Кремлевские звезды (СИ) - Ромов Дмитрий

— Ну, пойдём, — наконец, выносит она вердикт и открывает дверь.

Мы идём за ней через весь вагон и заходим в её купе.

— Пить будете? — спрашивает проводница, — Я Анжела, если чё… Генриховна.

— Анжелочка, только чай, — развожу я руками.

— Не компанейские вы ребята. Ладно, идите, садитесь, куда хотите. А чай денег стоит.

Мы идём и остаёмся в первом же отделении, абсолютно свободном.

— Ну что, — говорю я заваливаясь на полку. — Переволновалась?

— Ага, есть такое, — кивает она и садится рядышком со мной, под бочок. — А куда поедем? В Сухуми или Батуми?

— Не, это далеко. Я вообще думал, в Сочи. Можем сейчас вернуться, сойти на первой станции и поехать обратно, а можем в Гагры. Там хорошо, может, даже лучше ещё, народу чуть меньше. Хачапури, опять же и хинкали.

— Давай в Гагры, далеко ехать?

— С час, наверное, не помню точно.

— Решать тебе, конечно, но я за Гагры, — трясёт копной волос Наташка. — Тем более, эти ворюги нас могут пытаться найти. Они же видели, что мы в центр едем, значит, могут там искать.

Она наклоняется ко мне, наваливается и целует в шею. Меня будто током бьёт и по телу проносится горячая волна. Я накрываю её рукой сверху и прижимаю к себе.

— Ты такой смелый и сильный, — шепчет Наташка мне в ухо и касается тёплыми губами. — Вообще никого не боишься. Таких, как ты не бывает…

Я двигаюсь вплотную к стенке, прижимаясь к ней спиной, и она ложится рядом, прижимаясь спиной уже ко мне. Я обнимаю её левой рукой, а на правую она кладёт голову, и я утыкаюсь носом в её густые и тяжёлые каштановые волосы. Они смешно щекочут нос и пахнут юностью и нежностью. И страстью. Думаю, это она понимает по моей реакции…

Колёса стучат монотонно и равномерно, тук-тук, тук-тук, и мы, лёжа на жёсткой деревянной полке, проваливаемся в сон.

Выйдя из роскошного, в стиле сталинского ампира, вокзала, оказываемся в фантастически прекрасном месте. Густой морской воздух, тёплое, обещающее жаркий день, солнце, белые балюстрады и балясины и добродушные приветливые лица. Идиллия. Рай. Пальмы. Видели бы вы этот вокзал через сорок лет.

Мы подходим к торговому лотку под зонтиком и покупаем у улыбчивой торговки в белом ажурном чепце горячие и благоухающие чебуреки и маленькие гладкие хачапури. Потом садимся на лавку и просто пожираем эти неземные деликатесы. В жизни ничего вкуснее не едал. Судя по лицу Наташки, она тоже.

— Смотри, это же пальмы, — восхищается она. — А тут везде камушки на пляже?

— Да, — развожу я руками. — В следующий раз в Крым поедем.

Широка страна моя родная — хочешь в Крым езжай, хочешь в Грузию, а хочешь в Юрмалу или на Дальний восток.

— У меня купальника нет, — говорит Наташка и откусывает большой кусок чебурека.

Смотри-ка, стройная, как тростиночка, а ест хорошо. Я улыбаюсь, любуясь ею.

— Ну что, куда двинем? — спрашивает она закончив трапезу.

— Поедем в отель «Атлантúк», — пытаюсь я говорить голосом Миронова.

Смеётся.

Мы подходим к стоящим рядом таксистам и сговариваемся доехать до санатория «Грузия» аж за целых два рубля.

— Смотри, красиво как, — шепчет моя боевая подруга, восхищаясь пальмами и волнами.

Вот бы всегда так жить… Но это надо было в «День сурка» попадать, и то герой там недоволен был. Ладно, построим, может быть ещё прекрасное будущее. Если Бог даст.

— Это же настоящий дворец! — чуть ли не подпрыгивает Наташка, когда мы выходим из машины. — Мы правда в нём жить будем?

— Попытаемся, посмотрим, что из этого выйдет, — улыбаюсь я и, взяв сумку, поднимаюсь по высокой лестнице к крыльцу с высокими колоннами.

Бронь Росавиахима в санатории признают охотно, но в целях соблюдения чистоты нравов разнополые и относительно половозрелые существа не размещаются в одном номере. По крайней мере, оплачивать приходится два.

Мы выясняем, где находится ближайший магазин с пляжными товарами и рынок, но, прежде чем отправиться за покупками, идём заселяться. У нас два номера, но есть нюанс. Один номер совершенно ужасный маленький и тёмный, а вот второй — это люкс на верхнем этаже с большой кроватью, огромным балконом с колоннами и потрясающим видом на море.

Санаторий стоит на возвышенности, над дорогой и над железнодорожной линией и идти от него до пляжа целых пять минут, но этот вид искупает все возможные неудобства. Да, собственно, и роскошь обстановки тоже. Мы не говорим, друг с другом о том, как будем делить номера между собой, молчаливо соглашаясь, что здесь в этом шикарном чертоге места хватит на всех.

Очень хочется искупаться и упасть на гальку, но нам нужно ещё кое-что приобрести. Мы сбрасываем куртки и выходим из санатория. Ловим попутку и едем на рынок. Водитель охотно рассказывает, что тут у них и как работает и нахваливает торговый центр, комиссионку и точку, где работает фарца. Это если нам нужно приобрести фирменные шмотки.

На рынке мы берём груши, персики и виноград, целый мешок. И ещё две большие хачапури. А ещё покупаем огромные пляжные полотенца, соломенные шляпы, резиновые сланцы, в которые тут же переобуваемся, и пляжные сумки.

Навьюченные, как челночники, с риском раздавить все свои фрукты, выходим с рынка и ловим попутку. Но едем не домой, а в комиссионку. Да, ну а что, наша осенняя одежда не слишком-то подходит для местного климата. Поэтому я значительно облегчаю свой бумажник и расточительствую напропалую.

Шорты и футболки, плавки, купальник и…

— Обалдеть, Наташ, смотри, джинсовый костюм, как у тебя.

— Ага, точно, — кивает она. — Ну, а что удивительного, здесь-то понятно, заграница рядом. Удивительно, что он до наших краёв добрался.

Смешно.

Ещё я беру двое очков-капелек, по всей видимости польских, называемых скучающей продавщицей «хамелеонами», потому что их прозрачность меняется по градиенту — от тёмного к светлому.

— Егор, — шепчет Наташка, — не надо, это такие деньги. Что ты делаешь.

— Не для того мы на северах целый год вкалывали, — подмигиваю я усталой даме за прилавком, — чтобы на югах экономить, правильно?

Она, в отличие от моей суженой, выражает со мной полное единомыслие. Ну, и в качестве финального аккорда этой симфонии мотовства, я покупаю французское, хотя, наверное, польское платье, цвета тёмного хризопраза и сумасшедшие босоножки Эрмес.

Всё. Нет, не всё. Ещё на выходе к нам подходит кент с усами подковой и предлагает кроссовки «Адидас» тридцать седьмого размера. Глаз-алмаз, смотри-ка. Всё берём. Вот так, жизнь семейная, сплошные расходы.

В номере Наташка сразу забегает в ванную и выходит в купальнике. Может ну его, пляж этот? Но нет, всё должно идти по порядку.

Мы берём с собой курортные карты, фрукты, лепёшки, полотенца, натягиваем новые футболки и шорты и выдвигаемся. Я оставляю непромотанные остатки состояния в сейфе на стойке регистрации, и мы идём к морю. Располагаемся цивилизованно, на лежаках под решетчатым навесом, создающим рассеянную тень. Солнце жарит, как летом. Я, конечно, предпочитаю бывать на пляже утром и вечером и никак не днём, но Наташка, как ящерка, сразу выскальзывает на солнце.

Мы с ней, честно говоря, выглядим не белыми, а синими, как цыплята, но ничего, это дело легко исправить.

— Пойдём, тяну я её к воде. Познакомишься с морем. Хочешь?

— Очень, улыбается она.

Мы браво проходим по гальке и входим в воду.

— Ой! — ёжится она.

— Ничего-ничего, это потому, что мы на солнце перегрелись. Сейчас постоим в воде минутку и станет нормально.

Но мне стоять не хочется. Я иду вперёд, невзирая на мурашки. Делаю несколько шагов и заныриваю с головой. Ух, красота! Проплываю немного вперёд и ложусь на спину. Плыть трудно, в плечо сразу отдаёт ноющая боль. Не надо было его нагружать до этого.

Я подплываю к берегу.

— Ну, же, смелее! Не бойся, вода отличная.

И, сказав это, я жестоко и предательски брызгаю на Наташку.

— Ах ты! — вскрикивает она и, откинув сомнения, бросается в воду.