Солдат и пес 2 (СИ) - Советский Всеволод
Вот черт! Честно сказать, я успел позабыть, в какой роте числился Борис Сергеев до… до меня. Ограничился кивком — понимай, как знаешь. Максимов оживился, разулыбался:
— Тебя же сразу видно! О! — он задрал руку, намекая на мой рост. И вроде бы вознамерился еще покалякать об учебке, но я поспешил ловко уйти от скользкой темы:
— Ладно, отставить разговоры! То есть, говорим по делу! Смотри: видишь, там внешний периметр…
— Где? А, вижу!
— Отлично. Теперь смотри дальше…
Так я переехал на другие рельсы, и мы продолжили обход. Мне вдруг стало интересно, как парень отреагирует на шестой пост: когда пришли туда, я заговорил строго, но доверительно. Сказал, что здесь было совершено отравление караульной собаки, и вообще место требует повышенной бдительности… Максимов огляделся, невольно передернул плечами:
— Да уж, местечко так себе…
— Самый говенный пост, — угрюмо буркнул разводящий, ефрейтор Беспалов, недавний «черпак», ставший «дедом» после осеннего приказа. — Я тут сколько раз часовым стоял! Нигде такого нет, только здесь — как будто, сука, следит кто за тобой!
— Мистика! — ухмыльнулся Максимов.
— Мистика, х*истика… — проворчал ефрейтор, — не знаю. Знаю, что говорю…
Я решил глубокомысленные беседы прикрыть, поторопил обоих. Беспалов напоследок велел часовому «следить в оба и ушами не хлопать», потому что, по его мнению, «тут самая жопа», и мы потопали дальше.
Так обошли все посты, я показал Максимову, как делать запись в караульной ведомости… Ну и в целом наряд обошелся без эксцессов. Поздним утром, ближе к обеду, меня как бы случайно подловил недалеко от вольеров прапорщик Слепцов. Сделал это, конечно, грамотно: ни одна говорящая душа нашу встречу не видела. Другие живые души, конечно, были — псы. Но они ничего не скажут (закадровый смех).
— Сергеев! — окликнул меня Слепцов. — Слушай внимательно: сдашь наряд, сразу дуй к Демину. Получишь увольнительную. Как бы в библиотеку…
Здесь прапорщик усмехнулся. И быстро, но толково объяснил: к восемнадцати ноль-ноль мне следует быть у дома Горшениной. Там занять умную позицию — не обнаружив себя проследить, как Горшенина с Михеевым войдут в подъезд, осторожно проследовать за ними. Собственно, вот и все. Роль чисто страховочная.
— В квартиру не заходить? — уточнил я.
— Нет. Но и не уходи сразу. Услышишь внизу — зашли они, замок щелкнул, дверь закрылась… Ну, минуты две-три выжди, убедись, что все тихо. Вот тут можешь идти.
— А ребята его там примут?
— А это не наша с тобой задача, — прапорщик усмехнулся. — Все, бывай!
И исчез.
Все так я и сделал. С парадкой возиться не стал, благо, уже на зимнюю форму перешли. Шапка, шинель, ремень — все чин по чину. Сапоги надраил, хоть смотрись в них. И пошел.
Ну, возле Марининого дома нахлынули воспоминания. О Наталье, об ее горячих объятиях, нежности… Ну, что там говорить, когда красивая женщина дарит себя тебе, это дорогого стоит.
Романтика и умиление ничуть не мешали мне быть бдительным. Хорошую позицию я нашел без труда, оттуда и наблюдал.
Насколько я был уверен, что план сработает?.. Вот черт его знает! Какая-то необъяснимая уверенность во мне жила, слов нет. А в остальном… Стоял, наблюдал, ждал. И все.
Уверенность не подвела. В восемнадцать ноль девять — я тут же глянул на часы — из за угла дома вышли весело беседующие Горшенина и Михеев.
То есть, я формально не знал, Михеев это или нет, но по логике никем иным этот тип быть не мог. Сразу видать — блудливый гниловатый жук. Предвкушает близкие девичьи прелести. Явно молодится, следит за собой. Темные с легкой проседью волосы аккуратно зачесаны под пижонскую шляпу. Затемненные очки. Да уж, такой готов запасть на смазливую девчонку как карась на червя…
Посмеиваясь, парочка вошла в подъезд двухэтажки. Выждав несколько секунд, шмыгнул туда и я. Замер на первом этаже, слыша над собой голоса, звяканье ключей. Потом щелкнул замок, скрипнула дверь…
Ну и как будто все?
Да нет, не все.
Тишина подъезда вдруг взорвалась надо мной шумом, вскриком. И стук, лязг, бешеный топот по лестнице!..
Я вмиг отшагнул влево, в тень лестничного пролета.
— Стой! — грозный крик сверху. — Стой, гнида!
Глава 21
Этот сердитый крик как будто подхлестнул бегущего. Топот ускорился до отчаянного.
— Стой!..
Преследователь, очевидно, не хотел будоражить жильцов, поэтому орал шепотом. Я чуть не рассмеялся: яростный накал интонации и чуть слышный голос — ну, как хотите, а это смешно
Это было в первый миг. Во второй я сообразил, что спрятался зря. Что толку прятаться? Надо просто перехватить бегущего. И я резко вышел из тени.
Михеев почти скатился на площадку первого этажа. Вся его респектабельность куда-то делась, пальто расстегнуто, тонкое шелковое кашне выбилось из-за воротника, и видно было, насколько вытаращены глаза за теневыми окулярами.
Не знаю, увидел он меня или нет. В принципе должен был, но он бежал в такой панике, что мог вообще ничего не видеть, кроме лестницы и спасительной двери. По крайней мере, ему чудилось, что она — спасение.
Мгновенно смерив соотношения моего роста, его роста, высоты ступенек, я выждал пару секунд и применил прием «шлагбаум». Примитивный, но эффективный — то есть просто резко вскинул правую руку на уровень шеи-подбородка бегущего. И даже не ожидал такого эффекта: налетев на мое предплечье, блудливый культуртрегер взмахнул руками, опрокинулся, плюхнулся задницей и спиной на холодные бетонные ступени.
Честно сказать, я малость испугался: вдруг так ушибется, что будет травма!.. Но тут же утешил себя тем, что говно не тонет, стало быть и шмякнуться о бетон ему и вовсе нипочем.
Спустя мгновенье возник Виктор, еще через секунду — Михаил.
— Ф-фу! — облегченно выдохнул первый. — Как хорошо, что ты подстраховал нас!..
— Служу Советскому Союзу, — вполголоса произнес я.
Парни ловко и жестко подхватили очумевшего чиновника и поволокли вверх. Тоже с необычайной ловкостью, я бы даже сказал, что их движения в эти минуты были грациозными, а главное — очень быстрыми. Они не давали задержанному очухаться, лишь приговаривали:
— Тихо… Тихо!
Сработало. Михеев был водворен в Маринину квартиру столь стремительно, что никто из соседей и чухнуться не успел. Во всяком случае, ни одна дверь не открылась. А если кто что услышал, то понять не сумел.
Чекисты втащили пленника в квартиру, проволокли из коридора в зал, не давая ему встать — и шваркнули на диван не столько сильно, сколько презрительно.
— Сидеть! — скомандовал Михаил.
Марина осторожно маячила поодаль. Видимо, происходящее оказалось для нее легким культурным шоком. Не знаю, что там она думала про себя, но таких сильных эмоций и действий, похоже, не ожидала. А КГБ-исты, не теряя ни секунды, перешли к «интенсивному допросу».
— Так, — произнес Михаил. — Нам представляться нужно?
— Ну… — пытаясь отдышаться, пробормотал распутник, — не помешало бы…
Виктор, не разворачивая, сунул Михееву в нос удостоверение. Тот глянул и довольно нахально заявил:
— Раскройте, пожалуйста!
Молодой чекист многозначительно хмыкнул, но корочку развернул. Михеев вчитался вслух:
— Ага… Лейтенант… Виктор Алексеевич?
— Так точно, — Виктор захлопнул книжечку. — Ну, а теперь потолкуем по-взрослому.
— Конечно, — охотно согласился Михеев.
Странное дело — он не просто успокоился, а как-то оживился, чуть ли не развеселился, узнав, что ребята из КГБ. Не знаю, чего он так пересрался в первую минуту. Наверняка подумал, что его взяло за жабры ОБХСС — по этой линии у него, видать, накопилось столько грешков, что сотрудники Комитета представились кем-то вроде исповедников: кто сможет понять и простить.
Не уверен, но мне показалось, что и Михаил увидел этот психологический хвостик, за который можно хорошо схватиться.
— Тогда, — задушевно начал он, — с нами, как с семейным доктором: правду, правду и только правду… Нас интересует, кто и как тебя… вас завербовал. И задание, конечно.
