Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил
— Я, 355, справа работает, — подсказал командир первого Ми-24, уходя от очереди из ДШК.
— 365й, готов к атаке, — запросил второй экипаж.
— Разрешил, 365й.
Ми-24 прошёл справа от меня и дал очередь из пулемёта по позиции духов. Глиняное укрепление погрузилось в пылевое облако.
Постепенно мы продвигались всё дальше, а никаких следов групп не видно. Енотаев постоянно запрашивал в эфир разведчиков, перебирая все позывные, которые ему выдали.
— Доктор, 201му на связь! Доктор, Доктор!
Потом менял на позывной группы Сопина, но вокруг только тёмные скалы и река.
Ещё одна очередь из ДШК справа. Димон выполнил резкий отворот и чуть было не задел винтами горный выступ. Я успел заметить, как поднялась пыль и камни от воздушного потока. Стрельба становилась плотнее.
— Ниже давай, — сказал я, чтобы пройти у самой реки.
Сверху будут сейчас прикрывать Ми-24.
— 355й, работаем.
«Крокодилы» принялись за дело. Наносили удар то по одному, то по другому склону. Мы продолжали маневрировать в узком пространстве ущелья.
— 201й, надо выше. Здесь их нет, сказал в эфир Батыров.
— Ещё не дошли до конечного пункта, — ответил Енотаев.
Он впереди тоже извивался, как лист на ветру. По фюзеляжу постоянно что-то стучало, а двигатели работали на повышенных режимах. Авиагоризонт вообще не находился на нулевом крене.
Взрыв справа, и вертолёт сильно тряхнуло. Нос опустился, но Батыров успел выровнять и пролететь в сантиметрах от поверхности, подняв вверх столб воды.
И чем дальше в ущелье, тем плотнее стрельба.
— Влево уйди! — сказал я, когда увидел очередную «пунктирную линию» очереди.
Фюзеляж принял на себя несколько попаданий, но не критичных.
— Доктор, 201му! Доктор, 201му! — уже с надрывом запрашивал Енотаев.
Но в эфире тишина. Только шум винтов, ветра и одиночные удары по фюзеляжу.
— Ответил! Ответил, 201! Я на отметке 3900. Ведём бой. Обозначаю себя.
Я поднял голову. Облачность стала не такой густой, а разрывы в ней увеличились. Видно отдельные вершины. И тут с одной из них кто-то выпустил сигнальную ракету. Затем ещё одну.
— 356й, наблюдаю сверху. Слева под 20°. Готов подготовить площадку, — обнаружил ребят командир одного из Ми-24.
В душе как-то теплее стало. Всё же, есть шанс вытащить.
«Крокодилы» резко пошли в набор. Вижу, как они начинают пускать неуправляемые снаряды. Тут же уходят в сторону.
Пока Ми-24 бьют по позициям духов, мы набираем высоту в безопасном месте. Медленно и верно проходим каждую сотню метров.
Несколько минут спустя площадку нам подготовили.
— 201й, я 355й, боекомплект закончился. Ухожу на пополнение, — доложил первый экипаж.
— 356й, тоже закончил.
— Понял вас. Мы пошли набирать высоту с 207 м, — ответил Енотаев.
Проходим один горный выступ за другим. Крен 20° позволяет набирать высоту в таких сложных условиях. Но слишком всё затихло.
Ми-24 прошли справа от нас.
— 201й, смена будет через пять минут. Проходят Анаву, — подсказал нам один из командиров «зелёных».
Хорошо, что не оставят нас без прикрытия.
И только Ми-24 скрылись за одним из перевалов, снизу вновь заработала «сварка».
— Справа, 201й! — нажал я кнопку выхода на связь.
Духи снова взялись за дело по-крупному. Со всех сторон начали работать ДШК и стрелковое оружие. Маневрировать невозможно. Рядом скалы, а скорости не хватает, чтобы удерживать вертолёт от сваливания.
— Ухожу через хребет, — ответил комэска и перевалил через небольшой выступ.
Димон начал поднимать шаг, но вертолёт с трудом начал ползти вверх. Отворачиваем влево, и чуть было не попадаем под очередь пулемёта. Громкий стук по фюзеляжу, а уйти некуда.
— Борт порядок! — говорю я, и мы продолжаем карабкаться.
Впереди выскочил из-за хребта Енотаев, но от него идёт сизый дым.
— 201й, дым от тебя! — выхожу в эфир.
— Да. Правый повреждён. Высота не растёт. Опасную вибрацию выдаёт, — доложил комэска.
— 207й, уходишь на базу?
— Нет. Продолжаем набирать.
Вижу, как от вертолёта комэска начинает валить чёрный дым.
— Пожар правого двигателя! — прозвучал голос РИты в эфире.
Проходит несколько секунд, и Енотаев принимает решение. Чувствую, что не просто оно ему даётся.
— Иду на Анаву. Правый… потушил, — доложил комэска.
Это плохо. Одним нам всех не увезти с этих высот. Даже такими облегчёнными, как мы сейчас.
— Сколько сможем, столько заберём, — сказал по внутренней связи Батыров и продолжил набирать высоту.
Становиться и темнее, и прохладнее. Через полчаса солнце окончательно сядет за горизонт.
И как тогда парней забирать? Как вообще можно сказать кому-то, что всех мы не заберём?
— Командир, мы заберём всех, — сказал я.
Батыров промолчал. Покачал головой, смахивая пот, капающий с кончика носа.
— Если кому-то интересно, то я тоже за, — спокойно сказал Карим.
При этом он поднёс мне ладонь, чтобы я хлопнул ему «пятюню». Даже в такой момент Сабитович выдержан. Конечно же, я хлопнул ему от души.
Тут на склонах я увидел оживление.
— Высота 3600. Вижу группу! — доложил я по внутренней связи.
В сумерках разглядел, как по склону начинают подниматься на каменистое плато бойцы. И все одеты в духовскую одежду. Сложно разглядеть сколько.
— А это точно наши? — спрашивает Карим.
— Ну, раз не стреляют по нам, то высока вероятность, что свои.
— Их много. Карим, будь готов сразу всех запускать, — сказал Батыров.
Сверху запустили ещё одну ракету вверх, осветив тропы на склоне. Теперь можно разглядеть площадку. Да точно наши.
— Вон куда можно сесть, — указываю я на каменистое плато.
Высотомер показывает 3900, а бойцы готовятся сесть к нам на более высокой точке. Только бы ещё взлететь оттуда.
— Оно же маленькое, — говорит Батыров.
Если быть точнее, то оно узкое. Полукругом окружено горным склоном. Сесть можно только боком.
— Тут нет аэродрома. Садись, где показали! — настоятельно сказал я и Димон начал снова карабкаться вверх по спирали.
— Как взлетать будем?
— Как сядем, так и взлетим, — ответил я.
Двигатели работают тяжело. Посматриваю на площадку. С разных сторон идут мелкими группами бойцы и постоянно отстреливаются. А внизу бой идёт ещё плотнее. Один взрыв! Второй! Третий!
— Миномёт! — крикнул Батыров и вильнул вправо, прекратив набор.
На площадке несколько взрывов. Всё в пыли. Виден только край обрыва и как продолжают забираться наши ребята.
— Чего творишь⁈ Давай выше, — говорю я, посматривая на приборы.
Высота 3950, и нужно ещё дотянуть. Батыров слегка подтягивает рычаг шаг-газ, но вертолёт отзывается плохо. Помогаю ему, толкая ручку от себя, слегка разогнав Ми-8. Димон вновь начал набирать высоту по спирали.
— Саня, мы сядем, но не взлетим. Давай другую площадку.
— Ты духам тоже скажешь подождать?
На площадке толпится народ, отстреливаясь по подступающим духам. Начинаем снижаться к площадке. Пока идём мимо неё, но потом подравняемся.
Поток ветра сильный, удерживать вертолёт сложно. Тут и по фюзеляжу одна за одной прилетают пули.
— Зависай! И боком туда, — держусь я за органы управления.
Скорость загасили. Трясёт и вибрирует в теле каждая кость.
— Промахиваемся! 3 метра! — громко говорит Батыров.
Слегка отклоняю ручку влево. Выравниваю нос и касаюсь колёсами площадки.
— Шаг не опускай! — громко сказал я.
Сбавлять мощность нельзя, иначе не взлетим с такой высокой площадки. Спецы начинают запрыгивать внутрь и помогать раненым. Даже в сумерках видно, насколько парни измождённые.
Вокруг подымается дым от зажжённой шашки, но духи продолжают стрелять беспорядочно.
— Быстрее! Быстрее! — кричит в грузовую кабину Димон, а вертолёт тем временем просаживается всё ниже.
Справа продолжают стрелять. Несколько пуль разбивают правый блистер, засыпая осколками пол кабины. Как же долго тянется время!
