Артефакт будущего. - Людмила Вовченко

Алма улыбнулась тоньше и ушла — туда, где ей место: фон, шёпот, тихий звоночек «зависть».

Тосты начались, когда «солнце» в куполе сменилось искусственными звёздами. Сначала говорил сосед-астроном (владал сетью «песни вакуума», а хохотал как трактор), потом — женщина-целитель (пахла хвойной смолой и хлебом), потом — кто-то из Совета, кто умеет говорить так, чтобы никто ничего не понял, но все плакали. Наори не говорила — просто положила ладонь Лиде на плечо. Иногда лучшая речь — ладонью.

Лида встала, когда поняла: пора. Иначе начнут думать, что она «забытая принцесса», а она — не принцесса, она «себя». В животе дрожало как перед стартом «Удачи»; золотая нить на запястье шевелилась — не зовом, скорее ритмом.

— Я скажу коротко, — начала она и сама не поверила, что так бывает. — Меня привел сюда шёпот. Я была злой, смешной, уставшей женщиной с коллекцией самолётиков и Excel’ем вместо дневника. Здесь я стала… — она поискала слово и нашла не поэзию, — источником. Это страшно, смешно и иногда приятно. Это ответственность, как ключи от дома, который пахнет булочками. Спасибо вам за «да». Я… остаюсь.

Кто-то зааплодировал, кто-то вздохнул так, что сдвинулись гирлянды, дом тихо провёл в стене «мм», и даже «Удача» на привязях дернулась, как кот, услышавший: «кушать».

И вот тут это случилось. Не как в фильмах — не фанфарами, не криком «чудо!». Дом на мгновение стал… двуголосым. Где-то глубоко, под полами, под стенами, под горячим воздухом кухни, прозвенел второй тон. Низкий и очень маленький. Как «тук-тук», который слышно не ушами — ребром ладони.

Лида вдохнула. Мир собрался в точку — не у виска и не в сердце, ниже. Пульс золотой нити стал мягче, гуще, как кисель теплее воды. Наори уже стояла рядом. Не «спросить» — «быть».

— Это… — выдохнула Лида.

— Это, — кивнула Наори. — Не слово. Резонанс.

— У меня всё в порядке, — уверенно сказал Арен. — Я соберу спектр позже. Сейчас — живи.

— Люблю, когда вы так говорите, — пролепетала Лида — и впервые в жизни не пошутила поверх. Она просто держала в ладони живот — не «беременный», не «пугающий», просто — «я есть ещё где-то».

Кай материализовал ей стакан воды — из тех, что пахнут «давай спокойно». Триан встал за спиной — не перекрывая, а как берег. Ален присел рядом, и его глаза были большими, как у мальчика, который нашёл в траве звезду.

— Мы… — сказал он и осёкся.

— Мы, — закончила Лида. — Никаких «я одна». На этот раз — нет.

Праздник продолжился, как продолжаться умеют только правильные праздники — в тон ниже, чем прежде. Смеялись, танцевали, что-то дарили, кто-то даже успел устроить мини-турнир в «лёгких» доспехах — и проигравший честно мыл посуду (кухня смеялась и не сопротивлялась). Алма ещё раз прошла по краю зала, зацепив чьё-то внимание, но внимание сегодня выбирало другой центр.

Поздно-поздно, когда стены приглушили свет и музыка ушла в пол, дом вынес на галерею тонкую колыбель — не деревянную, не «бэби-шутку», а светлую дугу с мягким «мм» внутри. «Не рано?» — спросила Лида взглядом.

«Не обязана», — ответил дом рябью. — «Просто могу».

Они вышли на веранду в пятером. Город снизу переливался остатками праздников, корабли шли по своим «орбитам», «Удача» тихо притихла. Вверху прошёл звёздный кит — совсем вдалеке, как воспоминание о сегодняшнем дне. Ветер принёс запах хвои и маленького будущего.

— Ну что, — сказала Лида, — ядро роста?

— Комнату для тишины, — одновременно произнесли Арен и Триан.

— С окном на звёзды, — добавил Ален.

— И нишей под чайник, — завершил Кай.

— И местом, где можно смеяться, — устало рассмеялась Лида. — Я согласна.

Она положила сферу-ядро на ладонь, золотая нить отозвалась, дом вдохнул. На внутреннем дворе невидимое проросло видимым: из стены выдвинулась новая перспектива, лёгкое круглое пространство, в которое можно войти, посидеть, помолчать. Не «детская» — «тишина». А детская — пусть сама случится.

Они стояли, прижавшись друг к другу плечами, как люди, которые давно знают: иногда важнее всего не речь, а вес чужой головы на твоём плече.

— Я дома, — сказала Лида, привычно щёлкнув медальоном. И вдруг услышала как ответ — ещё один тихий щелчок. Слишком тихий, чтобы быть настоящим. Достаточно громкий, чтобы запомнить навсегда.

Дом заурчал. Ночь улыбнулась. А где-то на самом краю праздника, в тёмном проёме, блеснула вишнёвая тень — и растаяла, как карамель на горячем камне. Пусть фон остаётся фоном. У них — сюжет. И время. И свет. И смешные, честные, беспорядочно прекрасные планы на утро.

Глава 17.

Глава 17.

Полёт

Утро началось с запаха металла и свежей росы. Дом был тих, словно тоже знал: сегодня не обычный день. Сегодня их первый настоящий вылет. Не прогулка над крышами и не проверка крыльев на боковом ветре, а путь — за пределы города, туда, где воздух редеет, а свет становится гуще.

Лида проснулась раньше всех. Ей снилось, что она снова в музее: витрины, артефакты, люди в строгих костюмах. Только на этот раз за стеклом стояла она сама, с золотой нитью на запястье, и на табличке было написано: «Источник». Она проснулась с тяжёлым сердцем, но, глядя на серебристые крылья корабля за окном, позволила себе улыбнуться: «Ну что, экспонат, готов к полёту?»

Внизу, на платформе, мужчины уже собирались. Каждый по-своему.

Кай вышел с двумя корзинами — в одной были бутылки с искристым вином и хлеб, во второй — неприличное количество сладостей.

Арен, разумеется, проверял системы. Его пальцы мелькали над панелями, на виске светился тонкий голубой знак связи. Он выглядел так, будто в голове у него таблица с четырьмя тысячами пунктов: «проверено» и «исправить».

Ален, как всегда, был лёгким и в то же время собранным. На нём был новый комбинезон цвета облачного рассвета, волосы перехвачены тонкой лентой. Он держал в руках шкатулку — внутри светились карты звёзд.