По прозвищу Святой. Книга первая (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич
— Каждый да не каждый, — покачал головой пасечник. — Я в молодости, до революции ещё, женьшень собирал в Приамурье. Золотишко мыл по ручьям… Но то так, понемногу, на табачок, выпивку да бабам на булавки. В Китай ходил, как к себе домой. Так вот, знавал одного китайца, вместе промышляли. Он тоже умел, как ты. Птицу мухоловку знаешь?
— Ну.
— Маленькая, быстрая. Однажды при мне на лету её поймал. Рука так быстро двигалась, что, казалось, исчезала в воздухе. Р-раз, и птица в кулаке.
— И что он с ней сделал?
— Ничего. Поднёс к уху, шепнул что-то по-китайски и отпустил. Это я к чему? Он рассказывал, что учился много лет в каком-то китайском монастыре. Специальные упражнения делал, постился, дзен постигал. Слыхал, что такое дзен?
— Слыхал, — кивнул Максим.
— Вот то-то и удивительно, — сказал пасечник. — Никто не слыхал, а ты слыхал.
— Ты же слыхал, дядька Аким, — улыбнулся Максим.
— Так то я. Я много чего слыхал и видал. Жизнь длинная… Ладно. Ты чего пришёл-то?
— Дело есть, дядя Аким. По моим сведениям к тебе не сегодня завтра заявится Тарас Гайдук со своими хлопцами. Знаешь такого?
— Кто ж не знает… Тот ещё гад. Ублюдок мельниковский.
— Явится и потребует показать, где партизаны.
— О как, — глубокомысленно произнёс пасечник. — Ну да, верно, к кому же ещё ему идти… Интересно, какая курва проболталась? Хотя, тут и болтать не надо. Кто больше всех по лесам местным шляется? Знамо кто, пасечник вуйко Аким. Был раньше ещё лесник Трофим, несколько охотников, да все на фронте сейчас.
— Всё так. Догадываешься, что нужно сделать или рассказать?
— Тут и гадать нечего, Коля. Скажи, куда их отвести, я отведу. Шаг в шаг.
— Прямо к нам и отведи. Как нас вёл, помнишь? Сразу за болотом и через овраг. В овраге мы их и встретим. Только вот что, дядя Аким. Не геройствуй, ладно? Как услышишь первый выстрел, так сразу ложись. В ту же секунду, понял меня?
— Да понял, понял, чай не дурак. Когда, говоришь, Тараска должен заявиться?
— Может быть, уже сегодня. В самом крайнем случае — завтра.
— А ты как узнаешь, что я их повёл?
— То моя забота, не думай об этом.
— Как скажешь.
Николай оказался прав. Не прошло и двух часов после его визита, как раздался шум моторов, и к пасеке подъехали три разномастных грузовика. Из открытых кузовов на землю посыпались вооружённые советскими трехлинейками хлопцы с вещмешками за плечами. Сотня, не меньше. Кое у кого висели на груди автоматы, а у двоих хозяин пасеки, наблюдая за незваными гостями со двора, заметил даже ручные пулемёты. Он не особо разбирался в современном стрелковом оружии, но понял, что и пулемёты советские. Николай об этом тоже предупреждал — мол, немцы вооружат мельниковцев советским трофейным оружием.
Выше среднего роста, чуть сутулый широкоплечий мельниковец с густым русым чубом выбивающимся из-под козырька плотно надвинутой кепки, поправил ремень, которым был перетянут поверх телогрейки (ишь, и не жарко ему, подумал Аким), перебросил на грудь автомат, отдал короткую команду и в сопровождении, похожего на бабу толстобёдрого и румяного мельниковца, направился к дому.
Пасечник ждал. Сидел за чистым пустым столом, курил самокрутку.
Незваные гости вошли.
— Ты вуйко Аким? — спросил сутуловатый, подойдя к Акиму.
— Ну я. А ты кто?
— Здорово.
— И тебе не хворать.
— Я — Тарас Гайдук. Слыхал о таком?
— Слыхал, как не слыхать. А это кто с тобой?
— Помощник мой, Богдан. Дiло до тебе е, вуйко Акiм. Допоможешь? [1]
— Дивлячись, яке дiло. Мiст треба пiдiрвати? [2]
— Якiй мiст? Жартуешь, вуйко? [3]
— Жартую, хлопче, жартую. Так шо за дiло? [4]
— Партiзани менi потрiбни. Говорят, ти знаешь, де вони. [5]
— Хм… — Аким глубокомысленно пыхнул табачным дымом, поднял глаза к небу.
— Може, i знаю, — уронил.
— Вiдведешь? [6]
— Хм… То грошi коштуе.[7]
— Скiльки?
— Двадцать пьять тысяч рублiв.
— Пьятнадцать.
— Двадцать.
— Домовились. Коли вiдведешь? [8]
— Да хоть зараз. Тiльки половину грошей поперед. [9]
— Добре.
Тарас вытащил из внутреннего кармана пачку денег, отсчитал десять тысяч, положил на стол:
— Тримай. Решта, коли дiло зробим.[10]
Вышли через двадцать минут. Пасечник Аким только переоделся, переобулся, взял дорожный мешок и крепкую палку.
Хлопцы Тараса вытянулись за ним в змею-колонну, но не растягивались, держались довольно плотно.
Шли ходко. Заметно было, что все хлопцы в лесу не впервые. Опять же, молодость и сила — это молодость и сила. Что такое для крепкого молодого человека двадцать километров по лесу? Ерунда. Даже с оружием.
Когда дошли до охотничьей заимки, Аким устроил привал.
Подошёл Тарас.
— Ну шо?
Аким объяснил, что до лагеря партизан остаётся около десяти километров.
— Години двi ходу? [11] — спросил мальниковец.
— Може трохи бiльше [12], — ответил Аким.
— В темрявi проведешь? [13]
— Проведу. Нiчь мiсячна повинна бути. Вiдпочиваемо. Як сонце зiйде, двигаемось [14].
Когда стемнело, и взошла луна, освещая лес призрачным светом, Тарас поднял хлопцев.
Ещё на привале разработали план, по которому сразу за длинным оврагом следовало рассыпаться в разные стороны, бесшумно окружить партизанский лагерь и по сигналу красной ракеты, который должен был дать Тарас, пойти в атаку.
Этот овраг Тарасу не понравился, но Аким объяснил, что другого пути нет — слева и справа болото, которое и до утра не обойти.
— А часовые? — спросил Тарас.
— Часовые за яром, — пояснил Аким. — Там ще пройти треба з кiлометр, потiм сосновий бiр, потiм вже табiр. [15]
— Ну дивись, вуйко Акiм. Коли брешешь… [16]
— Собака в тебе на селi бреше, а я правду говорю. [17]
Тарас велел хлопцам повязать на левый рукав белые повязки, чтобы в темноте отличать своих от чужих, и они пошли. Через два с половиной часа, когда вокруг царила уже глубокая ночь, вышли к оврагу.
— Ось вiн, [18] — шёпотом сообщил Аким Тарасу, который шёл рядом с ним.
— Добре. Бодя! — позвал он Богдана.
— Слухаю, Тарас Григорьевич.
— Пiдешь зразу за Акiмом. Тримай його на мушцi. Зрозумiв? [19]
— Зрозумiв, Тарас Григорьевич. Якшо рыпнеться — куля в голову.[20]
— Так. Але чекай. Спочатку розвiдка. Орест, де Орест? [21]
Подошёл вперевалку молодой губастый хлопец с винтовкой за плечами.
— Звали, Тарас Григорьевич?
— Звал. Розвiдай шлях по яру. Тихо та швидко, як ти вмiешь. Подивись, шо да як. Ми тут зачекаемо. [22]
— Слухаю, Тарас Григорьевич.
Орест бесшумно канул в темноту.
Потянулись минуты.
Наконец, Орест вернулся.
— Ну шо?
— Тихо все, Тарас Григорьевич.
— Ну, з Богом тодi. Пiшли.[23]
Отряд втянулся в овраг.
Три тени вышли из-за деревьев и залегли в траве, перекрывая пути отступления.
Максим лежал с другой стороны оврага в зарослях боярышника, словно растворившись в ночной тишине. Ему не нужен был прибор ночного видения. Оптический прицел на винтовке тоже был не нужен. И так всё прекрасно видно.
На выходе из оврага появился дядька Аким. Шёл не торопясь, опираясь на крепкую палку. Сразу за ним с пистолетом в руке — женообразный помощник Тараса Богдан.
Ага, «бабу» вместо себя послал. Молодец. Ладно, разницы нет.
Максим поймал в прицел грудь Боди в районе сердца и плавно нажал на спусковой крючок.
Хлестнул выстрел.
«Маузер» толкнулся в плечо.
Максим передёрнул затвор. Блестящая гильза вылетела в траву. Запахло сгоревшим порохом.
Тоненько и жалобно вскрикнув, Богдан Король выронил пистолет, схватился за грудь и повалился в траву.
И тут же ночь загрохотала взрывами гранат и выстрелами, осветилась вспышками винтовочного, автоматного и пулемётного огня.
Дядька Аким упал, откатился вбок, а по оврагу уже били со всех сторон.
Взрывы гранат слились в один долгий грохот, и туда, в мат и крики раненых и умирающих летели и летели пули.
