Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис
Осталось продать десять акций «МММ», двадцать оставить. Прибыль будет хорошая, а случись что, много не потеряю. Придумать, как так на недельку отпроситься у дрэка, чтобы он точно отпустил меня с уроков. Ну и решить проблему с усыновлением или опекунством Вани, Светы и Бузи.
Я сунул руку в карман, нащупал письмо Тимофея с фотографией и вспомнил о записке, адресованной Наташке. Еще и об этом надо не забыть.
Мысли закрутились вокруг мукомольного завода, расплачиваться с директором которого я буду отрубями… Отруби! Они нужны бабушке, чтобы кормить свиней. Неплохо было бы привезти ей несколько мешков, она столько хорошего нам сделала. Мясом, яйцами, молоком обеспечивает. Если что, там же, на мукомолке, выкуплю свои отруби, они копеечные, и отвезу ей.
Здравствуй, новый этап жизни! А в воскресенье попробую с Ильей продать оставшийся кофе, чтобы больше к этому не возвращаться.
В прихожей зазвенел телефон, я метнулся к нему, но меня опередила мама.
— Это Наташа, — отчиталась она, закрыв трубку рукой.
Я, Боря, Василий столпились вокруг нее затаив дыхание, но Натка бормотала неразборчиво, и пришлось дожидаться окончания диалога. Но судя по тому, как розовеет и разглаживается мамино лицо, новости положительные. Наконец она положила трубку и объявила, усмехнувшись:
— Зятю полегче.
Подумав немного, мама решила еще кое-что рассказать:
— Представляете, я звонила его матери, сказала, что сын в реанимации, так знаете что? Она по матушке меня обложила, отчитала и сказала, что будь он проклят! Сын ее — проклят. Типа нет у меня сына!
— Она на голову больная. У нее рак мозга, — сказал я.
Но мама думала о другом:
— Как бы она из-за своего безумия квартиру московскую аферистам каким не отписала. По-хорошему, ее надо на медосвидетельствовании признать невменяемой, иначе будут у Наташиного Андрея потом проблемы, на улице останется.
Какие женщины все-таки корыстные! Как узнала про квартиру в Москве, которая, возможно, скоро освободится, так сразу зять стал хорошим. Не ожидал от мамы такого корыстолюбия.
На улице он не останется, у него своя квартира есть, — уверил ее я.
Мама сделала скорбное лицо и последовала за отчимом — в церковь.
* * *В субботу мы с Василием честно обзвонили все колхозы-совхозы, но на месте никого не оказалось.
А в воскресенье я окончательно убедился, что эпоха торговли кофе подошла к концу: в областном центре удалось продать только пятнадцать штук, все жаловались на безденежье и тотальное обнищание населения, когда потратить ползарплаты на роскошь мало кто мог себе позволить. Вот если бы я жвачек оптом привез да шоколадок, было бы здорово, они спросом пользуются.
Все было настолько плохо, что мы с Ильей встали с кофе недалеко от рынка, но продали только одну пачку: народ узнавал цену и шарахался.
Хорошо, только пак у деда заказал, теперь домой его везу. Вообще никакой радости вот так скакать целый день и заработать семьдесят пять тысяч… Это, в принципе-то, на общем фоне очень неплохо, я просто уже привык к большему.
Следующая задача: в понедельник продать десять акций «МММ» и вместе с этими деньгами обменять на доллары, а дальше расплачиваться за солярку уже долларами, так надежнее. Скоро прошлый год покажется сытым и стабильным, инфляция не просто понесется вскачь — полетит со скоростью ветра, днем один курс доллара к рублю, вечером другой. Хорошо, что есть свой валютчик, готовый пойти навстречу.
Итак, план на понедельник: ранним утром отпроситься у дрэка, с этим мне пообещал помочь Василий, вызвался пойти вместе со мной и сказать, что без моей помощи никак, и на неделю он меня забирает, а все пропущенное в школе я сдам.
Второе: с девяти до одиннадцати — со всеми созвониться и договориться о встрече на завтра.
Третье: в обед сгонять в центр города, продать акции, купить доллары. Туда и обратно меня пообещал отвезти Василий, потому что ему тоже нужно будет заглянуть в офис «МММ».
Четвертое: сходить в органы опеки с Лидией, поговорить с начальницей, если нужно, дать взятку.
Пятое: созвон с Ринатом. Если потребуется, поездка в условленное место на грузовике Василия, чтобы забрать солярку. Надеюсь, ее к тому моменту накопится больше тысячи литров.
Но, скорее всего, с соляркой мы заморочимся во вторник утром.
10 января 1994 г., понедельник
В семь утра мы позвонили Ринату-машинисту, напомнили о себе и подтвердили, что все в силе, пообещали вечером точно сказать, сколько солярки надо.
Вторым делом, чтобы сэкономить сорок минут, Василий повез меня в школу. На машине. Будто шишку какого-то.
На мою просьбу продлить каникулы дрэк, конечно, пошипел, что не положено, если он меня отпустит, то все захотят вот так отпрашиваться, но я пообещал сдать пропущенное на пятерки, и он сдался. Подозреваю, что, не будь со мной взрослого, бодаться пришлось бы дольше.
Пока все шло гладко, и нам предстояла самая ответственная часть предприятия: коммуникация и договоренности, в частности, нас интересовал колхоз «Заря» и его зернохранилище, где томится в ожидании освобождения пшеница.
Также колхоз располагал ценным ресурсом, валютой практически твердой — картошкой, но мы так возбудились от пшеницы, что по картошке торгов не вели, все ведь было вилами по воде писано, а теперь у нас появилась конкретика.
Василий с радостью уступил мне право вести переговоры. Я набрал телефонный номер, Василий замер рядом, чтобы слышать наш разговор. Пошли гудки. Щелк!
Клюет, подсекай!
— Здравствуйте, Юрий Никитич! — проговорил я, а когда директор поздоровался в ответ, добавил: — Вас беспокоит Василий Алексеевич Игнатенко, я с сыном приезжал недавно, вы нам зернохранилище показывали.
— Здравствуйте! — радостно воскликнул Мутко.
Не было видно его лица, но интонации голоса выдавали крайнюю степень заинтересованности. Я представил, как расплывается в улыбке его узкое слегка оплывшее лицо.
— Вот уж не думал, что вы серьезно! Вы же насчет пшеницы, да?
— Да, хотелось бы обговорить этот момент.
— Сколько вам нужно? — засуетился директор колхоза. — Хотя бы тонну заберете?
— Нам нужно все, — сказал я и тут же добавил: — Если в цене сойдемся. Вы нам предложили семьдесят пять рублей за килограмм, нам было бы интересно покупать ее по пятьдесят.
Я приготовился к длительному торгу, как с машинистом, но Мутко, который уже эту пшеницу закопал и, наверное, раздает рабочим в счет зарплаты как корм свиньям и курам, радостно воскликнул:
— Да!
Отчим щелкнул пальцами и подпрыгнул, пробурчав:
— Надо было еще цену сбивать.
Мне же стало неловко, ощущение было, будто я обираю колхоз, но цену-то я снизил, просто чтобы иметь маневр для торга!
— Вы согласны продавать пшеницу по такой цене? — удивился я. — Не за наличные, а в обмен на солярку, как мы и договаривались? — Я подмигнул навострившему уши отчиму.
Донесся протяжный вздох, и стало безумно жаль этого худого нескладного человека, я спросил:
— Сколько у вас пшеницы?
— Двадцать четыре… Уже двадцать тонн. Вы понимаете, мне людям зарплату платить нечем! Даю зерном, картофелем…
— Кстати, почем картошка? — спросил я и добавил: — Ее купим за наличные, если цена нас устроит.
— Двести… сто пятьдесят, если больше тонны возьмете.
— По триста ее продают на рынке, — буркнул отчим и сразу посчитал: — Если продавать с машины по 250 рублей, получим сто тысяч с тонны. А деньги есть… будут! Берем! Чтобы на обратном пути порожняком не кататься.
— Купим, — пообещал я. — Сколько вам нужно топлива?
Мутко задумался и сказал после секундного промедления:
— Перезвонить сможете? Через полчаса скажу. Надо посоветоваться.
— Поставка будет не одним, несколькими траншами. За раз можем привезти чуть более тысячи литров, по шестьдесят восемь рублей за литр, имейте это в виду. Без торга, бонусом — отличное качество топлива.
— Да, спасибо. Перезвоню.
