Евгений Щепетнов - Здесь слезам не верят
– Что значит – щемят?
– Ну… это… преследуют, значит, гонят, заставляют работать, чтобы не пили, чтобы чистые ходили. Совсем зажали!
– Это же хорошо. Зачем пить яд? Разве плохо быть здоровой?
– Нуу… нет, конечно… Здоровой-то хорошо быть… ноо… да не знаю я! Вот жила я и жила! И прожила бы еще сколько смогу! А так – ни жратвы, ни выпивки! Кстати, а что ты со мной сделал, что я теперь водку не могу пить? Гипноз, что ли?
– Не знаю. Захотел, чтобы ты перестала пить. И ты перестала.
– Не знаю, не знаю… заладил свою «незнанку»! Тьфу!
Анька замолчала, потом снова потянулась к Охотнику и погладила его по руке:
– Юр, а я красивая? Ты бы хотел меня… нуу… как женщину? Я привлекательная?
Анька замерла, затаила дыхание. Охотник долго молчал, потом неуверенно выдал:
– Не знаю. Я никаких женщин не хочу. Хочу есть, отдыхать и вспоминать. Мне очень нужно вспомнить. Все вспомнить. Не знаю – зачем, но очень нужно. Мне кажется, это важно.
– О господи! Вот мечтала о принце, и он прислал мне принца – только импотента или гомика! Тьфу! Тебя к мужчинам, может, тянет? Мужчину хочешь?
– Нет. Человечину есть нехорошо. Это неправильно.
– Дурак! – Анька фыркнула и тихонько захихикала. – Я не про «есть» говорю, а про… хмм… ладно, проехали. А ты что, импотент? Не работает у тебя?
– Что?
– Да тьфу! Да погоди ты, не вертись! Да ничего я тебе не сделаю плохого! Лежи спокойно… вот так… так… нравится, да? Скажи – нравится?
– Да…
– Щас еще лучше сделаю…
Тишина, прерывистое дыхание, шорохи, потом Охотник коротко застонал и выгнулся, схватил Аньку за голову. Та замычала, дернула головой, вытерла губы:
– Эй, ты поосторожнее! Чуть башку не раздавил! Теперь вспомнил, что такое с женщиной? То-то же… Я знала, что тебе понравится. Слава богу, не импотент! Ты, видать, все забыл, как это – с женщиной! Давай, я помогу тебе… кстати, постираться бы нам. От меня небось воняет, как от… мда. Ходячая помойка, а не баба! Ну что, пойдем наверх? Ты знаешь, где можно выбраться наверх?
– Пока не знаю. Но узнаю. Только наверх нам еще нельзя. Там день, солнце. Надо вечером, ночью, иначе на нас могут напасть.
– Да уж… в такой одежде, как у нас… да еще грязной… Кстати, а ты где взял это барахло, с кого снял? Это же не твое, так? Не может быть, чтобы ты настолько похудел!
– Я взял его в шкафу. Очнулся где-то… меня там хотели зарезать. Я ударил нападавшего, потом пошел и взял из шкафа одежду. Надел. Там был еще один, он сидел за столом – я его ударил. А потом пошел по улице, сам не знаю куда. Вот тебя встретил.
– И это здорово, что встретил! – с чувством ответила Анька, шумно глотая из пластиковой бутылки. Дюшес был приторным, гадким, пить его было почему-то не очень приятно, хотя Анька всегда любила сладкое. Зато он все-таки утолял жажду, да и вкус спермы во рту отбивал напрочь. Как мыло.
– Кстати, ты уже отлично разговариваешь! – оторвавшись от бутылки, одобрительно сказала Анька. – Раньше из тебя и слова не выдавишь, а сейчас уже как депутат болтаешь! Нет – лучше депутата, те одну херь несут, а ты все по делу говоришь. Молодец! Учишься прямо-таки на глазах! Слухай, какое дело… нам днем нужно выбираться наверх. Если не обоим, то… в общем, наверх мне надо. Про цепочку что я сказала? В скупку ее надо, а скупка работает днем. И днем магазины работают – одежды которые. И обуви. У меня туфли разваливаются, размокли все. В говне ходили да в помоях – еще бы не размокли, ага! В общем, наверх надо выбираться, прибарахлиться. Ну и жратвы накупить. А ты сиди тут и жди меня! Не бойся, я тебя не брошу! Я тебе должна еще показать, как это, по-настоящему с бабой-то. Сегодня это так было… ни о чем. Лучшее, конечно, впереди! Катится, катится голубой вагон… Нет – про голубой – ну его на хрен. Я так-то голубых не очень-то уважаю. Хотя… они-то мне как раз зла не делали. Ладно, речь не о том. Веди меня к выходу, пойду добывать барахло. Цепочка тяжелая, грамм двадцать, не меньше, много не дадут барыги поганые, но рублей восемнадцать-двадцать я с них получу. Ну что, как план?
– Пойдем. – Охотник мягко, одним движением поднялся, вздернув Аньку за руку, будто щенка. – Выход недалеко.
И они пошли – Охотник уверенно, как и до привала, Анька, спотыкаясь и держась за пояс, как и раньше. Она надеялась, что идти придется не очень долго, хотя теперь пол тоннеля был твердым и сухим. Просто устала. Давно так много не ходила, не успела как следует отдохнуть.
Эх, выспаться бы как следует, да после горячей ванны, да на широкой постели, наевшись вкуснятины и напившись шампанского! Бррр… нет – без шампанского! Тошнит, сука… опять тошнит! Даже думать без тошноты нельзя! Нарколог хренов – и что такое сотворил?! Ну и Юра, ну и… инопланетянин! Можно было бы клинику открыть: «Избавляю от алкоголизма!» Ей-ей – валом бы бабы поперли своих мужиков кодировать! И богатенькие тоже! Можно было бы огромные деньги зашибать! Штук двести в месяц, а то и триста! Главное, мужика к правильному делу приставить, чтобы деньги зарабатывал, а уж при нем умная женщина бедствовать не будет, совсем даже не будет!
Анька шла улыбаясь, забыв про свои сбитые ноги в хлюпающих, вонючих туфлях. Ей было хорошо. Мечты будоражили, раздували голову, как горячий воздух раздувает воздушный шар.
Она видела себя в роскошной машине с открытым верхом – волосы развеваются по ветру, на голове темные очки – здоровенные такие, как глаза у стрекозы! Подъезжает к здоровенному белому дому (как в сериале про Мексику!), открываются ворота, и охранник кланяется, пропуская ее на виллу!
А там ее ждет красавец-мужчина, Юра – известный доктор, нарколог, мировая звезда! Бассейн, шампанское… тьфу, твою мать! Да что же это такое! Ну и гадство! Ну нет, нет шампанского! И водяры нет! Тьфу! Сок будет пить, сок!
Ну вот как выбросить из головы бухло, если мысли сами собой к нему так и возвращаются?! Нельзя же так – оставить тягу к спиртному, но сделать так, чтобы от спиртного внутренности выворачивались наружу! Зверство какое-то! Мда…
Дальше Анька шла уже без улыбки, но на удивление шустро – то ли затекшие ноги разошлись, то ли сил прибавилось от мечтаний, но она уже без особого усилия успевала за своим «буксировщиком» и почти не натягивала ремень его штанов. Смешных таких штанов, как у клоуна!
Она представила, что таится там, под штанами, и тут же кровь прилила в пах. Анька хотела «Юру», очень хотела, но… постеснялась. Она такая грязная, такая вонючая, такая… нечистая. Вдруг он ей побрезгует? Не захочет? Вот они выберутся наружу, вымоются как следует, и тогда… тогда она покажет, на что способна! Уж тогда он точно от нее никуда не денется – никто не сможет доставить ему больше удовольствия, чем Анька! Ни одна баба! Опыт – его не пропьешь, да… а его, опыта, на тыщу баб хватит! Увы…
– Пришли, – голос Юры прозвучал глухо, теряясь где-то в сплетениях труб и кабелей, и Анька вдруг подумала – эти кабели ведь кто-то должен охранять! Вдруг сейчас выбегут из темноты менты с автоматами!
А еще в ее голову пришла ошеломляющая мысль – она видит! Видит в темноте! Может, тоже мутантка! А что, заразилась мутацией, когда ублажала мутанта, и сама стала мутанткой!
Но скоро Анька разочаровалась – просто они сейчас стояли на дне колодца, люк которого был неплотно закрыт, и несмелый лучик солнца умудрился пробраться в царство кромешной тьмы, так и не сумев до конца ее победить, запутавшись в ржавых трубах.
– Вон по тем ступенькам – за мной. Я открою люк, ты вылезешь, а я буду тебя ждать внизу.
Анька молча кивнула, и через несколько секунд они уже поднимались вверх, цепляясь за ржавые ступеньки, вмурованные в красный кирпич колодца. Высота подъема была довольно большой, и вначале Анька боялась, что сил ее не хватит, чтобы забраться на такую крутизну, но потом успокоилась, чувствуя, как обновленные мышцы легко несут тело вверх, не протестуя, не требуя отдыха.
Все-таки приятно чувствовать себя здоровой, и черт с ним, с шампанским! В конце концов, что такое шампанское? Прокисший виноградный сок, в который накачали газ! Тьфу одно, а не вкуснота!
Бррр… тошнит, при одном воспоминании… и как она пила его раньше? Прямо из горла€! Тьфу, щас блевану…
* * *Анька нерешительно взялась за ручку тяжелой стальной двери, постояла несколько секунд, потянула, и массивная, почти сейфовая дверь отворилась, пропуская в прохладный полуподвал.
Анька никогда тут не была. Все, что она знала – узнала из вывески: «Принимаем драгоценные металлы – золото, серебро…». Выбрала эту «приемку» именно потому, что та не выглядела пафосной, не блистала натертыми хрустальными витринами, на которых рядами лежат драгоценные побрякушки. Куда ей, в старой, потертой одежде, со следами путешествия по тоннелям, соваться в дорогой ломбард? Ну да, она слегка оттерла и юбку, и толстовку, и с куртки постаралась смыть вонючую слизь подземелья (прямо из лужи, фу!), но… воняло от Аньки так, будто она месяц лежала, закопавшись в кучу помоев. Одно радовало – паспорт с собой. Анька приучила себя выходить из квартиры только с паспортом, спрятанным за подкладку куртки. Загребут в ментовку и будут держать в КПЗ, определяя личность, если паспорта нет! А что – имеют право. А за то время квартиру Анькину или сожгут, или «прихватизируют». Глаз да глаз нужен! Едлом не щелкай, быстро лоха разведут, здесь вам не тут!
