Алекс - Лекс Мираж
— Бабуля Одри, — услышал я уже знакомый юношеский голос, — Алекс в порядке? — спросил он.
— Да, Уильям, проходи, сынок, — пригласила его старуха, — только он спит, — добавила она.
— Это ничего, пусть поправляется, я вернусь позже, — пообещал Уильям, — а пока мне нужно вернуться к стаду, а то если заметят мое отсутствие, люди Бенедикта сдерут с меня шкуру, — сказал он и помчался выполнять свои обязанности пастуха.
Честно сказать, мне совсем не хотелось, чтобы юнец навещал меня. Не потому, что я слишком высокого мнения о себе, а просто боялся проколоться в разговоре с ним. Еще мне было до чертиков интересно узнать, кто такой Бенедикт, но открыто об этом спросить я не мог, так как, судя по всему, личностью он был известной.
Я попытался найти в своем мозгу хоть какую-то информацию о нем, но ее не было. Единственное, что мне точно было известно, это то, что местного барона звали по-другому, но о нем расскажу позже. Сейчас меня интересовал Бенедикт. Если у этого человека были свои наемники, то он был небеден и обладал властью. Я начал вспоминать все, что мне было известно об Англии четырнадцатого века, но знаний, несмотря на всю мою ученость, оказалось недостаточно.
Так, размышляя о своем нынешнем положении, я пролежал до вечера. Вечером пришла Бренна. Как я позже выяснил, она работала в замке прачкой, иногда помогала на кухне, а иногда ее отправляли доить коров. Кроме всего прочего, ей приходилось отбиваться от солдат. Несмотря на всю свою усталость и тяжелую работу, женщиной она была привлекательной. Дику приходилось частенько вступаться за нее.
Вот и сегодня Бренна буквально валилась с ног. За этот день ей пришлось поработать прачкой, посудомойкой и дояркой. И за всю свою нелегкую работу она получала черствый кусок хлеба, который делила на всю семью, и небольшую денежную плату в конце месяца, которой как раз хватало на уплату налогов. Иногда, как, например, сегодня, она могла стянуть что-нибудь с кухни, рискуя собственной жизнью.
Слугам запрещалось брать даже очистки от овощей. Объедки с хозяйского стола доставались собакам, очистки свиньям, и только тем, кто работал, не доставалось ничего. Такие порядки в замке появились чуть больше года назад, и люди потихоньку смирились с этим. Тем, кто работал в поле или смотрел за скотиной, приходилось не слаще. Жаловаться было некому. Любое неповиновение жестоко каралось, вплоть до смертной казни. Тех, кто не работал из-за старости и болезни, сильные мира сего вообще не считали за людей.
Старая Одри работать уже не могла, старость не позволяла ей заработать себе даже черствый кусок хлеба. Теперь она помогала своей дочери Бренне по дому и присматривала за ее больным мужем. Квентин – муж Бренны, болел уже полгода. Когда женщина возвращалась домой и приносила свой скудный гонорар в виде хлеба, ее муж часто притворялся спящим. Ему было стыдно глядеть в глаза жены, которая вынуждена содержать семью. Их сын – Алекс, был пастухом и тоже приносил домой немного хлеба, но этого не хватало для того, чтобы избавить их от голода.
Одри усадила Бренну за стол и подала ей хлеба и полоску мяса. Женщина с жадностью набросилась на еду. Старуха отрезала еще несколько ломтей хлеба и полос вяленного мяса и раздала нам. В этот раз Квентин не притворялся спящим и даже пытался разговаривать с нами, но сил на долгие разговоры ему не хватало.
Мне было ужасно стыдно брать у них еду, я понимал, что это все, что у них есть, но нужно было восстановить собственные силы. Я поклялся себе, что если меня не выдернут отсюда в ближайшее время, обязательно отплатить этим людям добром за добро. Пусть они казались мне сумасшедшими и принимали меня за кого-то другого, но я обязан был возместить им все сполна.
Глава 4. Отражение.
Утром я проснулся от того, что мне очень сильно надо было по нужде. Я надеялся, что у меня получится встать на ноги. Осторожно, словно ребенок, делающий первые шаги, я поднялся. Нетвердой походкой, качаясь из стороны в сторону, мне удалось добраться до двери. Признаться, я боялся, что все свои дела мне придется делать прямо среди улицы. Но, обойдя дом вокруг, я заметил что-то похожее на уличный туалет. Стенами для отхожего места служил плетень. Надвинутая сверху соломенная крыша придавала этому строению сходство с ульем из мультика.
По сравнению с этим местом, наши уличные общественные туалеты были роскошными палатами. Пока я оценивал удобства средневекового быта, Бренна успела проснуться и начала собираться на работу в замок.
— Алекс! Алекс, где ты, сынок?! — услышал я ее голос.
— Здесь, сейчас приду, — отозвался я, выходя из нужника.
— Зачем ты встал, да еще вышел из дома? — сокрушалась она. — Ты мог бы воспользоваться ночным горшком Квентина.
— Со мной всё в порядке, думаю, завтра смогу работать, — успокаивал я Бренну. Обсуждать с малознакомой женщиной поход по нужде мне было неприятно. Старая Одри тоже проснулась и хлопотала, накрывая на стол. Старуха порезала на полоски оставшееся мясо, отрезала несколько кусков сыра и разделила хлеб так, чтобы хватило на всех членов семьи. Бренна отказалась от своей порции мяса, разделив ее между мной и Квентином. Всё, что она позволила себе съесть, был небольшой кусочек сыра и немного хлеба, запив все это холодной водой, женщина ушла в замок.
После завтрака я чувствовал себя лучше, в теле начала ощущаться сила. Единственное, что меня сейчас беспокоило, это жажда. Я ужасно хотел пить, но пить
