Валерий Большаков - Сага о реконе
Тут сэконунг взбеленился. Резко взмахнув мечом, он указал им на поселок, который следовало, как минимум, снести, раскатать по бревнышку, а все, что движется, искромсать. Викинги взревели и бросились на приступ.
Небольшой отряд защитников воротной башни, составленный, в основном, из старших сыновей бондов, из охотников и рыбаков, оборонялся вяло, меча камни из пращей, тыча копьями поверх частокола, швыряя вниз деревянные колоды.
Викинги отхлынули к роще, унося раненых.
Сэконунг, разумея, что с ходу легче лоб разбить, чем ворота отворить, сделал знак своим, и те притихли.
Набрав в грудь воздуху побольше, Гунульф заорал:
– Эй, Хьельд! Выходи! Я дам тебе новые штаны взамен обгаженных!
Бойцы сэконунга радостно загоготали.
Их было почти вдвое больше, чем этих дрисливых щенков, засевших за частоколом и мнивших себя воинами.
Вестимо, им есть что защищать! Добыча будет знатной!
Хьельд конунг показался в дверях одного из домов, разделявших площадь у ворот и торжище.
Не приближаясь к воротам, он громко прокричал:
– Чего ты хочешь, Гунульф С Красной Жопой? Моего золота?
– Да! – взревел сэконунг, багровея.
– Моего серебра и жемчугов?
– Да, раздери тебя тролль!
– Наших девушек?
– Да-а! – заголосили все штурмующие разом.
– Так приди и возьми!
Гунульф сдержался.
Посоветовавшись с Геллиром и Хёгни, он отвел воинов к пристани.
Потом их плотная толпа раздвинулась, и вперед вышли четверо крепких парней, державших в руках три спущенных мачты, связанных пучком. Державших, как таран. Ухнув, они взяли разбег и с маху пробили по воротам. Створки сотряслись, затрещали, но выдержали натиск. Штурмовики отошли, разбежались, ударили.
Ворота качнулись, и Йодур сделал знак их защитникам – уходите!
Вокруг хевдинга и конунга выстроились вперемежку воины и бонды-ополченцы.
– Кучней держаться, – ворчал Йодур, – кучней. Жми щит, ребята. Сейчас они пойдут…
– А мы, – процедил Хьельд, не спуская глаз с ворот, – побежим!
Гуннар, стоявший неподалеку, хищно оскалился. И только теперь Костя стал угадывать в стратегии конунга знакомые приметы – викинги повторяли уловку Ганнибала в битве при Каннах!
Ворота не выдержали пятого удара.
Брус изломился, одна створка распахнулась настежь, а другая пошла открываться да просела, уперлась краем в землю. И в проем ворот шагнул клин-фюлькинг.
Викинги Гунульфа выстроились ромбом – впереди шагало двое, за их плечами – трое, потом четверо, пятеро…
Укрытый бронею и щитами, ощетиненный копьями и мечами, клин затопал по улице, ступая тяжело и твердо, печатая шаг.
Воины Хьельда конунга сделали вид, будто бросаются в атаку, но остановились, как бы не решаясь на бой.
Бросили пару дротиков, покричали и дрогнули – отступили на шаг, другой…
Повинуясь команде Йодура, задние ряды побежали, бросая щиты и отшвыривая копья, дабы те не мешали драпать.
Бойцы сэконунга взревели, не выдерживая ровной поступи, зашагали шибче и, понукаемые Гунульфом, бросились на отступавшего врага, предвкушая ха-арошую резню. С престарелым конунгом они разделаются быстро, а потом будет пиво, будут девки, будет дележка!
Последними, закинув щиты на спины, побежали конунг с хевдингом.
Люди Гунульфа радостно улюлюкали вслед бегущим, быстро углубляясь в поселок, с привратной площади попадая на рыночную, безлюдную, окруженную домами, по виду – опустевшими, брошенными, втянулись в узость улицы. И вдруг убегавшие воины остановились, разворачиваясь лицом к врагу, сбиваясь в клин.
Конунг, занявший место на острие фюлькинга, вскинул меч, сверкнувший в лучах солнца. И в тот же момент из дверей домов, амбаров, овинов, лавок, складов повалили все, кто мог носить оружие. Все, кого успели собрать на битву посланцы Хьельда. Два вооруженных отряда, каждый кое-как, на бегу, выстроившись стеной, ударили по викингам Гунульфа с флангов, беря их в клещи.
И напор был страшен – затрещали щиты и копья, словно орехи, сжатые тисками.
Вдруг стало очень тесно, два войска сошлись вплотную, от множества тел накатывал смрадный жар. Порою хирдманам сэконунга не хватало места даже на то, чтобы замахнуться как следует.
О копейщиках и речи нет, а лучники выпускали стрелы в упор.
Стены сомкнулись, завершая окружение, и началась бойня.
Глава 27
Валерий Бородин
Диверсанты
Валерий не обиделся, когда воины сэконунга, те самые, с кем вместе он ворочал веслами, бросили его в трюм.
Он озверел.
– С-суки! – шипел он. – Сволочи поганые! Ну, я вам устрою!
– Не бесись, Валета, – урезонивал его дед Антон.
– Ага, не бесись! У, сволота! А все этот гад Шимон, чтоб ему!..
– Не бесись, – строже сказал дед. – Оружие при себе оставил? Хоть что-то?
– Оставил, – буркнул Бородин-младший. Сопя, он полез за шиворот – там, под рубахою, прямо между лопаток, прятались ножны, повешенные на шею. – Вот!
Валерий вытащил нож, выданный ему еще Шимоном.
Старик крякнул довольно и тоже запустил руку за шов на своих портках – там, в районе копчика, прятался в складке швырковый нож с кольцом вместо ручки.
– Уже что-то! – хмыкнул дед.
– Будем резать, будем бить? – ухмыльнулся Роскви.
– Будем, – серьезно ответил Бородин-старший.
Как только «Черный лебедь» пришвартовался у пристани Сокнхейда и викинги с ревом кинулись на штурм крепости, корабль опустел.
Сторожить его остался Одд Бирюк, мало чего могший одной левой, да незаменимый Виглаф Гребень.
На прочих драккарах и снекках наблюдалась похожая картина – в сторожах оставляли самых немощных или ходячих раненых. В их задачу входило перенести своих павших на берег, а чужих поскидывать в воду. И бдеть.
Палубу, где маялись Бирюк да Гребень, овевал свежий ветерок, а вот в трюме воздух стоял спертый, затхлый и здорово пованивавший тухлятиной – вода, что ли, застоялась под настилом.
– Пора, – решил дед Антон, – ты первый.
Валера кивнул и, вооружась своим ножом, принялся резать доску палубы, прилегавшую к крышке трюмного люка. Лезвие с трудом, но щепило дерево, накалывая лучину за лучиной.
– Щель вроде есть, – пропыхтел Роскви.
– А ну-ка…
Дед осторожно просунул в щелку свой нож, шевельнул им, на какой-то миллиметр сдвигая щеколду.
И еще, и еще…
Вот уже и сантиметр.
– Готово.
– Де-ед!..
– Тут я.
– Дед, а давай драккар угоним?
Ответа не последовало, и Бородин-младший заторопился выложить все доводы:
– В два весла мы его стронем и медленно уведем. И спрячем где-нибудь! Ты же знаешь тутошние места. А потом пусть они их выкупают! А чё?
– Не тарахти, Валета. Теперь я первый.
Валера тихонько приоткрыл трюмный лаз.
– Спину подставь. Высоко тут.
Валера помог старику выбраться, хотя деда Антона дряхлым назвать язык не поворачивался – очень даже бодрый пенсионер, вроде почтальона Печкина.
Притаившись за спущенным парусом, дед внимательно осмотрелся.
Одд и Виглаф торчали на корме, оборотясь к городу и проклиная редкие заросли, застившие крепостную стену и всю картину баталии.
Палуба была заляпана кровью. Воткнутое в мачту, покачивалось копьё. Под скамьёй валялся лук.
– Это Оттара, – прошептал Роскви. – Убили его.
Старик кивнул нетерпеливо, вооружаясь луком. Берестяной тул был стрелами набит наполовину, но Андотту хватило и одной.
Ловко наложив срезень[60], дед растянул и спустил тетиву. Стрела впилась Одду в шею, растворяя вену. Бирюк даже руками взмахнуть не успел, как стоял, так и повалился, обливаясь кровью.
Гребень не сразу заметил гибель старшего товарища, а когда все же углядел «несчастный случай на производстве», нож, брошенный Андоттом, впился ему в печень по самое колечко, прошибая и задубелую шкуру панциря, и грязную кожу.
– Глянь, как там, у соседей, – приказал дед, оставаясь сидеть на четвереньках.
Валера выскользнул из трюма и как ни в чем не бывало прошелся вдоль борта.
Стража на ближних «Вепре волн» и «Волке славы» даже внимания не обратила на потерю Бирюка с Гребнем – все пялились в сторону города, болея за своих и громко, азартно обсуждая промахи обеих «команд».
– Все нормуль, – доложил Бородин, соображая, как ему незаметно отдать швартовы.
И тут началось странное и непонятное.
Драккары Хьельда конунга покачивались рядышком, и палубы их были пустынны. Неожиданно поднялась крышка люка на «Цверге» – Валера сам только что отворил точно такую же – и наверх выбрались трое парнюг весьма могутной наружности, одетые легко и босиком, потом еще столько же. Крадучись, двое из них подошли к левому борту, где впритык стоял «Морской конь», и бесшумно перескочили на палубу снекки. Подбежав на цыпочках к сторожам, они одновременно вытянули руки, ухватили часовых за головы и свернули их. Подхватили тела и осторожно уложили на доски.
Бородин так засмотрелся, что припозднился заметить еще одну компанию, выскользнувшую из трюма на «Йотуне».
