Военкор (СИ) - Дорин Михаил
У меня задача сохранить память о каждом сирийском и советском солдате в этой операции. Что потом с плёнкой сделают в КГБ, не столь важно.
Команды на погрузку всё не было. Я уже успел написать несколько строк для статьи. Название придумал — «Подвиг обычных парней».
— Что пишешь? — спросил у меня Сева.
— Название для статьи есть. Теперь начало придумываю.
— И что получается?
Я не был уверен, понравится ли моя фраза Севе, но строчка из песни Романа Метума как нельзя кстати подходила к этой операции.
— «Эти парни предпочитают не носить список добрых дел в разгрузке. И на весь беспредел смотрят с рукой на спуске», — ответил я.
— Хорошо сказано, — послышался за спиной голос Казанова.
Виталий Иванович, одетый в камуфляж и полностью экипированный, вошёл в комнату и с каждым поздоровался.
— С самого утра работаете? — спросил он у меня.
— Заготовки делаю.
— Я вам кое-что принёс, — ответил Виталий и начал снимать с себя автомат и отдавать мне магазины с патронами.
— А вам не нужно? — спросил я.
— Ещё возьму. Меня в отличие от вас никто не отпускает на высадку. Удачи, военкор! — пожал он мне руку и вышел.
Я быстро экипировался. И тут поступила команда на выход.
Колонной техники мы выдвинулись в исходный район десантирования. На подъезде к нему я уже видел, насколько масштабной будет операция.
На примыкающих друг к другу дорогах стояли десятки вертолётов. Ми-8 и Ми-24 уже были готовы к вылету. Лётчики выполняли предполётный осмотр, а техники проверяли наличие предохранительных чек на вооружении. Перед самым вылетом их снимут, а сейчас это лишь мера предосторожности.
Мы высыпали на дорогу, и пошли к нашему вертолёту. Командир экипажа сириец тут же принялся инструктировать нас по порядку высадки.
— Дам две команды — за три и за минуту до высадки. Вставать, только когда дверь откроет бортовой техник.
Стандартный инструктаж в таких операциях. Когда идёт большая высадка, самостоятельно спрыгивать без команды бортового техника не стоит. А то ещё вертолёт переедет ненароком.
Я попал в группу к троим спецам Казанова. В их профессиональных навыках я не сомневался. Как и в своих.
Но с нами было ещё трое сирийцев — радист, санитар-инструктор и пулемётчик. Это всё одна группа, которой уже была поручена задача. Эту самую задачу мы будем выполнять с ещё одной группой, которая летит с нами в одном вертолёте.
— А вам по сколько лет? — спросил Сева на арабском.
Ответ поразил даже меня. Парням по 23 года. Каждый в сирийском коммандос всего месяц.
— Ладно, знакомиться будем в бою, — похлопал Гиря пулемётчика по плечу.
Полный сириец с ПКМ и рюкзаком улыбнулся и показал поднятый вверх большой палец.
— Лёха, скажи, что для нас главное? — спросил меня Гиря.
— Как говорил мой дед — главное не ссать, — ответил я по-арабски.
Сирийцы шутку оценили.
— Ну, можно и так, — добавил Гиря.
И тут по всей колонне прокатилась команда.
— По машинам! Запускаемся!
Вертолёты загудели. Шум поднялся невообразимый. Когда закрутились винты, начала подниматься и пыль, осевшая за ночь и утро.
Я быстро забрался вслед за сирийцами в Ми-8. Замыкающим был Гиря. После него бортовой техник закрыл боковую сдвижную дверь, а Кирилл показал ему «класс».
Вертолёт вибрировал и слегка покачивался. И только через минуту он начал отрываться от полосы.
Лётчик поднял вертолёт в вверх и, отклонив ручку управления, начал разгон. Ми-8 начали выстраиваться в колонну пар.
Одно движение, разделившее время на «до» и «после».
В грузовой кабине всё гудело. Ми-8 болтало над сопками и песчаной поверхностью. Желудок, будто бы подбрасывало к горлу.
А за бортом шла тяжёлая работа. Вертолёты прикрытия шли рядом, постоянно маневрируя и уходя от препятствий. То же самое делали и мы.
— Вот и наши, — крикнул мне Гиря, показывая, как под нами идёт колонна техники в сторону Голанских высот.
Проходит минута и вертолёт снизился ещё ниже. На горизонте появились россыпи тепловых ловушек. А ещё были видны следы пусков с земли. Начали работать ПЗРК противника.
Наш лётчик маневрировал так, что приходилось держаться за лавку. Лица сирийцев выражали некую неуверенность в исходе.
— Не ссы, — крикнул я бойцу, который смотрел на меня с широко распахнутыми глазами.
Впереди виден уже аэродром, тонущий в чёрных дымах пожаров. Вокруг него крутятся вертолёты, выполняя пуски ракет и реактивных снарядов.
Даже с расстояния в чуть более десяти километров отлично видно, как Ми-28 периодически уворачивались от «дымных стрел» ПЗРК, разбрасывая в стороны тепловые ловушки, а после методично перемалывают противника залпами неуправляемых авиационных ракет.
В этот момент, будто чувствуя подходящее время, в кабину экипажа через плечо бортового техника заглянул Гиря. Кивнув головой, он развернулся и крикнул:
— Три минуты!
Глава 16
Я проверил автомат и убрал его на правую сторону. Сейчас самое время начать работать по прямому назначению.
— Лёха, сядь, — попытался остановить меня Гриф, но я ему подмигнул и пошёл в кабину к экипажу.
Открыв дверь, я встретился взглядом с бортовым техником. Сириец в чёрном шлемофоне смотрел на меня вопросительно, хлопая глазами. Не ожидал он, что к нему сзади подойдёт человек с видеокамерой в руках.
— Поснимаю, — сказал я на арабском и наклонился вперёд, оказавшись перед центральным пультом.
За остеклением кабины стоял настоящий смог, который не позволял разглядеть происходящее на аэродроме. Только я включил камеру, как сквозь дым нам в лоб выскочило несколько вертолётов.
— Командир, близко! — прокричал лётчик-штурман, которому для этого даже не понадобилось говорить через самолётное переговорное устройство.
Дистанция минимальная. Я уже мог спокойно разглядеть белый шлем лётчика-оператора Ми-24, который выскочил нам лоб в лоб. Но командир нашего Ми-8 моментально среагировал и ушёл в сторону.
Смотрю на бортового техника, а у него чуть брови седыми не стали от такого манёвра.
Я продолжал снимать, даже когда мы опять ворвались в стену дыма. Тут же пробив её, мне предстала картина Рош-Пинна. От увиденного лётчик-штурман даже присвистнул.
Вокруг идёт бой. Весь аэродром в дыму. На южной окраине продолжают активно работать Ми-24 и три наших Ми-28. Вышка командно-диспетчерского пункта разбита, а рядом со стоянкой дымит большой ангар.
— Минута, — крикнул командир экипажа.
Времени на съёмки из кабины больше нет. Я убрал камеру, как раз когда вертолёт доворачивал носом в торец полосы с нанесёнными на ней цифрами. Впереди нас ещё три вертолёта, которые уже подходят к бетонке взлётно-посадочной полосы. Я вернулся в грузовую кабину и приготовился к высадке.
Лица всех ребят серьёзные. Сирийцы молятся, а мои соотечественники спокойно сидят на своих местах. Вертолёт задрожал, переходя с косой на осевую обдувку.
— Готов, Лёха? От меня не отставать, — сказал Сева.
Вертолёт подошёл к полосе и просто плюхнулся на бетонку. Я даже подлетел над скамьёй.
Из кабины экипажа выскочил бортовой техник и открыл сдвижную дверь.
Началась высадка.
Ми-8 тряхнуло, и я сразу спрыгнул с борта. Под ногами оказался горячий бетон. Повсюду слышались короткие крики из смеси русского и арабского, щелчки затворов. Боковым зрением я видел, как кто-то из сирийского коммандос споткнулся и упал.
Мы залегли у края взлётной полосы, вжимаясь в траву. Мозги плавились, ощущение было такое, будто попал в ад и лежишь на сковородке. Только раскалённого масла не хватало и — точно ад.
Я вытащил из рюкзака видеокамеру, готовясь к съёмке. Адреналин зашкаливал, сердце гулко стучало в груди.
Вертушки кружили в небе над аэродромом настолько низко, что почти касались винтами крон деревьев. Столпы дыма поднимались от подбитой военной техники, и ветром разносились по аэродрому. Столкновение здесь было серьёзным. Израиль пёр вперёд, но и Сирия не собиралась так просто сдаваться. А при поддержке советского спецназа, так тем более.
