Дебиземия - Валерий Александрович Пушной
Кобылы, щипавшие траву, звякнули уздечками, прянули ушами, прислушались, после отозвались сдержанным ржанием и снова тихо уткнулись мордами в бледную жесткую мураву.
Сашка подалась вперед:
– Узнать, что с тобой станется, наверное, никто не отказался бы, только мы в этом лесу оказались по чистой случайности.
Всадник попытался выпрямиться в седле, но боль прервала его усилия, он застонал и упал на шею лошади.
Сашка удивилась, ведь воппри не должен чувствовать боли, ибо он – нечто бестелесное. Очевидно, он передает боль того деби, чьим воплощением является: Фонфи.
Наездник еще раз натужился и почти выпрямился, трудно перевел дыхание:
– Воппри неизвестно понятие «случайность». Случайности нет. Мы проживаем приходящую жизнь дебиземцев во всех ее проявлениях.
– А ваша настоящая жизнь у вас есть? – спросила Сашка.
Солнечный луч пробился сверху сквозь кроны деревьев и оживил странное безмолвие листвы.
Всадник опустил голову, запустил руки в гриву лошади:
– Приходящая жизнь дебиземцев и есть наша настоящая жизнь.
Тогда девушка озвучила новый вопрос:
– Стало быть, дебиземца по имени Фонфи через несколько дней должны где-то подстрелить? Так?
– Да, – утвердительно качнулся конник и начал медленно валиться набок, но сжал ногами бока лошади и снова выпрямился: – С Фонфи произойдет несчастье.
– Ну и дела, – сконфуженный голос Лугатика чуть осип. Все, что он услышал сейчас, ему было по барабану. Кроме одного: возможности посмотреть приходящее. Заглянуть чуть вперед и увидеть, как и когда они найдут Карюху с Катюхой. Однако хмыкнул недоверчиво: – Получается, что мы тоже можем узреть себя в наших воплощениях?
Лошадь под всадником стояла как вкопанная. Не мотала головой, не пыталась щипать траву, даже не фыркала, просто замерла и прядала ушами.
– Нет, – ответил всадник Володьке. – Мы не можем воплотить вашу приходящую жизнь, потому что вы не дебиземцы.
Парень опешил, пальцами машинально чесанул по голому животу и отчетливо ощутил голыми подошвами ног проволочную жесткость травы. Озадачился, что бестелесное воплощение Фонфи вполоборота раскусило их.
– Жаль, – пробормотал разочарованно, – а я бы не прочь узнать, где мы скоро окажемся. Катюха и Карюха в том числе.
Упоминание о девушках всколыхнуло остальных, и каждый подумал, чем черт не шутит, а вдруг можно использовать обстоятельства, чтобы узнать, с кем и где будут подруги через пару-тройку дней, чтобы оказаться в том же месте и попытаться освободить их. Появлялся шанс, и его следовало использовать. Ванька поинтересовался:
– Ты сказал, воппри, они идут по следу. Кто и по какому следу?
– Терры, – отозвался всадник: – Они уже здесь. Они ищут вас. Их много, они хорошо вооружены. Они взяли в заложники всех женщин и детей в деревне. Расправились с теми, кто дал вам ночлег. Это были мой отец Интус и братья Мокус и Грэпи. От других требуют показать, где вы прячетесь, иначе убьют всех. Терры всегда держат слово и никогда никого не щадят. Мне удалось бежать после схватки с двумя террами. Я убил одного, но кинжал второго оставил кровавый след на моем лице, а потом догнала его стрела.
– Но мы ни в какой деревне не были, – проговорил Мал-кин. – И нигде не устраивались на ночлег. Впрочем, прости, забыл, ты же говоришь о будущем. Как называется деревня и далеко она отсюда?
– Ошока, – назвал конник, с трудом удерживая вскинутую голову. – Недалеко. Дорога ведет в нее. Наблюдайте из-за деревьев. Вас не должны видеть, иначе связь между настоящим и приходящим разорвется и все опрокинется.
Что означало «опрокинется», он не пояснил, как будто без объяснения было все понятно.
– Нас всего шестеро, двое сейчас отсутствуют, – уточнил Малкин. – Ответь, в Ошоке все шестеро были?
– Нет, – прозвучало коротко.
Люди переглянулись. Надежда тихо умерла. Узнать у воп-при о Катюхе и Карюхе не удалось. Девушки пропали. Абрахма умело замела следы.
Всадник застонал и вновь приник к шее лошади. Разнеслось короткое ржание, удила чиркнули по зубам, копыта стукнули по земле. Лошадь неторопливо свернула в лес и понесла конного между деревьями. Скоро он скрылся из глаз.
– Странно, очень странно, – задумчиво протянул Раппопет, – какой-то мираж, не верю я всему этому. Не иначе, маги снова морочат нам головы. А Бат Боил показал свои зубы. Хочет в любом случае выпустить из нас кровь. Где эта чертова черная крыса Крабира с мышью Данидой? Обещали беспрепятственно провести к Фарандусу, а сами смотались сразу же, как только запахло жареным. Что за дрянной мир! Все вокруг врут, предают и убивают друг друга. За нами гоняются, как за тараканами, так и норовят раздавить. В пещерах хотели скормить чудрам, в этом лесу какой-то воппри нарисовался, пугая террами. Между тем до Фарандуса по-прежнему, как до кочана капусты в безвоздушном пространстве. По правде, мне на Фарандуса глубоко начхать, переться к нему нет никакого желания, не видеть бы вообще его. Тем более что неизвестно, чем может закончиться встреча, если она состоится. Знать бы, как выбраться из Дебиземии, ломанулся бы без оглядки, не вспоминая о Фарандусе.
Лугатик полностью согласился с Андрюхой, он и сам бы рванул, чтобы пятки сверкали. Удручало только, что Раппопет ничего не предлагал. Посему нетерпеливо переставил голые подошвы на менее жесткую траву и вопросительно зыркнул на Малкина:
– Ну что, ломанем в деревню Ошоку?
Ванька не ответил. Раздумывал, взвешивая «за» и «против». И когда Володька нетерпеливо закряхтел, уверенно проговорил:
– В деревню идти не нужно. Зачем? Все, что там должно происходить, мы уже знаем, нового ничего не увидим. Только время потеряем. Поступим иначе: не дадим террам повода для убийства жителей Ошоки. Воппри сказал, что ничего изменить нельзя, а мы изменим настоящее, а значит, и приходящее. Минуем деревню, тогда террам незачем станет там появляться, не за что убивать дебиземцев и требовать выдать нас. Все пойдет иначе.
– И куда же мы направимся? – насупился Раппопет.
– Назад. К развилке! – выдал Малкин.
Ответ был ожидаемым, но Раппопету он не понравился: возвращаться не хотелось так же, как и устремляться в Ошоку. Андрюха съязвил:
– В горячие объятья Бата Боила.
– Не думаю, – усомнился Ванька. – Вряд ли путь к Фарандусу на этой развилке закончится.
Едва он оборвал фразу, как четыре лошади, щипавшие траву, встревоженно закрутились, обеспокоенно заржали. Сашкина
