Дорога миров (СИ) - Поляков Влад
Попробовали, только безуспешно. Наш флот, он был не просто так, а если каперы из его состава наносили то один, то другой удар по болезненным точкам вышеупомянутых стран, то тем становилось куда менее удобно воевать. Потопленные корабли, обстрелянные прибрежные города, высадки десантов, что имели целью не занять новые земли, а просто пожечь и пограбить. В общем, Херсекли Ахмед-паша находился в козырном положении, зная примерно, как и на что следует реагировать. Плюс ко всему прочему, в отличие от многих других визирей до него, практически не воровал из казны, что по меркам османов было чем-то совсем невозможным. Исключительно приём «благодарностей» от разного рода торговцев', но и то за те дела, которые он обязан был решить, только делая это быстрее прочих. Почти святость по османским меркам!
Посему ничего удивительного, что заметно слабевший Баязид II обеими руками держался за такого визиря, даже не думая его менять. Плюс родственная связь через султанскую дочь. Хоть у мусульман женщины по сути являлись существами второго сорта, но после откровенного предательства — благодаря «милым и очаровательным» традициям Дома Османа — Баязид II как-то заметно сблизился с дочерьми уже потому, что с их стороны не видел стремления и возможности выхватить из его рук власть. Политика и психология, они порой ну совсем нераздельны!
Меж тем, пока в голове сплетались в паутину очередные мысли по поводу творящейся сейчас и могущей воплотиться в жизнь обстановки в мире вокруг нас, в помещение, где до сего момента были лишь несколько телохранителей да увлечённо что-то рассматривающая на карте Катарина Сфорца, стали заходить и остальные. Первым появился Хуан де Омедес — великий магистр Ордена госпитальеров. Весь воодушевлённый, готовый к тому, чтобы не просто поучаствовать в великих свершениях — участие в тех, прошлых Крестовых походах у него «в багаже» имелось, причём более чем достойное — но уже во главе своего Ордена. Заметно же придавив попытавшуюся взбрыкнуть после кончины д’Обюссона «французскую партию», новый великий магистр иоаннитов, опиравшийся при этом прежде всего на Рим, чувствовал себя и вовсе замечательно. Не удивлюсь, если по итогам утащит из Мекки нечто важное и символическое, после чего поместит этот самый символ или символы триумфа в центральной резиденции Ордена. Понимаю и всячески разделяю подобные «души прекрасные порывы» — главное, чтоб не пытался руки тянуть в сторону Чёрного камня или иных, пока неизвестных и необнаруженных артефактов.
Гонсало Фернандес де Кордова — это личность и вовсе знакомая, показавшая себя со всех сторон как верный паладин династии Трастамара, прежде всего руководствующаяся благом Испании. Вошёл с достоинством, поприветствовал каждого из троих уже присутствующих с тем же достоинством и подобающим ситуации колоритом. Как ни крути, а император, герцогиня независимого государства, великий магистр опять же самостоятельного Ордена. Старый кастильский гранд знал и этикет, и в политике плавал, как рыба в воде. А мутная она или чистая — опыт, он позволял в любой спокойно ориентироваться.
Едва де Кордова закончил плести положенные по испанскому этикету словесные кружева, дверь вновь отворилась, пропуская очередную персону — на сей раз внебрачного сына прошлого португальского короля, несостоявшегося наследника престола Жорже де Лекшантре. Король нынешний, Мануэл I Ависс откупился от не столь и любимого родственника не землями, конечно, а статусом и политическим влиянием, подтвердив назначение того главой Орденов Ависского и Сантьяго. Символы, статус… и сила, но при этом подконтрольная не только и не столько конкретному главе, столько главе Ависской династии, а именно самому Мануэлю.
Португальца назвать полностью довольным жизнью не получалось. Нет, ну а что удивительного? Уплывшая из рук корона, обида на покойного ныне отца, не имевшего достаточно воли, чтобы противостоять влиянию супруги, которая собственно и уговорила Жуана II переназначить наследника с незаконного сына на… брата супруги, того самого Мануэла, тогда бывшего «всего лишь» герцогом Бежа. Тот факт, что в завещании Жуана II было прописано, что при отсутствии детей у Мануэла трон перейдёт к Жорже было тем ещё утешением. И возможным источником войны за корону, к слову сказать. Неудивительно, что Мануэл I относился к Жорже де Ленкаштре как к ядовитой змее. Находящейся рядом и способной укусить в любой момент. особенно учитывая тот факт, что избавиться от него как по-тихому, так и открыто ну никак не получилось бы. Немалая часть португальской знати внимательно следили за ситуацией и случись что с нынешним главой Орденов Ависского и Сантьяго… Раскол и война за престол были весьма вероятны.
По имеющимся у наших шпионов и купленных информаторов сведениям, в отношениях короля и Жорже де Ленкаштре наступил очередной «зимний период», вот Мануэл и решил временно избавиться от опасного для себя человека. Как по мне, не самым лучшим образом, однако… Есть ли нам, Борджиа, особое дело до внутренних португальских свар? Нам важна союзность ависской династии в целом, а вовсе не то, кто именно из них восседает на троне. А что с Мануэлом, что с бастардом Жуана II были вполне себе пристойные отношения. Не без шероховатостей, конечно, ну а где можно найти идеал в делах высокой политики? То-то и оно.
Несколько общих фраз, в которых большей частью обсуждалось столь лёгкое и беспроблемное занятие Джедды. Португалец с иоаннитом склонны были считать, что мамлюки бежали исключительно из страха, вспоминая то, как в прошлую войну объединённые наши войска просто выбили их отовсюду без особых проблем, даже из столь важного для обеих сторон Иерусалима. А вот Катарина Сфорца с поддерживающим её де Кордова заняли несколько иную позицию — дескать, противник произвёл заранее спланированный отход на основной рубеж обороны, разумно посчитав, что прибрежную крепость ему всё равно никак не удержать при абсолютном нашем превосходстве в кораблях и особенно оружии, на них установленном.
Дискуссия, впрочем, длилась недолго. Как раз до того момента. как появился, точнее появились последние — командующий войском герцога Флорентийского Николас ван Бюрен и сопутствующий ему «скромный» такой граф, ни разу не военный, но вместе с тем по влиянию своему во Флоренции второй после герцога де-юре, ну а де-факто… Имя Никколо Макиавелли, оно о многом говорило уже не только узкому кругу понимающих расклады политики нынешней Европы, но и просто тем, кто умел и любил читать. Книги Макиавелли «Государь», «Империя» и вот совсем недавно вышедший из типографий «Путь прогресса» — они, каждая по своему, но неизменно «взрывали» умы и души многих читателей.
На кой здесь появился Флорентийский Змий, как называли и продолжали называть Макиавелли, ныне не просто главного советника Пьеро Медичи, но ещё и получившего титул графа Ливорнского? По непосредственному приглашению, переданному через лично герцога Флорентийского. Не простому, а с просьбой приехать туда, где ему не просто покажут кое-что интересное для следующего эпохального труда, но и раскроют некоторые тайны, которые иначе так и останутся таковыми. Ещё намёк, что тайна эта связана как с копьём Лонгина, так и с Чёрным камнем Каабы.
Каждой рыбке своя наживка. Макиавелли, которого я реально считал самым умным и коварным человеком Европы, имел по сути единственную слабость — то самое желание остаться в веках не как воин, правитель, политик, но лишь в качестве творца идей и увековечивания их таким образом, чтоб они и спустя века оставались живыми, сохраняя память и величие себя любимого. Манией величия этот гений ни разу не страдал, он ей самозабвенно наслаждался. Потому и прибыл в края далёкие, ибо идея написать не просто четвертый свой эпохальный труд, но теперь на совершенно иную тему, густо замешанную на мистицизме, но мистицизме доказанном, имеющем материальные подтверждения — она его реально так захватила. А ещё это было нужно мне! Почему? Отдельный вопрос с особенными ответами. Однако беседа тет-а-тет с Флорентийским Змием должна была состояться после беседы общей, а посему…
