Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko
Убыхи непонятно как умудрились вытащить с опрокинутой «Месемврии» полюбившийся на флоте четвертьпудовой или, как он назывался по-другому, 10-фунтовый десантный единорог. Его устанавливали на станках вертлюжного типа на катерах, перевозивших войска. Из него вели предупредительный огонь, пока баркасы выгребали к месту высадки. Затем медную пушку переставляли на легкий лафет и лихо выкатывали на берег. Вес темно-коричневого медного единорога составлял всего шесть с небольшим пудов — предельный груз для перевозки на одной вьючной лошади. Станок весил в полтора раза больше. Его в разборном виде тащили уже две лошади. Столько же лошадей требовалось для транспортировки пушки на колесах в готовом к бою виде.
Среди снарядов к такому единорогу имелись небольшая граната обыкновенная, картечная граната, дальняя и ближняя картечь. Максимальная дальность стрельбы гранатой составляла почти 700 саженей при возвышении ствола на 14.7 градусов, но эффективная — не более 450 саженей.
Этими тактико-техническими данными со мной поделился артиллерийский офицер в крепости Александрия. Его мне выделил генерал Симборский, когда я привез к нему лейтенанта Зарина и выслушал очередную порцию комплиментов.
— Гранаты, как и картечь, — объяснял мне артиллерист, — наверняка, промокли в морской воде. На корвете сухого места не осталось после крушения. Поэтому гранаты черкесы используют как ядра. Было бы иначе, могли поиметь от них проблем.
— Могли бы горцы сами освоить премудрость стрельбы из подобного орудия? — задал я беспокоящий меня вопрос.
— Исключено! Их кто-то научил.
Я скрипнул зубами. Кто, кто? Англичане, ясно дело! Оставалось лишь выяснить, кто конкретно. Или действовали ученики покойного Венерели, которого я отправил на тот свет перед Рождеством. Или к Берзегу прибыли специалисты из Стамбула (ходили разговоры на этот счет). Или, что более всего вероятно, не обошлось без засранца Белла. Неужели он уже добрался до Сочи? Вполне вероятно.
— Как вывести такую пушку из строя?
— Заклепать, а лучше захватить. Весь гарнизон спит и видит, чтобы поучаствовать в таком деле. Георгий гарантирован!
Придется в данном случае солдатам обойтись без крестов. У меня были иные планы относительно судьбы единорога.
— Что значит заклепать?
— Забить запальное отверстие, — удивился моему вопросу артиллерист. — Подойдет любой гвоздь. В штатный набор любого орудия входит специальная шпилька, которую забивают, если грозит захват орудия противником.
— Насколько надежен этот метод?
Артиллерист пожал плечами.
— Не особо надежен. Если вражеские артиллеристы дружат с головой, они сразу зальют маслом затычку. Потом, если использовался гвоздь со шляпкой, просто вытащат его гвоздодером. Есть и другие способы. Например, можно выстрелить пару раз холостыми, используя для подрыва заряда специальный шнур. Пороховые газы вытолкнут смазанный гвоздь.
— А есть что-то понадёжнее?
— Есть. Мы называем такую штуку «ерш». Это тоже гвоздь, но без шляпки, квадратного сечения и с зазубринами. Забить его — дело тридцати секунд. Но вытащить можно лишь сверлением.
Ого! Мне такой девайс как раз и нужен. Уверен, что со сверлением у горцев явные проблемы.
— Имеете в наличии? Подходящий для десятифунтовки?
… Пушка громыхнула, окуталась дымом. Когда он развеялся, стало видно, как засуетились черкесы на импровизированной позиции. Размахивали руками. Спорили. И перезаряжали. Большая часть их отряда выдвинулась к засеке, чтобы создать стрелковое прикрытие. С места, где мы устроились, были хорошо видны и сверкающие на солнце длинные винтовки горцев, и действия противоположной стороны. Из крепости выдвигался сводный отряд в составе двух рот Эриванского полка, роты тифлисских егерей, сотни кавказской милиции с двумя единорогами под командованием подполковника Резануйлова.
Летучая колонна русских действовала стремительно. Единым броском преодолела открытое пространство и скрылась в овраге перед засекой. Горцы заметили голову отряда, лишь когда он начал подниматься на вершину. Затрещали выстрелы. Команда у единорога заметалась.
— Ходу! — приказал я, подавая пример.
Мы бросились через кусты к просеке. Только туда и могли убыхи утащить единорог. Бежали налегке, без винтовок и шашек. Даже свои револьверы не взял. Только пистолеты кавказской работы и кинжалы. Воевать мы не собирались. Нам предстояла скрытная диверсионная акция, и мы скрывали свои лица за хвостами башлыков.
Вылазка русских оказалась неожиданностью для горцев. Скорость передвижения отряда застала черкесский отряд прикрытия врасплох. Дав залп, пикет стремглав помчался к опушке ближайшей рощи. Доморощенные артиллеристы спешно привязывали станины единорога к лошадям. Непривычные к оглоблям гордые «кабардинцы» брыкались. Дело не ладилось. Стоял крик-гам, перекрываемый лошадиным ржанием. Кое-как распихали на вьючных мулов артиллерийский припас.
Русские уже карабкались через завал из срубленных деревьев. Следовало поспешать. Люди князя Берзега зацепили множеством веревок единорог и потащили его прочь. Пушка то и дело клевала землю стволом. Здоровенные колеса, обшитые железными полосами, подпрыгивали на корнях деревьев, цеплялись за невыкорчеванные пеньки. Тактическое отступление явно не задалось. Особенно, когда добрались до очередного подъема. Возникла реальная угроза потерять единственную пушку.
Нижняя точка складки между двумя холмами оказалась западней. Колеса единорога застряли, несмотря на все усилия горцев. Они выталкивали орудие плечами. Подкладывали под колеса камни. Но вес в четверть тонны оказался неподъемным из-за несогласованных точек приложения человеческих и лошадиных сил и сложности рельефа. Сказывалось отсутствие сноровки в транспортировке не самого тяжелого орудия. Скорее наилегчайшего из тех, которые применялись в русских войсках. У проклятых урусов выходило легко. У берзеговцев не получалось.
— Снимайте орудие с лафета! На плечах поднимем в гору! — закричал я на ходу, подбегая к группе эвакуации.
— Ты кто такой⁈ — заорал в ответ командир орудийного расчета.
Он выхватил из ножен старинную саблю с елманью и направил острие мне в грудь. Я тут же обнажил кинжал правой рукой, а левой, не касаясь режущей кромки, но рискуя остаться без пальцев, отвел клинок в сторону. Кинжал пристроил у правого бока, был готов к мгновенному удару. «Артиллерист» обомлел.
Забавная и смертельная вышла ситуация. Горец против горца. Самомнение против самомнения. Или честь против чести. Если он уздень или уорк, отступление подобно смерти, ибо все на глазах многочисленных свидетелей.
Я пристально смотрел ему в глаза, наливающиеся гневом. Видел, как бьется жилка у виска убыха. Как расширяются зрачки. Не уверен, что он вообще заметил, как напряглась моя рука, готовая нанести ему удар.
— А ну, выдохнули все! — вмешался Курчок-Али. Его возглас на убыхском не оставлял сомнений, что здесь все свои. — Русские — на закорках! А вы писюнами решили помериться!
«Артиллерист» выдохнул. Сложный психологический этюд можно завершить без потери чести. Он отвел назад саблю. Не признавая поражение, а соглашаясь, что сейчас не время убивать друг друга.
— Что предлагаешь? — спросил он Курчок-Али, старательно меня игнорируя.
Ага, нашел себе мальчика!
— Я сказал, — жестко отчеканил я, — что пушку нужно снять с лафета. Четверо ее легко поднимут на плечи и затащат на верх холма. Станок поволокут лошади и люди. И мы спасем и орудие, и людей! Как его снять?
— Самый умный, да? — никак не мог уняться «артиллерист» — Вот сам ее и тащи!
«Ой-йой-йой! Напугал ежа голым задом! Я этого и хотел!»
«Артиллерист» скомандовал задрать вверх станину. Откинул крепление цапф.
— Хватайтесь!
Мы с трудом отцепили уже остывший после выстрела ствол единорога от лафета. Крякнули, принимая груз на плечи.
— Вперед! — скомандовал я четверке «силачей», состоящей из меня, Цекери, Курчок-Али и черкеса, похожего на пень старого дуба — такого же кряжистого и мощного. «Артиллерист» переключился на эвакуацию станка.
