Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил
— Предлагаю идти парой Ми-8 и с прикрытием двух Ми-24. На одном борту можем не утащить всех, — сказал я.
— Клюковкин, отставить самодеятельность! Ты приказа не слышал? — возмутился Енотаев.
— Командир, а я и не собираюсь ничего делать. Выдвинул предложение и всё, — ответил я.
— Так, а ну оба вышли отсюда! — указал на дверь комэска.
Батыров посмотрел на меня. Вижу по его глазам, что колеблется. Он и хочет, и боится. А кому не страшно?
— Чего встали? Идите, я сказал! — повысил голос Ефим Петрович.
Комбриг уже не участвовал в разговоре. Он стоял рядом с открытым окном и тушил очередную сигарету об подоконник снаружи.
— Товарищ командир, а давайте… — начал я, но Енотаев перебил меня.
— Без «давайте». Предложение твоё я выслушал, но на этом всё!
Батыров направился к двери и потянул меня за собой. Проходя мимо комэска, я невзначай сказал финальную фразу. А вдруг зацепит!
— Я всегда считал, что мы своих не бросаем. Ошибался?
Ефим Петрович запыхтел, но ничего не сказал. Значит, не зацепила.
Батыров открыл дверь, и тут за спиной прозвучал громкий удар и грохот падающего предмета. Я повернулся и увидел, как одна из столешниц перевернулась и упала на пол. Как раз рядом с этим столом и был Енотаев.
Комбриг как зажёг спичку, так и застыл с ней в руках, не прикуривая сигарету.
— Батыров, Клюковкин на борт. Я с замом на другом. Командира Ми-24х ко мне. 15 минут, время пошло, — тихо сказал комэска.
— Есть! — хором ответили мы и выбежали из класса.
Через 10 минут мы уже шли быстрым шагом на вертолёт. Облака над Баграмом постепенно расходились. Дождь прекратился, и началось испарение. И это несмотря на вечер!
С каждым шагом по бетонке стоянки становилось всё жарче. Когда подошли к вертолёту, Карим уже спешно снимал промокшие чехлы, а из грузовой кабины другие техники вытаскивали дополнительный топливный бак.
— Облегчаемся по полной. Сабитыч, пускай створки снимают, — сказал я.
Карим подозвал к себе несколько человек в помощь.
Времени на это нужно десять минут, если достаточное количество людей. Батыров не сразу понял задумку, но возражать не стал.
— Облегчаемся по полной? — спросил он.
— Да. Иначе, можем не взлететь с площадки на высокогорье.
— А ты думаешь, так высоко придётся забираться?
Громкий звук падения первой грузовой створки был сродни взрыву бомбы. В жилом городке однозначно слышали этот удар.
Через минуту подъехал УАЗик, из которого во всей красе вышел наш «любимый» полковник Берёзкин.
— Что здесь происходит? — крикнул он, подойдя к нашему вертолёту.
Батыров представился начальнику политотдела и объяснил, что готовится вылет. Скрывать смысла не было, поскольку на Енотаева никто уже не повлияет.
— Какой к чертям собачьим вылет⁈ Это трибунал! Пойдёте у меня поля опрыскивать вручную, старший лейтенант. Точнее, уже лейтенант.
— Есть, опрыскивать поля, — ответил Батыров и вошёл в вертолёт.
— Вернись…
— Посторонитесь, товарищ полковник, — преградил я путь Павлу Валерьевичу в грузовую кабину.
Картинно поставил ногу на стремянку и положил картодержатель на колено. Делаю вид, что изучаю её и что-то пишу.
— Лейтенант, в сторону! — снова крикнул Березкин.
Тут к нам подъехал ещё один УАЗ. Из него вышел экипированный Енотаев и его зам.
— Так, а вот и командир эскадрильи! Подойдите сюда, Ефим Петрович, — сказал Берёзкин, но Енотаев и не спешил к замполиту.
Карим подошёл ко мне, показывая поднятый вверх большой палец. Я быстро забежал в кабину и начал готовиться к запуску.
Только я сел на своё место, Сабитович начал запускать вспомогательную силовую установку. Давление начало нарастать, шум становился громче, а начальник политотдела продолжал выговаривать Енотаеву за незапланированный вылет.
— О чём говорят? — спросил я, наблюдая, как Берёзкин отчитывает нашего комэска.
— Удачи, наверное, желает, — улыбнулся Димон.
Научился шутить! Это радует. Жаль, что разговор начальников не было слышно. Берёзкин активно жестикулировал, показывая то кулак, то указательный палец Енотаеву.
В один прекрасный момент комэска, кажется, устал его слушать и произнёс какую-то фразу. После этого, сразу пошёл к вертолёту.
— Ты по губам умеешь читать? Что сказал Ефим Петрович? — спросил по внутренней связи Димон.
— Тут даже уметь не надо, командир! — посмеялся Карим и приготовился запускать правый двигатель.
Винты раскрутились, поднимая вверх влагу, которая ещё не испарилась с бетонной поверхности. Карту контрольных докладов зачитали, а Енотаев так и не давал команду на выруливание.
Время идёт. Лучше лететь в сумерках, пока видимость ещё есть.
— 201й, вылет не согласован с Кабулом. Запрет на вылеты на сегодня, — продолжал отказывать руководитель полётами, запрещая руление.
— Окаб, я 201й, задача срочная. Согласуйте по проводам, а мы пока взлетим, — отвечал в эфир Енотаев.
— Запретил! — громко сказал РП.
Если честно, то группу руководства полётами можно уже и не спрашивать. Мы всё равно нарушаем запрет. Так, что лишний радиообмен нам ни к чему.
— 201й, Окабу, — прозвучал хмурый голос руководителя полётами. — Взлёт по своим разрешил.
— Понял. Группа, выруливаем на полосу, — дал команду Енотаев.
Стронулись с места и порулили вслед за командиром. На стоянке техсостав отдаёт нам воинское приветствие, прикладывая руку то к пустой голове, то накрывая макушку другой рукой.
На внутренней связи тишина, да и в эфире все молчат. Никаких команд. Напряжение предстоящего сложного задания ощущается всё сильнее.
— Саня, я тут подумал… — начал говорить Димон, когда мы подрулили к полосе.
Я повернул на него голову. Выглядел он бледновато.
— Говори, командир, — ответил я.
— 201й, группе взлёт, — дал команду Енотаев и начал разгоняться по полосе, разметая лужи в стороны потоком воздуха от несущего винта.
Следом пошли и Ми-24. Короткий разбег и два вертолёта прикрытия оторвались от полосы. Начали расходиться в стороны, прикрывая справа и слева Ми-8 Енотаева.
— Уже ничего, Сань. Взлетаем, — сказал Батыров и начал разгоняться.
Произвели взлёт и начали догонять нашего ведущего. Он летит впереди и слева от нас.
— Заход солнца через 50 минут, — подсказал в эфир Енотаев.
Подлетаем к населённому пункту Анава. Здесь в окрестностях уже концентрируются наши войска. Видна техника, палатки и несколько квадратов из металлических плит К-1Д для посадки вертолётов.
Штаб всей группировки разместили в другом городе — Джабаль-Уссарадж.
— Диктор, 201му! — запросил Енотаев авианаводчика в Анаве, к которой мы уже подлетали.
— Ответил, доброго вечера! — удивился парень.
— 201й, проходим исходный пункт маршрута. Контрольная связь через 20 минут, как приняли?
Авианаводчик, который сейчас находится в расположении одного из десантных батальонов в этом пункте, пока вряд ли понимает, кто мы.
— 201й, понял, станция в работе у меня будет. Хорошей работы, — ответил он.
— Спасибо.
Правильно, что командир решил поставить в известность группировку, готовую утром начать продвижение по ущелью.
Начинаем набирать высоту. Уже видно русло реки Панджшер. Тонкая синяя полоса среди тёмных и светлых скал. Пространство постепенно сужается, а сверху накрывают серые клубы облаков.
— Идём над рекой. Скорость 150, — сказал в эфир Енотаев.
Ми-24 строй держать не смогли, поэтому вышли вперёд и идут чуть выше нас. Продолжаем всё дальше и дальше углубляться в «пасть животного». Внизу наблюдаем мелкие кишлаки на склонах гор. Поворот за поворотом. Димон постоянно маневрирует, чтобы не зацепить скалы. Вижу, как Сабитович чувствует себя неуверенно.
— Подходим к Базараку. Начинаем поиск, — скомандовал командир.
Тут же пошли и первые выстрелы. Одиночные, но это уже означает, что нас заметили.
Ещё одна очередь. В сумерках уже видно «пунктир» от стреляющего пулемёта.
