Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Я не сразу заметил, что рядом со мной кто-то стоит. Это была женщина в короткой, белой шубке и такой же белой меховой шапке, она тоже разглядывала манекены, и лицо её мне показалось отдалённо знакомым. Секунду спустя я чуть не хлопнул себя по лбу.
— Элеонора Валериановна!
Беляева повернулась ко мне, и её лицо озарила улыбка.
— Ох, Арсений… М-м-м…
— Да можно без отчества, — тоже улыбнулся я. — Гуляете?
— От подруги иду, она тут рядом живёт. Вечерняя съёмка с Анной Герман сорвалась, и решила образовавшееся свободное время использовать для встречи с подругой детства. Мы в одном доме жили в Воронеже, потом я в Москву перебралась, а три года спустя и Надя.
— И я рядом живу, получается, мы с вашей Надей соседи… А почему, извиняюсь за нескромный вопрос, не на такси?
— Телефона у подруги нет, поэтому заказать не получилось. Думала, на улице поймаю, да что-то все мимо едут, не останавливаются. Ну ничего страшного, на метро доберусь, тут станция рядом.
— А у меня машина есть. Два квартала до моего дома, во дворе стоит. Бак полный, домчу хоть на другой конец Москвы.
— Ой, что вы, не стоит…
— Идёмте, идёмте… Я не могу вас тут бросить, вдруг вас кто украдёт.
Беляева звонко рассмеялась, и всё-таки пошляк со мной.
Пока она стояла возле моих «Жигулей», я успел сбегать домой за аккумулятором. Так-то он новый практически, но я его всё же старался на морозе лишний раз не держать. Дальше бегом вниз, аккумулятор под капот, накинуть клеммы, переместиться за руль, повернуть ключ зажигания…
Мы посидели минут десять, когда я по звуку двигателя понял, что он вроде бы прогрелся, и тронулись в путь.
— Куда едем, Элеонора Валериановна?
— 2-я Пугачёвская улица. Знаете, где это?
— Если честно, слабо представляю.
— Это не очень далеко от станции метро «Преображенская площадь».
— А, это я знаю где.
— Вот и славно! А дальше я вам уже покажу, где сворачивать.
Минуты через три я поинтересовался:
— Вы говорили, съёмка с Герман сорвалась. А почему, если не секрет?
— У Анны случилось обострение давней травмы позвоночника. Позвонил её администратор и сообщил эту неприятную новость, заодно передав извинения от певицы.
Несчастная Анна Герман… Как в 67-м попала в Италии в страшную автокатастрофу, после которой её собирали буквально по кусочкам, так следующие 15 лет – сплошные боль и страдания, вплоть до самой смерти в 82-м смертью от остеосаркомы[1]. Вот, вот кому нужна моя помощь!
От этой озарившей меня мысли я на мгновение потерял концентрацию, и едва не проскочил перекрёсток на запрещающий сигнал светофора. А там как раз перпендикулярно выехал гружёный снегом самосвал – снег с улицы Москвы вывозили ещё и до Собянина.
— Арсений, аккуратнее, а то так в больницу угодим, — спокойным голосом произнесла Беляева.
Да уж, не хватало повторения судьбы той же Герман. Из-под самосвала вообще можно в морг сразу отправиться, а не то что больницу.
— Простите, задумался… Элеонора Валериановна, вы же помните, что моя основная профессия кардиолог?
— Конечно, вы об этом у меня в студии рассказывали.
— Но помимо этого я ещё занимаюсь иглоукалыванием. Это древняя восточная практика, с помощью которой профессионал может поставить на ноги человека, которому не способна помочь доказательная, то бишь официальная медицина.
Беляева, глядя на меня, несколько раз быстро моргнула, потом её брови поползли вверх:
— Я поняла! Вы хотите применить эту самую практику к Герман. Угадала?
— Совершенно верно, — одарил я попутчицу голливудской улыбкой. — Хуже точно не будет, а лучше… Почему-то я уверен, что мне удастся поправить здоровье всенародно любимой певицы.
— Даже так?
На этот раз её взгляд был оценивающим.
— Даже так, — подтвердил я с самым серьёзным видом.
— И что, иглоукалывание может любые болезни излечить?
— Бывали даже случаи, что и онкологию. Но тут многое зависит не только от мастерства иглорефлексотерапевта, но и от индивидуальных особенностей организма, от того, насколько сам больной верит в то, что может излечиться.
— Да, да, я что-то такое слышала про самовнушение…
— Можно и так сказать, — кивнул я, не сводя глаз с дороги. — Ну что так что, Элеонора Валериановна, уговорим Анну подлечиться?
— Я даже не знаю…
— Хуже не будет, — повторил я медленно и с нажимом.
С минуту она молчала, затем наконец на выдохе произнесла:
— Хорошо, я поговорю с ней. Она в Москве ещё неделю будет, за это время, надеюсь, вы успеете встретиться. Если она, конечно, согласится… Вот здесь направо, Арсений.
Телеведущая жила в обыкновенной хрущёвке. Это меня изрядно удивило, но я не подал вида. Перед тем, как попрощаться, я и Беляевой вручил визитку. Всё-таки удобная вещь… Телеведущая обещала известить меня, как только станет известен результат переговоров с Герман, а ей она собиралась звонить завтра. Вернее, её польскому администратору от артистического агентства «Пагарт» Ежи Шпак, чтобы через него договориться о личной встрече с певицей, как я и посоветовал Элеоноре Валериановне. Этот Шпак может вообще ничего не передать своей подопечной, посчитав наше предложение несерьёзным. А вот если сама Герман откажется… Что ж, её право.
Пока суд да дело, я следующим вечером наведался к Лебедевым, и рассказал о своей затее с приобретением квартиры. Подробно пересказал визит к маклеру, добавив, что я жду от него звонка, чтобы вместе с Ритой отправиться на осмотр квартиры.
— Вот думаю, что без московской прописки – в общежитии я прописан временно – вся эта затея выглядит немного авантюрно. В случае чего могу лишить и квартиры, и заплаченных за неё денег.
— Правильно думаешь, — кивнул Сергей Михайлович. — Это дело такое, можно и под суд загреметь. Пусть даже и не сразу, а когда будешь уверен, что всё утряслось, и ты чист перед законом. А поскольку ты на Маргарите собираешься жениться, то и на нас пятно ляжет. А мне как генералу МВД это будет особенно неприятно, когда на меня начнут косо поглядывать. Да и Андрея тоже затронет как офицера милиции. В общем, это дело нужно как следует обмозговать. Проконсультируюсь со знающими людьми, может, что-нибудь подскажут. У кого-то есть ещё предложения?
Он медленно оглядел всех присутствующих. Мы переглянулись, и стало ясно, что других вариантов нет.
А на следующий день позвонила Беляева:
— Анна Виктория согласна. У неё завтра концерт в театре эстрады, говорит, что хоть и через боль, но должна выступить, а послезавтра может к вам приехать. Вы только скажите, куда и во сколько?
Я вспомнил, как поднял на ноги перед выступлением в Пензенском драмтеатре Ободзинского, и предложил:
— А зачем терпеть лишний день, да ещё и на сцене? Она в какой гостинице остановилась?
— В «Москве».
— Завтра воскресенье, я могу с утречка подъехать в «Москву», и провести все необходимые манипуляции. Уверяю, в любом случае Герман выйдет на сцену, но после сеанса иглоукалывания это можно будет сделать и не отвлекаясь на болевые ощущения.
— Вот как, — задумчиво протянула Элеонора Валериановна. — Ну давайте я сейчас снова попробую дозвониться её администратору, вряд ли он уже спит. Потом снова вам позвоню. Ах, да, чуть не забыла… Ежи ещё спрашивал, сколько это будет стоить?
— Да нисколько! Я принципиально не беру денег за лечение. Так что в этом плане Ежи может не беспокоиться.
Перезвонила она почти через полтора часа, когда я уже подумывал, н пора ли в постельку.
— Насилу дозвонилась, он, оказывается, в ресторане сидел. В общем, завтра в 10 утра вам надлежит быть в фойе главного, 14-этажного корпуса гостиницы, выходящего фасадом на площадь 50-летия Октября[2]. Встреча назначена у стойки с сувенирами. Я вашу внешность описала, думаю, узнает.
— А он сам как выглядит, этот Ежи?
— Ой, я его и не видела, мы же только по телефону общались. Не переживайте, найдётесь, — утешила меня Беляева.
