможным потому что Византия стала слабой.
Нынче же византийские войны расхаживают в панцирях и даже в зачатках латных доспехов.Быстро были переняты образцы русского вооружения, а производственные возможности ромеев пока еще на высоте. Византийцы увидели, как может воевать пехота и насколько это экономный род войск. Так что немалое количество пешцев стали вливаться в византийские войска.
Конечно, есть немалое количество проблем, особенно связанных с тем, что почти на нет сошла торговля с Венецией. Ну нет худа без добра. И уже сейчас византийские купцы, желающие заменить собой венецианцев, начинают чесать репу и поднимать свои седалища. Чуть более плотно на рынках византийских городов стали работать генуэзцы, или пизанцы.
И только лишь флот Византии всё никак не удавалось сделать столь могущественным, чтобы разом ушли проблемы с сицилийским королем Роджером, или с Венецией, с кем бы то ни было в дальнейшем. Хотя, в последнее время в этом направлении имеются подвижки. Например, были затрофеены корабли венецианцев, частью отошедшие и Византии, чатью Братству. Верфи Афин, Константинополя, иных городов, загружены заказами.
Интерес к флоту попробовали возбудить и в обществе. Правда, чаще всего выходило так, что византийские элиты рассуждали про нужность флота, но мало чего для этого делали. В большинстве случаев именно так и происходило, но в меньшинстве же, вельможи корабли строили. Достаточно было пустить слух о том, что император нынче будет благоволить тем знатным семьям, которые вкладываются в строительство флота, так корабли стали возникать, будто бы из ниоткуда. С кадрами еще была острая проблема, но в этом обещали помочь генуэзцы.
И сейчас император Мануил с большим любопытством наблюдал, как прямо в Босфоре резвились два корабля такой конструкции, что и сам Император никогда не видел, а он всё-таки кое-что во флоте понимал. Другие опытнейшие дуки Византийской империи, включая Великого Дука Константина Ангела, на все вопросы императора лишь разводили руками.
Они недоумённо взирали на то, как корабли по проекту воеводы Братства закладывались, смеясь и потешаясь над хозяином верфи где строились корабли. Они же смеялись, когда корабль был уже готов спуститься со стапелей. Все были уверены, удобная конструкция должна быть крайне неустойчивой на воде, или вовсе перевернуться. Смеются они и сейчас, считая, что корабль не может существовать без вёсельного снаряжения и, непосредственно, гребцов. А в подобную конструкцию кораблей, которые выполняли манёвры по сфере, никак не впихнуть гребцов.
— Василевс, — обратился к императору знатный генуэзский купец, глава общины Генуи в Константинополе, Гильермо Понти. — Ты позвал меня, чтобы услышать честное мнение по поводу этих кораблей?
Император, увлечённый просмотром происходящего в проливе, лишь кивнул головой. Да, Мануил захотел услышать мнение генуэзца, тем более, что тот сам уже какой день пытался пробиться на разговор к императору.
— Позволено ли мне будет ответить таким образом… Я заказал уже три таких же корабля. А деньги я считать умею. Эти корабли не новое слово в морском деле, это песня морская, — поэтически заметил Гильермо.
И всё-таки император Мануил был по большей части западником, так как мнение кого-либо из европейцев его больше убеждало, чем слова собственных подданных, часто обладавших намного большей компетенций чем иноземцы. Вот и сейчас, после столь лестной оценки увиденного, у императора не осталось ни малейшего сомнения, что корабли с подобной парусной оснасткой, со штурвалом не в корме, а на палубе, — это будущее.И оно создаётся именно здесь, в Византийской империи.
Вдохновляясь такой мыслью, Мануил выбросил из головы то, что его заслуги в создании добрых парусников и нет, что это все воевода Братства. Император без оговорок считал, что раз в его империи создаются хорошие корабли, путь и стоимостью вдвое большей, чем обычные галеры, значит это результат политики императора. В конце-концов, он же не запретил воеводе Владиславу оставлять заказы в Константинополе?
— Дозволено ли мне сообщить тебе, василевс, некоторые сведения, которые, возможно, ты ещё не знаешь? — спросил генуэзец. — Это касается твоих внешних врагов.
Мануил обернулся вокруг, посмотрел, кто именно стоит с ним рядом, после подумал, можно ли секретничать недалеко от ушей этих людей, все же разрешил генуэзцу говорить.
— Василевс, ты не можешь не знать о том, что у Генуи, впрочем, как и у Венеции, хватает связейна Востоке. Сами города сельджуков мы редко заходим, если только не по приглашению от местных князей, но с торговыми людьми знаемся всё хорошо, — начал свой достаточно долгийпространный рассказ Гильермо Понти, которому был не чужд художественный стиль повествования даже очень серьезных событий.
Василевс не перебивал его, несмотря на то, что был в курсе очень многих событий, произошедших в государстве сельджуков. Сведения о генуэзцаинтересны императору были уже тем, что они создавали возможность проверить надёжность источников, которыми владела Византия. Конечно же у Мануила были люди в правящих кругах сельджуков, которым часто засылались большие деньги, чтобы только те во время предупредили о планах султана.
И то, что слышал Император, заставляло его ещё больше задуматься, как о роли его империи в предстоящих событиях, так и о том, как это стало возможным… Каким образом… Почему… Русские земли смогли за четыре, может, за пять лет, резко возвеличится, попутно решая все свои сложнейшие проблемы и внутри Русской Земли и внешние. Ничем иным, как божественным проведением император подобное объяснить не мог.
— И ты считаешь, мой генуэзский друг, что сельджуки неминуемо начнут войну с русскими землями? — не скрывая своей радости от подобных умозаключений генуэзского купца, василевсМануил расплылся в улыбке.
— Боюсь, ты неправильно понял меня, василевс, — со вздохом разочарования сказал Гильермо Понти. — Султан сельджуков, как и его советники, уверены в том, что русские действуют либо по твоей воле, либо потому, что рассчитывают в случае необходимости, получить от тебя помощь. Они считают,
