Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий
Он кивает.
— Однако мы должны обсудить ваше предложение с коллегами, — я многозначительно киваю наверх, чтобы он даже и не думал, будто мы работаем без страховки. — Поэтому предлагаю снова встретиться в понедельник и наметить детальный и точный план работы на ближайшее время.
Он всё понимает и тут же поднимается из-за стола.
— Благодарю за ваше время и приглашаю вас в понедельник на азербайджанский ужин.
— Это очень любезно, — улыбаюсь я, тоже вставая. — Но сейчас вы у нас в гостях, поэтому приглашаем мы.
И всё в таком духе. Мы жмём руки, провожаем гостей и даём команду завершать санитарный час, а сами удаляемся за штабной столик и обсуждаем план действий. Обсуждать, собственно особо нечего. Слава наша идёт впереди нас, и прагматичные, трезвомыслящие люди сами принимают верные решения. Не все, но думаю, таких будет становиться всё больше.
Единственный неприятный момент в этом заключается в отсутствии моих войск на территории Азербайджана. А это значит, нужно срочно заниматься этой проблемой. Ставить на уши всех, кого только можно и продавливать срочное укоренение «Факела» в Баку. Эх, без Скачкова это будет непросто. Но, что поделать, где наша не пропадала…
Закончив с Цветом, я в сопровождении усиленной охраны выхожу из гостиницы. Машины стоят напротив входа, пройти нужно всего несколько метров, но парни выстраивают настоящий коридор, блокируя тротуар и вызывая недоумение у редких прохожих.
Ладно, я спускаюсь с крылечка, делаю пару шагов и в этот момент слева раздаётся шум. Ко мне подскакивают мои ребята и буквально поднося к машине, вталкивают в салон. Алик тут же выжимает газ, но я его останавливаю.
— Погоди-погоди, Алик!
Я смотрю в окно. Нападавших трое. Все они с ножами в руках. Бред какой-то. Они бросились на меня через толпу телохранителей. Это вообще бессмысленно. Двое уже лежат на мёрзлом асфальте без движения, а третий убегает.
Поняв, что шансов нет, он просто развернулся и дал дёру. Естественно, за ним побежало несколько парней. Они тут же догнали бегуна и, пнув по ногам, отправили в полёт. Он грохнулся оземь выпустив из руки здоровенный тесак. Прямо «Танец с саблями».
Его тут же подняли и потащили к машине. Пока шла гонка, двоих вырубленных сковали наручниками и распихали по машинам.
— Вить, — говорю я. — Давай, этого ко мне. Проверь только, чтоб у него ничего больше не было.
Виктор выскакивает, а через минуту рядом со мной оказывается перепуганный бичара с бешеными глазами, заросшей мордой и браслетами на руках.
— Не надо! — тревожно восклицает он, двигаясь от меня и глядя, как на лохнесское чудовище. — Не надо!
— Чего не надо? — спрашиваю я.
— Правда, не надо! — трясёт он головой. — Я сам скажу. Сам скажу!
— Ну, ладно, — спокойно, разрешаю я. — Говори, сердечный. Тебя кто послал?
14. Сумятица
— Куда мы едем? — волнуется наш новый пассажир.
— Здесь недалеко, на Лубянку, — киваю я. — Знаешь, что это такое?
Он отрицательно мотает головой.
— Серьёзно? — удивляюсь я. — Не знаешь, что такое Лубянка? Приезжий что ли?
Он снова головой мотает.
— А про кегебе слыхал?
В этот раз он кивает утвердительно.
— Ну, хоть что-то слыхал, — вздыхаю я. — Стало быть знаешь, что у них есть молоточки, иголочки, щипчики, ножечки, струнки и бритвочки. А ещё электроды, подключённые к высокомощным источникам и смертельные инъекции. Хочешь что-нибудь из этого испытать на себе?
Глаза убивца наполняются ужасом и осознанием того, что жизнь загублена напрасно.
— Ладно, давай поговорим предметно. Сколько тебе заплатили или пообещали заплатить?
— Сто рублей, — помолчав, выдаёт пленник.
— За что? — спрашиваю я.
— За это… — пожимает он плечами.
— За это… — повторяю я. — Ты кто такой вообще?
— Прут, — отвечает он.
— Оригинально. Ну, и чем ты занимаешься, Прут? Кто ты по жизни, говоря по-простому?
— Да чё ты докопался? — вдруг начинает нервничать пассажир. — Тебя колышет, кто я? Подошёл кент, сказал так и так, надо сделать то и то.
— Куда подошёл?
— Ну, там мы на хате одной, ну… короче… кто, говорит, хочет бабок заработать? Вот и всё. Чё ещё сказать?
— Где хата, говори.
— Не, это не, — идёт он в отказ. — Так в натуре не пойдёт.
— То есть, ты на меня с ножом рванул и будешь мне рассказывать что пойдёт, а что не пойдёт? Алик, поехали на реку, ну где шлюз, там их под лёд запустим да и всё к херам, а то я устал от пустых разговоров.
— Э, начальник, ты чё творишь! Какой лёд! Я же ничё и не сделал даже, я вообще передумал и в другую сторону…
— А мне похеру, — пожимаю я плечами. — Если от тебя пользы нет, какой смысл тебе жизнь оставлять? Вить, передай парням, что меняем маршрут.
— Понял, — говорит Виктор и берёт рацию. — Внимание всем бортам, говорит первый. Смена маршрута, едем…
— К Строгинской пойме, — подсказываю я, припоминая, где в будущем будут делать проруби на Крещение.
— К Строгинской пойме, — повторяет Виктор.
— Второй принял изменение маршрута…
— Третий принял. Едем на Строгинскую пойму.
— Э! — начинает волноваться ассасин. — В какую пойму! Вы чего мужики!
— Мужики на зоне рукавицы шьют, — говорю я и отворачиваюсь.
Наступает тишина. В головной машине у нас москвичи, местные парни, коренные, куда ехать знают. Минут через пять пассажир начинает проявлять беспокойство.
— Начальник, не надо в прорубь, — просит он. — Расскажу я, как было. Мы бухали у Томки сиворылой, на Рижской. У неё там ушкуйка известная.
— Что ещё за ушкуйка?
— Да все так называют, ну… малина типа…
— Притон, значит.
— Ну, да… Короче, нарисовался фраер.
— Блатной?
— Наверно, не знаю я. Ну так выглядит представительно… Ну, и всё.
— Расскажи про фраера.
— А чё рассказывать. Звать Али. Из Баку. Нет, с Еревана… Хотя… не, из Баку… Или… Чё там у нас ещё есть? Короче, дал по полтиннику. После дела, сказал, ещё стока даст. Привёз и всё. Мы ждали, сидели в машине. Как ты вышел, значит, он показал, ну мы и погнали.
— Погоди. А он в это время где был?
— Ну, там, в машине своей…
— Какая машина?
— Серая… Старая такая…
— С оленем?
— Чё?
Ну, и всё в таком духе. Разговор вроде движится, да только реальной информации у меня не прибывает.
— А ты значит за сто рублей готов человека убить? — спрашиваю я.
— Не, ну чё сразу убить? Я вообще в другую сторону дунул. И кенты тоже. Хотели бабки дёрнуть и в метро забежать.
— И почему не забежали?
— Так это… я-то чё? Я в метро и бежал… Давай без прорубей, а?
— Ладно, — соглашаюсь я. — Вить, отбой прорубь. На Лубянку едем. Набери мне Злобина, пожалуйста.
Он набирает.
— Леонид Юрьевич, здравствуйте, извините, что в субботу. Но тут дело образовалось внезапно.
— У тебя иначе и не бывает, — усмехается он. — Чего случилось опять?
— Да напали три клоуна с мясорезами. Им парни дали по тыквам сразу, но чего делать-то с ними? Надо бы их к делу приобщить.
— Опять напали? — напрягается Злобин. — Как-то ты больно легко говоришь об этом. Втроём?
— Втроём, да. Мы никого вызывать не стали, забросили в машину и едем в вашу сторону.
— Это правильно. Я сейчас Ижбердееву дам команду, чтоб он примчался и оприходовал твоих злодеев. Подвозите пока и постойте у ворот. С той стороны знаешь, где взвод. А вообще… я сам подъеду. Ждите, в общем.
Мы едем и ждём. Приезжают и Злобин, и Ижбердеев. Следак сразу вызывает конвой и моих душегубцев уводят в казематы.
— Начальник! Ну нахера так делать было! Я ж тебе всё рассказал, как на духу!
— Ещё раз расскажешь, — напутствую его я.
Мы проходим в кабинет Злобина, где я подробно рассказываю, как всё было и что мне сообщил этот дурачок.
— Именно, что дурачок, — качает головой Ижбердеев. — Не вяжется как-то… С одной стороны бросают М-40, недешёвую, прямо скажем, штуку, устраняют стрелка, а с другой… клоунаду устраивают с алкашами.
