Аналитик (СИ) - Семин Никита
— Агент Амарян или неправильно понял мое распоряжение, или сознательно оговаривает меня, чтобы уйти от ответственности, — уверенно заявил следователь.
Берия долгим взглядом посмотрел на Гурченко, но Василий Кондратьевич стоял спокойно.
— И что же за распоряжение вы ему дали? — спустя несколько минут уточнил Лаврентий Павлович.
— Собрать данные — что известно членам политбюро о товарище Огневе, — не моргнув глазом, соврал Гурченко.
— И для чего?
— Я уже докладывал вам, что у меня есть подозрения о работе Огнева против нашего государства. Вы сами тогда дали мне право и дальше работать в этом направлении…
— Наблюдать, — жестко перебил мужчину Берия. — И только. В любом случае разглашение государственной тайны, даже по неосторожности, влечет ответственность. Агент Амарян — ваш подчиненный. И вы в ответе за его действия.
— Но какая государственная тайна в том, что одна из подчиненных Огнева — родственница члена РОВС? — искренне недоумевая, воскликнул Гурченко. — Это же просто глупо!
— Вы считаете, что я дурак? — вкрадчиво спросил Берия, заставив впервые следователя нервно сглотнуть.
— Нет.
— А по вашему лицу я вижу иное. Если человек поступает как дурак — это не значит, что он такой и есть. Возможно, просто вы не владели всей информацией, — с каким-то внутренним удовольствием на взгляд Гурченко сказал Берия. — Вы чуть не сорвали важную стратегическую операцию. И ваше незнание вас не оправдывает. Прежде чем выступать с дурной инициативой, нужно было прийти ко мне.
Василий Кондратьевич угрюмо молчал, поняв, что уже все решено и сейчас была всего лишь показательная порка.
— Вы исключены из рядов ОГПУ, — хлестко, как забив гвоздь, заявил Берия. — Вам запрещено поступать на службу в силовые органы — милицию, военную службу или любую иную, буде такая возникнет. Вам запрещено разглашать все, что вы слышали, видели и знали, находясь в рядах ОГПУ. Вам запрещено покидать пределы СССР.
С каждым новым «запрещено» Гурченко хмурился все больше и больше. А под конец и вовсе не выдержал.
— Что я делать-то теперь буду? Я же ничего, кроме как искать врагов народа, не умею!
— Вы и этого не умеете! — придавил его Берия. — А что делать? Рабочих у нас на заводах очень не хватает. В колхозах и совхозах людей мало. Сибирь и Дальний восток — и вовсе любое количество добровольцев примут. Выбор, как видите, большой.
Это был конец. Спорить, что-то доказывать дальше, не было смысла. Гурченко это хорошо видел в глазах заместителя председателя ОГПУ. Василий Кондратьевич пошел ва-банк и проиграл. Теперь осталось одно — хоть немного успеть «подчистить хвосты», пока на него еще что-то не повесили. Приняв судьбу, следователь взял «под козырек» и покинул кабинет.
* * *— Костюм… — Люда внимательно осматривает меня, держа на руках Лешу.
— Одет, — беру я шутливо под козырек.
— Дипломат…
— Взят.
— Настроение… — уже откровенно улыбается любимая.
— Бодрое!
— Иди уже, шутник, — выглядывает из кухни мама.
Люда на нее лишь смотрит с укоризной и тайком вдруг крестит меня.
— Э? — удивленно смотрю на тут же смутившуюся Люду.
— Иди! — замахнулась уже жена на меня своим кулачком. И уже гораздо тише добавляет. — Божья помощь еще никому не помешала.
— Ну да. Особенно коммунисту, — также тихо хмыкаю я.
На этом мои проводы и заканчиваются. Но волнение любимой понятно. О прошлом «провале» она знает, вот и переживает. Даже от заботы о сыне отвлеклась. Тот куксится недовольно, что внимание не ему уделяют, но молчит.
В этот раз я тоже уже не столь уверен в успехе. Но деваться некуда. Пора!
Глава 20
Начало июля 1932 года
— Здравствуйте, товарищи, — с такими словами я зашел в зал заседания политбюро.
И заметил новые лица, которых не видел ранее, но был знаком по газетам. Сергей Миронович Киров — лучший агитатор после Троцкого в нашей стране. В последнее время чаще писали о его делах в Ленинграде. Видимо и на прошлых собраниях он не был, просто отсутствуя в городе. Черные волосы зачесаны назад, смотрит внимательно, но без враждебности.
Еще одним «новичком» для меня стал Станислав Викентьевич Косиор. Лысый дядька с большими и снулыми, как у рыбы, глазами. Неприятный взгляд, равнодушный какой-то. Надолго я на нем задерживаться не стал, переведя взгляд на последнего «новичка». Валериан Владимирович Куйбышев. Председатель планового комитета. Очевидно, пришел сюда тоже из-за моего прошлого доклада, когда по его итогам, я ему добавил работы и головной боли.
— Здравствуйте, товарищ Огнев, — поприветствовал меня Сталин, и мне пришлось сосредоточиться на своей работе.
После приветствия Сталина, кто благожелательно кивнул, кто тоже ответил коротким «здравствуй». Лишь Ворошилов сидел сычом на своем месте и молчал.
Когда я прошел до трибуны и положил перед собой две папки с докладами, взятыми у Агапенко, Иосиф Виссарионович прокашлялся, привлекая внимание.
— Товарищи, хочу кратко подвести итог по рассмотрению утверждений товарища Ворошилова на прошлом совещании, — начал он. — Работающая под началом товарища Огнева товарищ Белопольская не уличена в работе на наших врагов или в подрывной деятельности против нашей страны. Факт ее родства с членом враждебной организации подтвержден, но и только. На этом у меня все.
Члены политбюро задумчиво покосились на генерального секретаря. Потом посмотрели на насупившегося Ворошилова. И промолчали. А что тут скажешь? Сталин прямым текстом заявил — нечего копать в эту сторону и раздувать скандал. И плевать, что у других людей наличие подобных родственников являются «отягчающим обстоятельством». Двойные стандарты не вчера придумали.
Убедившись, что больше меня перебивать никто не собирается, я начал доклад. Первым делом кратко озвучил тему и основные проблемы, что выявлены институтом в ходе анализа транспортной инфраструктуры СССР. Дальше немного углубился в историю проблемы. Причины ухудшения ситуации с транспортом, а это не только последствия гражданской войны. И до нее мощностей тех же поездов не хватало для обеспечения нужд страны, а Гражданская война только усугубила ситуацию. Дальше перешел к изложению — что уже сделано в этой сфере, и какие планы заложены во вторую пятилетку. Ну и уже только после этого перешел от аналитики вопроса к прогнозированию. Каких результатов ждать, если будет выполнена только та часть, что заложена в пятилетний план. Какие последствия для страны будут, если он не будет выполнен.
Пока что я не сказал что-то принципиально новое для всех присутствующих. Но это и не нужно было. Главное — напомнить им о теме в полном объеме, чтобы поменьше вопросов потом было. Ну и не возникало вопросов по типу «а почему вы предлагаете это, ведь можно вот так». Знаю по прошлому докладу, что без такой подробной вводной части таких вопросов будет много.
— А теперь я перейду к вариантам развития, что подготовил наш институт. Их два — по количеству докладов, что лежат на вашем столе.
Вот тут члены политбюро оживились, особенно Андреев.
Главное отличие моего доклада от Аниного было лишь в одном — я предлагал переходить на новые виды транспорта, развивая технологический уклад страны, что вывело бы в будущем ее в промышленные лидеры. Да и научная база стала одной из самых передовых. У Ани предлагался путь «масштабирования» — увеличение добычи полезных ископаемых, увеличение количества выпуска современных (на нынешнее время) подвижных составов, судов, самолетов, грузовиков и так далее.
Если путь Ани предполагал почти мгновенную (в исторических рамках — всего-то лет пять-семь подождать) отдачу, то мой вариант был ориентирован на десятилетия вперед. Что вызвало жаркие дискуссии у членов политбюро, когда я подвел общий итог.
— Вот видите! — первым взял слово Ворошилов, когда товарищ Сталин поблагодарил меня за доклад и предложил окружающим высказаться, — под красивой упаковкой нас пытаются обмануть! Сейчас мы купимся на предложение этой Белопольской, соблазнившись быстрым штурмом, а тут одной победой не обойдешься. Войну проиграем!
