Капитали$т. Часть 5. 1991 - Деметрио Росси
— Ты сам-то когда в последний раз на троллейбусе ездил? — поинтересовался я у Бори, который давно уже стал счастливым обладателем собственной «Волги». — А «варенку» когда брал в последний раз, Борь?
— Да я не за себя! — с пафосом в голосе заявил Боря. — Я о стране думаю! О народе простом! Да куда ж ты прешь, старая карга! — Боря отреагировал на внезапно выскочившую на проезжую часть бабульку с клюкой, которая смотрела исключительно перед собой, происходящее слева и справа ее, похоже, совершенно не интересовало. — По сторонам смотреть не учили⁈ Жить надоело⁈ Ну что за народ, а, Алексей Владимирович⁈ Прет и сама не знает куда прет!
— Она тебя и не заметила, — улыбнулся я. — Но ты на дорогу внимательней смотри, а не о судьбах отечества беспокойся!
Боря виновато засопел. О ценах, впрочем, говорил весь город — апрельский скачок цен поставил множество людей буквально на грань физического выживания, что характерно, скачок это произошел задолго до либерализации цен в уже постсоветской России. Правительство чудесного премьер-министра Павлова пришло к очередному, гениальному в своей простоте, выводу. Прилавки в стране почему пустые? Потому что народ сметает с полок все товары, которые там появляются! Почему же народ все так быстро скупает? Потому что может — у народа много денег, а стоимость товаров искусственно занижена. Из этого следовало логичное решение — нужно поднять цены на товары и тогда народ будет меньше их покупать. И дефицит сократится. Премьер-министр Валентин Павлов после всех этих мутиловок стал в народном сознании воплощением зла на земле. Впрочем, много позже он объяснял, что реализованы были далеко не все задуманные меры… Что касается государственной торговли, то этот экономический институт по большому счету перестал существовать. Государственная торговля занималась в большей степени распределением, чем, собственно, торговлей. Отоваривались талоны, открытки, приглашения, товары отпускались с «черного хода» нужным людям, распределялись по предприятиям, «открыткам», запискам — назвать все эти манипуляции торговлей можно было с очень большой натяжкой.
— Вообще, ты прав, конечно, — сказал я Боре, разглядывая из окна машины длинную серую и мрачную очередь. — Они доиграются до открытого бунта.
— Это же ужас, что будет! — охотно согласился Боря. — Я вот смотрю — порядок только у нас в конторе!
— Если бы… — вздохнул я.
На колхозном рынке рабочий день подходил к концу, но народу еще было порядочно — здесь, хоть и дороже, чем в государственной торговле, можно было что-то купить. На рынке торговали сельхозпродукцией и начинающие фермеры, и представители колхозов — клетки с живыми курами, утками, кроликами, а на следующем ряду все эти милые создания, выпотрошенные и ощипанные, уже готовы к приготовлению. Семечки, молодая картошка по сумасшедшей цене и прошлогодняя — недорого, молочный ряд, оборудованный системой холодильников — творог, молоко, сметана, масло, чуть дальше — яйца. Мясо — свинина и говядина, ассортимент так себе, да и выглядит не очень — ленивые продавцы отгоняют проснувшихся мух. А есть и колбасы, которые здорово делает местный умелец, мужичок из пригорода — куда там мясокомбинату, но цена… Есть сало, копчености, какая-то рыба… Не изобилие, конечно, но и не пустота государственных магазинов, и сметану здесь не разбавляют, и не обвешивают — продавцы конкурируют и борются за покупателя.
Условные «колхозники» занимают примерно половину рынка, вторая половина под условными «коммерсантами». Здесь можно купить модные зеленые «слаксы», кроссовки под «фирму», спортивный костюм… да буквально все — от носков и до дубленки.
Раньше здесь обитала какая-то строительная организация, которую то ли расформировали, то ли слили с какой-то другой строительной организацией, а территория почти в центре города, обнесенная бетонным забором, административное здание, гаражи и складские помещения — остались. Мы получили это все богатство за смешную арендную плату, оборудовали склады, торговые места и сдали в аренду колхозникам и коммерсантам. Почти легальный источник дохода. Беспроблемный нал каждый день.
У входа в здание администрации скучал амбал в традиционной униформе — короткая кожаная куртка, зеленые штаны, белые кроссовки. Завидев меня и сообразив, что я хочу проникнуть в помещение администрации, амбал насторожился, напустил на себя начальственный вид и посмотрел на меня строго.
— Куда? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал грозно.
— Туда, — я показал на дверь и глупо улыбнулся.
Амбал наморщил лоб.
— По какому вопросу? — выдал он дежурную фразу.
— По процедурному! — отрезал я, и добавил: — Замдиректора у себя?
— У себя. — Из голоса амбала исчезли грозные нотки и появилось благоговение. — Проводить?
— Дорогу знаю, — махнул рукой я. — Не первый же раз. Отдыхай, Вася.
— Костя, — вежливо поправил амбал.
— Тем более!
Я прошел в гостеприимно распахнувшуюся металлическую дверь.
Нужно сказать, что директор колхозного рынка физически существовал, равно как и кабинет с табличкой «директор», соответствующие подписи на документах и тому подобное, но по факту это было подставное лицо, зиц-председатель, нужный на всякий случай — какой-то человек из бывших мелких номенклатурщиков, которому Матвей здорово помог. Ну и, конечно, на самом деле рынком управлял Матвей со своими спортсменами. И управлял вполне прилично — на рынке не было наперстков, шпаны, наркотиков и кидал. Несколько месяцев назад возник даже небольшой скандал — Матвей настаивал на том, чтобы карманные воры тоже не показывались на рынке. Я передал его просьбу Немцу, но тот занял принципиальную позицию: «Ни я, ни кто иной не может указывать крадуну, где ему красть». «А и хрен с ним», — сказал Матвей, когда я передал ему ответ Немца. «Их рожи у нас есть, пусть менты работают!» Рядом с территорией рынка находилось районное отделение, сотрудники которого время от времени навещали Матвея — подкормиться понемногу. В результате, сотрудники были загружены дополнительной работой, а карманники стали на рынке редкими гостями после того, как парочку из них поймали на горячем.
Что касается административного помещения, то здесь все осталось как при старых хозяевах — казенно и неуютно. Матвея я застал сидящим за столом в собственном кабинете. Он считал деньги.
— Здорово, рыночный магнат! — поздоровался я. — Не помешал?
Матвей посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на пачки купюр и ответил:
— Помешал! Проходи, садись. Сбился из-за тебя, теперь снова пересчитывать!
— Бедняга! — посочувствовал я. — Вот кто трудится в поте лица и не покладая рук! Ничего, Матвей, купим тебе машинку специальную, импортную! Она сама бабки считает
