Дорога миров (СИ) - Поляков Влад
— Все в сборе, синьоры и синьора, — улыбнулся я, глядя на всё ещё сохранявшую, несмотря на бурную и полную опасностей жизнь, свою красоту Катарину Сфорца. — Следовательно, пора начинать.
— Мы здесь, Мекка в паре дней пути, — не удержался Макиавелли. — Отсюда строятся лишь планы, но не штурм. Только у мудрого государя планы заметно опережают действия.
— Бесспорно, Никколо, — киваю в знак полного согласия с этим циником и мудрецом, слившихся в единой личности. — Потому есть различные варианты, предстоит лишь, во-первых, выбрать, а во-вторых, возможно, немного изменить один из уже имеющихся.
Довольная улыбка на лице, которое сейчас больше всего напоминало маску дьявола, одну из возможных. Макиавелли, он воистину Макиавелли. Порой кажется, что понимает как тебя, так и твои намерения ещё до того, как ты сам успел их не то что озвучить, а осознать внутри собственного разума. Приходится иногда гнать в сторону мысли, что будь у этого человека ещё и воля к власти… Мда, о таком даже думать то не хочется, хотя и приходится держать в голове и такой вот вариант, равно как и планы контрдействий на подобный случай. А вот догадывается ли об этом он сам? Вот что точно спрашивать и на дурную голову б не пришло.
— Что доносят ваши шпионы в Мекке, гроссмейстер? — нарушил едва повисшую было тишину иоаннит. — Моим братьям удалось выяснить слишком мало. Магометане повсюду. Доброму христианину или даже тем, кто сочувствует нам туда почти не подобраться.
— Золотой ключ открывает разные двери, — беззлобно проворчал Гонсало де Кордова. — Или он, или сила, или те, кто кажется магометанами. Как это было перед взятием Константинополя.
Напоминает испанский военачальник о том, что у нас, Борджиа, есть разные пути получения ценной информации. Так то оно так, но ситуация с тех пор несколько изменилась и не в самую лучшую для нас сторону.
— Сам султан не колодец с мудростью, а вот племянник его, Туман-бай аль-Ашраф, тот куда поумнее будет к большому сожалению для нас. Дошли до него сведения или сам понял, что мы чужую нам кровь используем лишь как подкупаемых или на смеси страха и денег держим. Так что в Мамлюкском султанате не как в Османской империи — по крови только чужие нам. Остаются в качестве подходящих для влияния и активного действия исключительно те, кто в гаремах и сохранил душу, но это далеко не так много, как нам всем хотелось бы.
— Крепкий дух даже в хрупком теле двигает не только материю, но и историю, — опять напомнил о себе Макиавелли. — Тот же случай с Юдифью и Олоферном. Он хоть и сомнителен как бывшее в действительности, но о многом говорит. Тем, кто понимает.
— Тут непонимающих нет.
Ответная змеиная улыбка флорентийца. Ни разу не для мебели он здесь, хотя и не военачальник, а просто герцогский советник и… Ага, про гениальность этого человека в моём мире и спустя половину тысячелетия забывать не собирались. Правда стали разные, прорвавшиеся на вершину не силой и умом, но слабостью и подлостью, искренне ненавидеть и выставлять как этакого «антигероя» и щедро измазывать «портрет» великого человека грязью вперемешку с чёрной краской. Только умные всё равно понимали тщетность подобного «лая лишаястой моськи» на откормленного такого не слона даже, а тираннозавра. Ни разу не сравнимые по масштабам фигуры.
— Мекка будет защищена так, как нам очень не хотелось бы, — процедил я, переводя взгляд с одного из присутствующих на другого. — Фанатичная вера всегда была отличительной чертой живущих в Мекке и стремящихся попасть туда. Добавить к этому особую вспышку после «пробуждения» Чёрного камня, особенно сильные завывания мулл и прочих муэдзинов, а также… Мамлюкский султанат купил много опиума. Очень много.
— Курильщики дурмана плохо сражаются, он лишает разума, хотя и даёт чувство ложной силы, — вымолвил Жорже де Ленкаштре. — Они сделали нам подарок, Чезаре. Мы должны поблагодарить Господа, омрачившего разум наших врагов.
— Если бы, — скривился я, вспомнив, что именно донесли простимулированные немалым числом золотых монет прознатчики. — Опий получат не воины, а обычные жители. Все жители, включая женщин и детей. Эти две скотины, дядя с племянником, творчески подошли к наследию Хасана ибн Ас-Саббаха, который у себя в Аламуте готовил гашишинов или же ассасинов, как их не совсем правильно порой называли. Тот выродок готовил убийц-смертников, долго и тщательно совмещая проповеди и гашиш. Эти, если можно так сказать, решили очень ускорить процесс. Несколько совмещённых с проповедями фанатичных мулл приёмов опия, после чего… Ливорно покажется нам детским криком на лужайке!
— Использовать силу врага как его слабость,- задумчиво процедил Макиавелли. — Я помню тот Ливорно и «божьих детей», выращиваемых наследниками Савонаролы. Нас встретили в этом проклятом месте именно они. Зато сам бог постыдился участвовать в такой встрече. Кто-то внимательно читал ваш Кодекс Войны, Чезаре. И мои книги, особенно первые две. Это будет… непросто.
— Это будет ужасно, — аж передёрнуло Катарину. — Я читала о гашишинах, они просто не понимали, что такое смерть, считая её только шагом к вечному блаженству, которое испытывали, но которое было от того самого гашиша. И Ливорно, где без всякого опиума «божьи дети» и другие одурманенные словами Савонаролы и его последователей кидались на войска пришедших освобождать «Божье царство» от безумия с палками и бросались камнями. Им что, нужны тела?
— Много тел, — отозвался де Кордова. — Показать, что воины Креста есть дикие и безумные звери, убивающие всех, не щадящие ни женщин, ни детей, что пытались своими телами заслонить святыни всех «правоверных».
Циничный смешок, он мог принадлежать только одному из собравшихся, поскольку даже меня пронимала вся та жесть, в которую мы вот-вот должны были вляпаться. Должны, поскольку отступать — это однозначно проигрышный вариант. А так…шансы проскочить меж Сциллой и Харибдой таки да имелись и не столь малые, как сперва могло показаться.
— Последняя ставка проигравшегося игрока, — явно подводя для себя итоговую черту, сказал Макиавелли. — Султан с наследником понимают — им этого не простят. Вы, Борджиа, не простите. Это удар не только по репутации Крестовых походов. Новых, а не старых, которые следовали скорее Кодексу Бесчестия, если вспомнить про катаров. Они хотят измарать грязью Кодекс Войны, ведь вы его. Чезаре, вывели из тех, старых правил рыцарства, добавив много нового.
— Как мы и ожидали от графа Ливорнского, — пристально глядя на Макиавелли, вымолвил глава Ордена иоаннитов. Симпатии к ядовитому и опасному флорентийцу во взгляде обнаружиться в принципе не могло. Но понимание и готовность прислушиваться к словам признанного всей Европой мудреца… — Может и совет дадите тому и даже тем, кто многократно упомянут в ваших книгах?
Улыбка. Никколо и впрямь был первым и наиболее важным советником герцога Пьеро I Флорентийского. Да и большинство тут присутствующих были как минимум пару-тройку раз упомянуты в его уже трёх эпохальных и донельзя ядовитых трудах. Если уж даже знакомый мне с отроческих лет «Государь» здесь заметно отличался от «каноничного», то не существовавшие тогда и в проекте «Империя» и «Путь прогресса» вывели Флорентийского Змия на новый, ещё более высокий уровень описания европейской и общемировой политики. Так что да, посоветовать он мог, умел… порой даже практиковал.
— Кодекс Войны как альфа и омега того, что будет происходить в этом особенном Крестовом походе, — прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, начал вещать умудрённый жизнью и собственным до пределов развитым разумом циник. — Мекка. Город-символ для всех мусульман, её нельзя рушить и оставлять следы боле значимые, чем несколько проломов в стенах и сбитые орудия на них же. Никаких бомб и ракет, только аккуратные, как нож в руках хирурга, действия. Цель — унижение мусульманского мира и как его апофеоз отнятие зримого и легкого при переносе символа, Чёрного камня?
— Истинно так, Никколо.
— Не сомневался в этом… государь, — и особые интонации. Дескать, государь тот, который описан в моей книге, но не мой личный. Хотя… тут же тень намёка на то, что в будущем дела могут и иначе обернуться. Хитёр и очень, очень опасен, что ни разу не секрет, с самого начала знал, что это за человек. — Кодекс можно и нужно сохранить, он — тот груз на чаше весов, что не даёт деяниям государей, королевств и империй, укрепившихся Крестовыми походами и поддерживаемыми Конкистой в Новом Свете и землях индийских рухнуть обратно, в пучину раздоров и междоусобиц. И вот уже третий для многих тут собравшихся поход Креста позволит Римскому Престолу окончательно показать Авиньонскому… Очень многое показать, как и тому королю, кто поддерживает сидящего там. Как и тем, кто лавирует между двух островов, до конца не решив, куда именно причалить и стоит ли причаливать вообще. Но!
