Санек 4 (СИ) - Седой Василий
Толстяк несколько секунд просто молча открывал и закрывал рот, а потом завизжал:
— Да как ты смеешь, сопляк?
Видя, что на меня его визг особого впечатления не произвёл, он вдруг повернулся к маме и, протягивая бумаги, произнес приказном тоном:
— Подписывай, иначе об угрозах твоего щенка узнает государь.
— Конечно, государь об этом узнает, — сказал я, закрыв маму спиной. — Думаю ему без искажения расскажут, что тут произошло. А подписывать мы ничего не будем. Теперь-то уж точно.
Колобок неожиданно растопырил свои толстые, похожие на сардельки пальцы и потянулся к моей груди. Я сам не понял, как у меня в руке оказался револьвер, но воспользоваться им я не успел. Граф неожиданно рявкнул во всю мощь своей глотки:
— Стоять! — после чего сказал уже спокойно: — Александр, спрячь оружие. Я тебе обещаю, что обо всем произошедшем государь узнает, как ты выразился, без искажений.
После этого граф повернулся к колобку и уже каким-то вкрадчивым голосом спросил:
— Сударь, кто вам дал право вести дела государя подобным образом?
Слегка побледневший колобок гордо выпрямился и произнес:
— Я представляю здесь интересы военного ведомства.
Граф фыркнул и негромко сказал:
— Интересно, кто там у нас такой прыткий, — и уже громче коротко кинул, протягивая руку: — Бумаги!
Колобок понял его правильно и тут же передал стопку документов графу. Тот быстро, явно по диагонали их просмотрел и неожиданно протянул их мне.
— Полюбопытствуйте, Александр
Пока я читал условия соглашения меня, разбирал смех. Ну а как иначе, если, согласно этому договору, я передаю все права на свои изобретения неизвестному господину, фамилия которого была написана очень уж неразборчиво, за тысячу рублей ассигнациями. По пятьсот за винтовку и револьвер. Закончив чтение, я решил немного похулиганить и произнес:
— Странно, я не увидел упоминания военного ведомства. Но в принципе это неважно. Мне уже предлагали за передачу прав несравнимо больше, поэтому смысла подписывать этот документ я не вижу. Ведь полтораста тысяч рублей серебром всяко лучше тысячи ассигнациями, не так ли?
Интересно было наблюдать за реакцией на эти слова всех присутствующих.
Колобок почему-то сдулся, растерял всю важность и лицо у него стало похоже на печеное яблоко. У мамы глаза увеличились в несколько раз и стали настолько огромными, что я даже запереживал за её здоровье. Граф тоже неслабо удивился и буквально уронил челюсть, а сопровождающие колобка господа почему-то засуетились, о чем-то активно перешептываясь между собой.
«Похоже шутка у меня удалась», успел я подумать, прежде чем граф начал неожиданно резким голосом задавать вопросы.
— Александр, надеюсь, вы не подписывали никаких документов?
Граф при этом стал предельно серьезным, собранным и остро посмотрел мне в глаза. Я же, продолжая играть, ответил:
— Нет, конечно. Обещал подумать, все-таки деньги предложили совсем небольшие.
Эти мои слова тоже вызвали у всех неоднозначную реакцию. Колобок икнул, мама несмело улыбнулась, а граф с облегчением выдохнул и, повернувшись к колобку с компанией, сказал:
— Господа, вам действительно пора. Дальнейшие переговоры не имеют смысла. Эти бумаги, — он кивнул в мою сторону, — я заберу и покажу государю. Дальнейшие переговоры о передаче прав будут вестись без вашего участия.
Колобок стал белым, как стена, и попытался что-то возразить, но граф, как-то подобравшись, коротко рявкнул: «Воон!»
Высоких гостей как ветром сдуло, они прям наперегонки исчезли из кабинета.
— Ничего не меняется, — произнес граф с тяжелым вздохом. Потом выдержал небольшую паузу и снова остро посмотрел мне в глаза. — Рассказывайте, Александр, кто вам сделал предложение о передаче прав?
Честно сказать, мне хотелось просто послать этого аристократа далеко и надолго. Как-то слишком много его стало в нашей жизни, и меня это начало напрягать.
Но я все же смог сдержаться и не наговорить глупостей.
— Никто, — ответил я и ненадолго замолчал, задумавшись. — Я сказал так, только чтобы сбить спесь с этих дельцов. Но сейчас появилась идея, что неплохо было бы устроить аукцион и продать права подороже.
Граф зависший, от моего ответа, секунду напоминал изваяние, а потом начал хохотать, как ненормальный, и в какой-то момент даже согнулся, держась за живот. Мы с мамой только переглянулись, и я пожал плечами, как бы говоря, что сам в шоке от такого его поведения. Граф, просмеявшись, негромко произнес:
— Давно я так не смеялся. Умеете вы, Александр, удивить. Но бог с ними, с этими дельцами. Давайте всё-таки определим, сколько вы хотите получить за передачу прав на изобретения. Я буду докладывать государю, заодно и сумму озвучу.
Отвечать я не спешил и сначала немного подумал. Мне не особо сделают погоду деньги, полученные таким образом, но и отказываться от них было бы глупо.
Размышляя, какую сумму мне назвать, я почему-то вспомнил, сколько получил за свое изобретение знаменитый Мосин, придумавший трехлинейку. Читал об этом когда-то в прошлой жизни и не понимал, честно сказать, человека, который, по сути, купил себе жену за вырученные деньги. Наверное, благодаря этому казусу и сумму запомнил. Ему тогда выплатили тридцать тысяч рублей. Но ведь он был военнослужащим и еще получал зарплату, работая над этой винтовой. Поэтому, наверное, не будет наглостью если озвучу скажем по пятьдесят тысяч за каждое оружие. Приняв решение, я не стал сразу озвучивать сумму, а начал издалека.
— Честно сказать, ваше сиятельство, до этого цирка я не думал о вознаграждении. Но после того, как я столкнулся с таким, не побоюсь этого слова, произволом, у меня пропало всякое желание что-либо дарить государству. Поэтому, думаю, для казны совокупная сумма в сто тысяч рублей серебром не станет неподъемной.
— Однако аппетит у вас, Александр, — задумчиво протянул граф и кивнул. — Я передам ваши слова государю.
— Да вроде немного попросил, некоторые люди на булавки больше тратят, — ответил я, пожав плечами. Граф снова захохотал, вытирая выступившие слезы и приговаривая себе под нос что-то типа «ага, на булавки…тратят».
Собственно, на этом первая часть этого цирка закончилась, а продолжение случилось вечером за ужином. Я решил устроить небольшую провокацию для графа и посмотреть, как он отреагирует. Для этого попросил маму надеть её новые украшения, ну и сестер — нацепить их серьги. Всё-таки они получились действительно замечательные и помимо необычного исполнения привлекали внимание ещё и ярким сверканием изумрудов, звонко переливающихся даже при скудном освещении.
Граф просто не сможет проигнорировать это великолепие, и у него наверняка возникнет вопрос, откуда у нас такая красота. А я посмотрю, как он себя поведет, ведь догадаться о происхождении камней после наших с ним разговоров несложно.
Граф меня не разочаровал. Заметил, оценил и выводы сделал правильные. Более того, он после ужина он попросил меня уделить ему внимание и по-хозяйки направился в отцовский кабинет.
Честно сказать, удивил он меня этим, но я не стал делать ему замечание или акцентировать на этой несуразности внимание, слишком уж граф был сосредоточенным. Да и разговор он начал без раскачки.
— Я так понимаю, Александр, вы все же проверили найденную в записях вашего отца информацию о залежах драгоценных камней? И судя по результату, — он кивнул головой в сторону выхода из кабинета, — она подтвердилась, а значит и остальное тоже может быть вполне реально.
Он выдержал небольшую паузу, при этом задумчиво меня рассматривая. Не дождавшись от меня никакой реакции, он сам себе кивнул и продолжил говорить.
— Вы не подумайте, я не собираюсь вас упрекать или как-то корить за пренебрежение моими советами. Я теперь понимаю, что был неправ и не совсем верно оценил сложившиеся обстоятельства. Думаю, мне надо было более серьёзно отнестись к вашим словам и предложениям, но это теперь не так важно, потому, что былое не вернёшь, — граф выдержал небольшую паузу и неожиданно спросил: — Скажите, Александр, ваши предложения о наших совместных делах ещё в силе? Или я вам в свете ваших новых возможностей больше не нужен в качестве компаньона?
