Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
— Сиятельный Станислав, внук великого императора и четвертый наследник Севера, вызывает тебя на бой до смерти. Если ты погибнешь, он даст похоронить тебя как подобает и почтит твою храбрость, сделав чашу из черепа. Твои люди вернутся в свои кочевья, ибо такова воля богов.
— А если погибнет твой господин? — спросил хан.
— Тогда твои воины получат всю добычу, что мы взяли в этом походе, — усмехнулся Деян. — А это почти тридцать тысяч солидов и две тысячи коней. Мы немало награбили, пока шли сюда.
— Я и так получу это все, когда возьму крепость, — фыркнул хан. — А потом огнем и мечом пройду по вашим землям до самого Брячиславля.
— Твои воины не получат ничего, хан, — показал головой Деян. — Все золото мы спрячем в каком-нибудь ущелье, их достаточно в Карпатах. А коней угоним на ту сторону. Ты получишь только дымящиеся камни, заваленные телами твоих лучших воинов. А на выходе с перевала тебя будет ждать Пятый Молниеносный легион. Он уже идет сюда. Тебе не пройти за горы, хан Омуртаг. Ты только потеряешь людей зазря! Твои воины на обратном пути разорят данников кагана, чтобы не опозориться в своих кочевьях, придя из похода с пустыми переметными сумами. Твой отец будет в гневе, когда узнает об этом! Так что ты выберешь, хан? Божий суд или позорное возвращение домой без добычи? Ее не будет, и в этом я клянусь тебе Святым Георгием, покровителем воинов. Могу принести клятву на мече, по старинному обычаю…
— Я верю тебе, посол! — поднял руку Омуртаг. — Я принимаю вызов. Биться будем на закате.
Посол удовлетворенно улыбнулся, коротко поклонился, прижав руку к сердцу, и развернул коня. Ему нужно принести весть своему господину.
А Омуртаг чернее тучи пошел в шатер. Он не мог не принять вызов, сделанный в такой хамской форме. Он стал бы трусом в глазах собственных воинов, которых обуяла жадность. Не из каждого похода всадник принесет добычи на два полновесных золотых. Именно столько достанется им после раздела и вычета доли хана и глав родов. На такие деньги простая семья в империи могла жить целый год. Отказ был совершенно невозможен, и именно это бесило Омуртага больше всего. Проклятый мальчишка играл с ним.
* * *Хан не знал, что люди, которые служат Высшей справедливости, могут давать любые клятвы. Братья в Ордене отпустят им этот грех, если он во благо страны. А такая необходимость была. Пятый Молниеносный никуда не шел, гонца из Брячиславля тоже не было, а по телеграфу слали идиотские запросы по хозчасти, как будто здесь вообще ничего не происходит. Меня совершенно явно топили, а потому нужно блефовать. В штабе округа не знают, что я в замке, я приказал майору этого не сообщать. Пусть думают, что я героически сражаюсь на лесных засеках.
— Хан Омуртаг будет биться в тяжелой броне, — испытующе посмотрел на меня Сулак. — Его коня укроет попона, расшитая железными бляхами. А как будешь биться ты, сиятельный?
— На коне, — пожал я плечами, — И я знаю, что у нас нет ни брони для конного боя, ни даже сильного коня, который вынесет кирасира.
— Тогда Омуртаг тебя просто затопчет, — хмуро ответил Сулак.
— Мне нужен не самый сильный конь, — покачал я головой, — а самый выносливый и резвый. Найдешь мне такого?
— Ты хочешь измотать его, — понимающе кивнул Сулак. — Да, это может получиться. Тогда возьми моего Баяна. Он не подведет.
— Ты назвал коня в честь кагана своего народа? — удивился я. — Неплохо. Познакомь нас. Если конь не начнет мне доверять, это будет стоить мне головы, а тебе всей добычи.
На закате болгары выстроились огромной дугой, почти окружив поле битвы, а стены замка чуть не рухнули под тяжестью воинов императора. Они стояли в пять рядов, едва не падая вниз. Те несчастные, которым не досталось места, жадно смотрели снизу, то и дело спрашивая, как идут дела. А они пока не шли никак.
Я выехал из ворот, нежно шепча на ухо Баяна какую-то ерунду. Я уже скормил ему морковку, и он, то и дело косясь на стоявшего рядом Сулака, милостиво принял ее. Я проехал на нем туда-сюда, разгоняя кровь в жилах. Коню нужно привыкнуть к новому всаднику, иначе он просто не поймет, чего от него хотят. Да и слишком резкий рывок поводьев может стоить мне красивого полета на землю, под злой хохот вражеского войска. А потом меня издевательски погоняют по полю и убьют самым позорным способом из всех возможных. Потому что воин, которого сбросил с седла собственный конь, и не воин вовсе, а так… недоразумение.
— Хороший, хороший мальчик! — ласково шептал я, трогая пятками конские бока. Конь оказался на диво понятлив. Он на лету ловил движения моих пальцев, что держали поводья. Жеребчик это непростой, не зря потомков хана носит. Его хвост торчит вверх задорной метелкой, верный признак арабской крови в каком-то колене. А это значит, что он невероятно вынослив и способен ускоряться с места подобно стреле, выпущенной из лука. Это мне и нужно.
А вот и хан появился. Он решал унизить меня ожиданием, но я ему даже благодарен за это. Мы с Баяном за это время почти подружились, скрепив взаимную симпатию еще одной морковкой.
Да, Сулак оказался совершенно прав. Омуртаг выехал на породистом персидском жеребце, что был выше моего в холке на полторы ладони. В руке он держал длинное копье, седло приспособлено для тарана, а сбоку к кирасе прикручен специальный крюк, превращающий удар тяжелого всадника в нечто, что может проломить крепостную стену. В общем, мне нельзя попадаться, иначе после первой же сшибки я превращусь в бабочку из гербария пионера-отличника.
— Ты готов умереть, мальчик? — спросил меня Омуртаг, воин лет тридцати с раскосыми глазами, которые смотрели прямо и насмешливо. Он оценил моего коня, мою кольчугу и пехотное копье. Он меня в упор не видел.
— Хватит болтать, немытый пастух, — ответил я, и по рядам воинов покатились смешки. — Я сделаю из твоей башки кубок. Когда встретишься на небе с мадьяром Абой, передай ему от меня привет. Вы будете вдвоем пировать в небесных чертогах. Только вот как ты, безголовый, будешь пить вино? Наверное, жопой…
Смешки превратились в хохот, а Омуртаг побагровел и резко пришпорил коня, который обиженно заржал. Всадник никогда не сделает больно своему боевому другу. Шпорами лишь чешут конский бок, передавая команду. Ранишь его, и он понесет, не слушаясь приказов. Конь — животное благородное. Он не человек, и не потерпит подобной грубости.
А наш хан — гордец, оказывается, и вспыльчив, аки юноша. Это хорошо. Горячность всегда приводит к ошибкам. Вот и сейчас он гонит коня немного быстрее, чем нужно, опуская копье и нацеливая его прямо в меня. Он слева, прикрылся каплевидным щитом, достающим до лодыжки, и уже торжествует победу. Тридцать шагов, двадцать… понемногу горячу Баяна и иду навстречу, занося над головой копьецо. Шлем у хана открытый, и я вижу презрительную усмешку, что кривит его губы.
Сейчас!
Баян делает рывок влево, прямо перед мордой ханского жеребца, который не ожидал такой подлости. Он ведь разогнался как колхозный ЗиЛ с горки. Его не остановить сразу. Конь Омуртага всхрапнул и сбился с ноги, пытаясь не врезаться в препятствие. Конь ведь умнее иного человека. Он не любит идти туда, где опасно, и попытается остановиться. Впрочем, хан был отменным наездником. Он за долю секунды успокоил коня и увел его по плавной дуге. Он хотел снова взять разбег. А вот хрен тебе!
Я подскочил и ударил его со стороны щита, выцеливая щель в доспехе. Немного мест, куда можно попасть. Лицо да сочленение в районе плеча. Да и там кольчуга, которую поди еще пробей. Наскок, укол, наконечник лязгнул о железо… Ничего… Баян отпрыгнул в сторону, пока огромный, увешанный железом конь поворачивается в мою сторону. Зайдем сзади. Удар… Еще удар… Да куда ж тебя бить? Даже ноги всадника одеты в шоссы, кольчужные чулки. Хорошо… Теперь бегство. Шагов на двести, больше не надо. Мой конек припустил вперед и по команде остановился как вкопанный. Он пугливо поглядывает на огромного противника, который набирает ход, похожий на неизвестный здесь локомотив. Не станем повторять то, что может получиться лишь единожды, делаем ноги сразу. Баян проскакал поле наискосок и занял ту же позицию, где мы были всего пару минут назад. Побегаем. Мой конь еще свеж, а вот перс Омуртага уже начинает дышать тяжело, вздымая бока с хрипом.
