Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
– Во-о, а ведь только недавно сами Иван Кузьмич говорили, что бестолковое наше дело, – обиженно прогудел Клим. – А оно вишь как – на сто пудов заказ сразу. А я да, я ещё три года назад сказал, что расширять мой цех надо! Картофля-то эта по большей части только лишь на корм скотине сейчас идёт, народ пока что мало её ест, а вот сажают много, и урожай с неё хороший.
– Опять же встаёт вопрос о своей пристани, Алексей Петрович, – обратился к внимательно слушавшему Егорову купец. – До Оки напрямки от нас какая-то дюжина вёрст тут всего. Если хорошую дорогу к ней пробить, мелкой галькой с песком отсыпать и пару бревенчатых мостов через речушки поставить, то строй потом свою пристань со склада́ми и пользуйся водным путём на здоровье. Можно, конечно, и в Лихвин путь пробить, но это ещё плюсом пять-шесть вёрст по буеракам, зато и в городе наш причал будет стоять, но тут уж с городским головой нужно будет сговариваться, чтобы он разрешил её поставить. И с хозяевами земель, через которые она пойдёт, тоже придётся решать. Ока у нас – река судоходная, по ней товары гораздо проще будет отправлять, чем посуху. Я и так в Белёв свозил бочки с маслом и потом их баржами сплавлял, но тут крюк приличный, сначала в Козельск нужно окружным путём заезжать, а уж потом туда поворачивать. Как мне кажется, лучше уж рядом нам свою пристань на прямом пути к Оке иметь.
– Очень здравая мысль, Иван Кузьмич, – одобрил Егоров. – Не нужно откладывать это дело в долгий ящик, прямо в этом году и приступим к строительству дороги. Проеду в Лихвин сам и поговорю там с уездным главой. Хорошая речная дорога нам позарез понадобится, ещё и тогда, когда мы приступим к строительству оружейного завода, про который я вам в самом начале нашего совета рассказал. По реке тогда к нам станки приплывут и металл для обработки на них. А это такие тяжести, которые даже на грузовых санях не больно-то утянешь, другое дело – по воде. А уж как перевезти их за полтора десятка вёрст посуху, мы это потом решим. Ока – река полноводная, и на ней стоит много серьёзных центров металлообработки, да и не только они. У Нижнего Новгорода, если я не ошибаюсь, она впадает в Волгу, а это такой огромный речной путь, который почти всю развитую часть России между собой связывает и даже на иноземные земли выводит. Так что пристань мы однозначно строим. Я извиняюсь, перебил вас, Олег Николаевич, вы продолжите?
– Да мы, в общем-то всё, Алексей Петрович. – Тот развёл руками. – По механическому заводику, кузне и каретной мастерской вам старшие там на месте отдельно отчёт дадут. По зерновому обороту и ветряным мельницам уже доложились. Привезённые вами новые семена сегодня же досадим. Не очень только понятно, действительно ради этой свёклы, которую вы срочно посадить сказали, ещё один завод нам придётся строить?
– Действительно, – подтвердил Егоров. – Эти семена закуплены за золото в Пруссии. И под переработку свёклы нам придётся строить не меньший, а может, даже и больший, чем под подсолнечник, новый завод. Да, а что вы хотите, уважаемые? Работать по старинке? Так уже не получится. Поймите, свёкла – это то, что может дать нам огромную прибыль в самом обозримом будущем. Это то, что покроет все издержки, связанные со строительством оружейного завода и началом его работы. Для чего, в общем-то, всё и затевалось.
– Алексей Петрович, а чем она так хороша-то эта самая свёкла? – спросил удивлённый Лазарев. – Ну овощ – он и есть овощ. Я ещё понимаю, из семечка масло давить. Или опять для крахмала?
– Сахар, – коротко произнёс Егоров. – Свёкла даст нам сахар, который сейчас завозится на кораблях из-за океана. Только там он тростниковый и очень для нас дорогой, а тут будет наш, российский, произведённый из свёклы, выращенной на своей земле. Да-да, не удивляйтесь, именно так всё и будет. Полстолетия над увеличением сладости в сем овоще работали лучшие прусские учёные-растениеводы. На родине, правда, их не оценили, а зря. Они вывели несколько сортов с высокой сахаристостью корнеплода, и один из них, самый лучший, сейчас в том самом холщовом мешочке, который я отдал утром для посадки. Пройдёт десяток лет, мы улучшим и этот сорт, а потом вытесним своим свекловичным сахаром весь завозной тростниковый. А ты, Иван Кузьмич, успеешь на нём сколотить первый миллион. Не веришь?
– Ну-у, как сказать, Алексей Петрович. – Выдохнув, тот покачал головой. – С вами, конечно, не соскучишься! Вот уж во что, во что, а в это я точно верю! – проговорил он под смех присутствующих. – Однако же по маслу из подсолнечника и даже по крахмалу тоже ведь сначала не верилось, а гляди-ка, всё работает. Только вот десять лет уж больно это много. Доживу ли до того самого сахарного миллиона?
– Доживё-ёшь, – проговорил, улыбнувшись, Алексей. – Нам ещё Егорку с тобой во взрослую жизнь определять. А вообще, десять лет, это я с запасом взял. Уже сейчас свёкла имеет весьма приличную сахаристость. Три отбора семян из самых лучших корнеплодов – и можно будет в промышленных объёмах сахар выделывать. А перед этим мы как раз завод построим, механизмы для него придумаем и поставим, способ выделки изобретём. Сначала, Иван Кузьмич, вложиться нам, конечно, придётся, а уж потом и тот миллион заработаем.
– Вкладываться – да-а, придётся хорошо-о, – вздохнув, произнёс тот. – Две сотни тысяч сейчас у нас в Государственном заёмном банке под процентом лежат. Каждый божий день рублики набегают.
– Придётся снимать, Иван Кузьмич, – пожав плечами, проговорил Алексей. – Без больших вложений ничего не получится.
Пройдя мимо небольшой плотины с крутящимся водяным колесом, Алексей оказался возле механического заводика. Из трубы стоящей рядом с ним кузни шёл чёрный дым, а по ушам бил грохот большого работающего молота.
– Три года назад, как раз как вы перед уездом распорядились, с Калужского чугунолитейного завода двух мастеров на сезон мы выкупили, – рассказывал Архип, управляющий поместным заводом. – Под их присмотром сначала плотину перестроили, а потом и новое водяное колесо поставили с передающим вращение валом. Теперь до сильных морозов все станки с механизмами и большой молот в полную силу работают, а четыре самых холодных месяца только от того ветряка и в основном сверлильные. Думали сначала мы запруду увеличить, чтобы уровень воды стал больше, но мастера говорят, тут такое не получится. Всю Малиновку нашу прошли, оглядели, не понравилось она им. И речка, дескать, малая, и перепада высот никакого нет, течение опять же в ней слабое, зато в новом покровском поместье у Песчаной реки есть хорошие овраги. Если их расширить и запруду выкопать, а потом туда русло реки подвести, можно хорошую плотину поставить с наливным, верхнебойным колесом. А ещё и тепляк поставить сверху, тогда аж до самых сильных морозов водяное колесо это станет работать, а то, может, и круглогодично. И сила от него будет не в пример нашему старому. Ставь рядом железоделательный цех да пускай к нему большой вал от этого колеса, а от него потом через шкивы малые валы к станкам и механизмам подводи.
– Нужно посмотреть это место, – заинтересовался Егоров. – Так ты говоришь, Архип, в Покровском на Песчаной реке оно?
– Ну да, там, – подтвердил тот. – Не у самой, конечно, усадьбы, а верстах в пяти ниже по течению. Там ещё справа, в стороне, болотина имеется, которую вы осушить хотели. Так мастера говорят, что не надо бы её осушать, она хорошо эдак реку подпитывает. А напротив, на малой речушке, можно и ещё одну плотинку построить, не такую, конечно, как на Песочной, гораздо меньше, пусть даже и с подливным, нижнебойным
