Кремлевские звезды (СИ) - Ромов Дмитрий

Н-е-е-т! Какая хрень! Плечо! Терпи!!! Так, надо подтянуть колено. Давай. Давай, сука! Давай! И! Да, есть! Ставлю правое колено на эту сраную площадку. Всё, считай заскочил. Так, передохнуть и подтянуть вторую ногу. Хорошо. Да, всё хорошо. Теперь отцепляю правую руку и переваливаюсь внутрь. Да… Тело внутри, подбираю ноги и… есть. Отлично, четверть дела сделано. Кое-как поднимаюсь, открываю дверь в вагон и иду по коридору.

Вагон плацкартный, заполненный наполовину. Уфф… Ноги трясутся и дыхание, как у астматика. Многие пассажиры спят, на меня никто не смотрит. И проводников не видно, но это ненадолго, сейчас появятся. Впереди открывается дверь и навстречу мне выходит Наташка. Тащит сумку. Сама тоненькая, как тростиночка, а сумка-то немаленькая.

Я машу ей, чтобы она шла обратно, она тут же поворачивает, дожидается в тамбуре.

— Егор… — шепчет она и прижимается ко мне всем телом.

— Ничего, ничего, всё хорошо будет. Не переживай. Стой здесь, охраняй сумку. Когда спросят билет, скажешь, мужа ждёшь. Он сейчас подойдёт с билетами. Поняла?

— Нет, я с тобой пойду, — машет она головой.

— Погоди, ты же ещё не самбистка, правда? Вот и не торопись, не рвись в бой, хорошо? Жди здесь, я скоро приду.

— Может, лучше в милицию заявить?

— Во-первых, милиция только на станции будет, а, во-вторых, лучше этого избежать. В общем, жди меня, и я вернусь, только очень жди.

Я открываю дверь и тамбур наполняется стуком и лязгом. В детстве из-за этого грохота я боялся ходить из вагона в вагон. Вернее, боялся, но, всё равно, ходил. Я вступаю на подвижную чуть выпуклую, кажущуюся скользкой и неустойчивой, площадку, громыхающую под ногами.

Но сейчас мне не страшно. Нет. Сейчас я на адреналине, и во мне пылает огонь, очень древний и могучий огонь. Это огонь охотника, выслеживающего свою жертву. Огонь преследователя. И огонь мстителя. И ещё я очень зол. Я прилетел, чтобы немного отдохнуть и побыть со своей девушкой, но должен гонять дичь по поездам.

Я иду по вагонам в сторону головы состава. Плацкарт, плацкарт, плацкарт. Туалеты ещё закрыты, но сейчас их уже откроют, значит это может усложнить поиск. А ещё у этого козла может быть свой ключ и он вполне может отсиживаться в гальюне. Это если он спалил нас с Наташкой.

Надо торопиться. Ещё плацкарт. Вагон-ресторан. Красота какая, вот сюда мы и придём, наверное, когда всё закончится. А вот тут уже сложнее обстановка. Купе. У него может быть билет и тогда…

— Простите, пожалуйста, — открываю я первую дверь.

— Извините…

— Прошу прощения…

Открыто, открыто, открыто…

— Извините, я бабушку ищу, она теряется всё время. У неё Альцгеймер… Да, болезнь такая…

— Я из другого вагона, извините…

Прочёсываю все три купейных вагона. Нет. Вот козлина. Затихорился где-то. Приходится поворачивать назад и чесать снова.

— Бабушка не приходила моя?

И снова:

— Бабушка…

Хлопает дверь туалета и… да! Это он. Попался, голубец. Мужик оборачивается и, заметив меня, тут же выскакивает в тамбур и закрывает дверь. Я нахожусь в другом конце вагона и немедленно бросаюсь к нему.

Как назло из купе выходит, крепенький старичок, перекрывает проход и сочувственно начинает расспрашивать о бабушке.

— Простите, я лучше пойду, боюсь, она меня там потеряет.

Кое-как обхожу его и стремглав бегу за карманником. Люди начинают ходить туда-сюда, сновать по вагонам, будто специально пытаясь меня затормозить, но мне удаётся сократить расстояние. Мы проходим ресторан и уже почти все плацкартные вагоны. Он всё ближе и ближе.

Я уже почти настигаю его, но он продолжает удирать. Кажется, это уже предпоследний вагон, так что ему придётся дать бой, как бы то ни было. Я смотрю вперёд, дверь в тамбур открыта. Почему бы не здесь? Моя дичь ныряет в тамбур и резко закрывает её за собой. И, почти тут же я выскакиваю за ним, ожидая нападения.

Но нет, ещё не сейчас, чувствую, мы дойдём до самого конца. Он уже впрыгнул в переход между вагонами и опять захлопывает за собой дверь, я хватаю её и тяну на себя. Я уже, наверное, могу прикоснуться к нему рукой. Дверь впереди открыта, он делает шаг, и вдруг тяжёлая межвагонная дверь с силой обрушивается на него.

Не достаточно сильно, чтобы нанести серьёзный урон, но вполне довольно, чтобы остановить и лишить его равновесия. Он, пошатнувшись отлетает в сторону и я его настигаю. А из-за двери выглядывает взволнованная и возбуждённая Наташка. Напарница, ёлки.

Я, не дожидаясь объяснений, хватаю его за шкирку и, резко рванув на себя, бью головой в челюсть снизу сбоку. Он отлетает к двери, но не отрубается, а хватается за прутья на дверном окне и удерживается на ногах. Более того, выхватывает нож и, оттолкнувшись от двери, прёт на меня, как медведь. Молча, ничего не говоря, лишь издавая тихое рычание.

Ситуация осложняется тем, что пол подо мной ходит ходуном, но ничего, ничего.

— Иди в вагон, — бросаю я Наташке. — Быстро!

Она шмыгает за дверь, и мы остаёмся один на один с этим громилой. Он делает выпад, но чуть оступается из-за качки. Я из-за этого тоже не правильно рассчитываю захват и промахиваюсь, и мы проскакиваем в противоположные углы ринга.

Он снова приближается и делает выпад, но тут уже я не плошаю и захватываю его руку и жёстко провожу болевой, так что он воет и роняет нож. Места мало, но я резко бросаю и херачу его о стену. Он сползает вниз и получает жестокий удар в нос, коленом. Голова отлетает и бьётся о дверь и он наконец-то отключается.

Я проверяю пульс. Жив курилка, но, надеюсь, обойдёмся без призовой игры. Так, где твоя добыча? Его баул валяется рядом, но его я проверю чуть позже. Обшариваю карманы и вот, бинго! Мой портмоне. И даже паспорта ещё не сбросил, видать очень спешил, а может, продать хотел.

Ты ж мой зайчик. В этот момент состав начинает торможение. Вагоны стонут и бьют колёсами по стыкам особенно жалостливо. С этими звуками такое чувство, будто и жизнь замедляется. Открывается дверь и я резко оборачиваюсь, пытаясь заявить, что человеку плохо, но это Наташка.

Глаза её расширяются, как у волчонка, вдыхающего пар, струящийся над добычей. Первая кровь. Практически Рэмбо. Хотя о чём это я, она ведь уже устроила взбучку племяшке. Интересно, та совсем не сопротивлялась?

Раздаётся скрежет и небольшой толчок, состав начинает тормозить и останавливается.

— Глянь, где это мы, — бросаю я, продолжая обхлопывать карманника.

— Тут ничего нет, — говорит Наташка, глядя в окно. — Справа море, слева насыпь.

В карманах тоже ничего не оказывается, как и следовало ожидать.

— Проверь дверь.

— Открыта!

Она тянет дверь на себя, а я поднимаю площадку. Потом беру поверженного ворога и подтаскиваю к двери. Тяжёлая туша, охренеть. Наташка помогает. Спускаю его ногами вниз, как будто он с горки катится, и сам спускаюсь следом, следя, чтобы он башку не разбил о ступени. Проявляю гуманизм.

Потом скатываю его с насыпи в высокую траву. Вот и тень. Пригодится, защитит от теплового удара. Мужик начинает стонать и открывает глаза. Думаю, беседы вести мы не будем, тем более, что поезд трогается.

— Егор! — кричит Наташка и я в два прыжка догоняю вагон.

Прихрамываю, но успеваю заскочить в вагон, вышвырнуть баул и закрыть дверь. И, словно дожидаясь этого, в тамбур выходит проводница.

— А это у нас кто тут, зайчишки? — недоумённо, словно впервые сталкивается с подобным явлением, спрашивает она и трёт глаза.

Но мы не исчезаем.

— Билеты есть? — уточняет она, убедившись, что мы ей не привиделись.

Бухенькая, да хорошо так.

— С праздником, — говорю я и улыбаюсь. — Билеты есть, но только казначейские. Так торопились на поезд, что не успели в кассу заскочить. Может примете такие?

— Здрасьте, — мотает она головой. — Так есть или нет?

— Есть, — киваю я и достаю из вновь обретённой сокровищницы два красненьких билета достоинством в десять рублей каждый. — Вот.

Она берёт у меня из руки чирики и внимательно их рассматривает.