Боярин - Роман Галкин
— Очнулся гнида, оповестил голос одного из гвардейцев о пришедшем в чувство генерале.
Пана Чинигу снова связали и поместили до поры в компанию к его подчиненным. Те тоже уже пришли в себя, но лежали молча, после увесистого аргумента, предъявленного для наглядности Меньщиковым.
— Долго ж ты, Евлампий Афанасич, змеиная твоя душонка, прятался, — подсел к генералу князь. — Чего ж выполз-то вдруг? Али правосудия перестал страшиться? Кто-то заступничество пообещал?
— Не тебе, сосунок… — не закончив реплику, пленник скрючился и замычал от резкого удара под ребра.
— Пойми, Евлампий Афанасич, — продолжил Светлейший, потирая ушибленный кулак. — Нам чтобы уйти отсюда, хватит и этого атамана. А вот твоя жалкая жизнь зависит только от того, согласишься ли ты поведать обо всем, что здесь творится и подтвердишь ли все это в столице. А ежели ты намереваешься лишь попрекать меня молодостью лет, так я по своей малолетней горячности могу тут же и живота тебя лишить.
Замолчав, князь вынул из ножен конфискованную у генерала саблю и принялся демонстративно рассматривать, опробовав остроту клинка на снятой с плеча пленника соломинке.
Нависшие над Евлампием Алексашка и Федор довершили моральное давление. При чем, неизвестно чья физиономия внушала больший страх: злобная русобородая харя Меньшикова, или поросшая модной в моем мире трехдневной щетиной ухмыляющаяся рожа Басманова. Обрядить бы боярина в спортивный костюм — вылитый браток из старых фильмовы времен распада Советского Союза.
В общем, Евлампий как-то сразу сломался и заговорил. Не то, чтобы принялся говорить без остановки, сдавая всех и вся, но на задаваемые Петром Александровичем вопросы отвечал без лишних понуканий и довольно подробно.
Путь предателя
Оставив вход под присмотром гвардейца, я сгреб в кучу солому и присел к стенке в качестве слушателя. Но стоило только расслабиться, как сказалось экстремальное напряжение последних суток. А тут еще и тихие голоса звучали так убаюкивающе. Так и сидел, то проваливаясь в дрему, то заставляя себя с усилием выныривать из нее и прислушиваться к разговору.
Однако кое-что все же отложилось в голове. Я узнал, что Евлампий Савин, сбежав от правосудия, подался к крымскому хану. Благодушно приняв подельника, хан не дал тому долго бездельничать. Генерал получил под командование казачью тысячу, присягнувшую османскому султану. В нее входил сброд, выгнанный с родного войска своими же собратьями-казаками за различные преступления. Многие и вовсе бежали от справедливой расправы, подобно самому генералу.
За десять лет Евлампий много раз ходил вместе с крымчаками в набеги на русские селения. Во время неудачной попытки турецкой армии оттяпать под руку Османской империи часть русской земли, предатель лишился почти две трети своей шайки. При этом пополнения практически не прибывало. Среди казачьей вольницы произошел окончательный раскол — основная часть присягнула русскому царю, часть ушла на службу в Европу, часть, возглавляемая неким молодым атаманом, поступив на службу к османскому султану, была переправлена на Африканский континент, где империя усмиряла взбунтовавшийся Египет. Вольницы как таковой практически не осталось.
Вовремя этой-то войны и встретился Евлампий с младшим из князей Голицыных.
Ночью полки Русской армии в результате неожиданного стремительного марша окружили часть крымской орды, в составе которой находился и генерал с остатками казачков-изгоев. Крымчаки, бросив обоз и собравшись в единый кулак, хоть и с огромными потерями, но смогли прорваться и уйти в степь. С ними ушла и часть казаков, ведомая, кстати, сотником Чинигой.
Евлампию не повезло. Он с полусотней головорезов, коих именовал личной гвардией, был окружен и зажат в небольшом овражке. Когда последний телохранитель пал от русской сабли, предатель бросил клинок и, подняв руки, опустился на колени. Знай солдаты, кого берут в плен, так, может, и зарубили бы тут же. Но о событиях десятилетней давности помнили лишь старослужащие. Да и те не все знали в лицо генерала-предателя.
Петр же Голицын, под началом которого был один из полков, сразу узнал друга молодости, так глупо попавшегося на пособничестве людокрадам. Как увидел, так виду не подал, отвернулся и ушел прочь. Вечером же повелел надежным людям привести пленника в шатер. Там и сговорились бывшие дружки о взаимовыгодном сотрудничестве на благо их обоих.
После полуночи люди Голицына проводили Евлампия за пределы русского лагеря, дали двух лошадей и отправили с богом.
Месяц назад прибыл от Петра гонец с распоряжением и подробной инструкцией по устранению зарвавшегося молодого князя, успевшего получить титул Светлейшего, а именно тезки младшего Голицына — Петра Невского.
В одном из порубежных лесков ватагу — а как еще назвать этот сброд? — Савина, насчитывающую теперь едва две сотни, поджидали возы с русским пехотным обмундированием и документы, предписывающие некоему воинскому подразделению следовать в определенный район.
Выйдя к месту засады, тщательно подготовились и, не видя смысла торчать здесь постоянно, ушли к расположенному в десяти верстах заброшенному имению разорившегося боярина Жуковского, который подался осенью в столицу. Это место так же было предусмотрено планом, и в имении бандитов поджидали запасы провизии. Располагалось местечко вдали от другого жилья. Две ближайшие деревеньки были сожжены прорвавшейся в начале войны сотней крымчаков. Именовавшие себя атаманами сотники Чинига и Горобец по наказу генерала строго следили за тем, чтобы хлопцы вели себя тихо. Да и не с чего шуметь-то было. Горилки не было — насчет этого командиры строго проверили каждого еще в начале предприятия. Каких-либо селений, чтобы совершить лихой набег малой компанией в тайне от остальных, тоже поблизости не было. Приходилось маяться от безделья, согревая душу думками об обещанном солидном вознаграждении за успешно проведенное дело.
И наконец-то прибыл гонец с известием о приближающемся княжеском обозе, сопровождаемом всего-то сотней солдат. В открытом бою, может, и засомневались бы хлопцы в победе над всего-то вдвое уступающим по численности противником. Но пострелять из засады, да посечь неожиданным наскоком ничего не подозревающих путников казалось делом плевым. Тем более, что целью ставилось уничтожение единственного человека. Так что, в случае чего с остальными в схватку можно и не вступать.
На деле оказалось не так все просто. Хоть неожиданным залпом и удалось выкосить значительную часть сопровождающих обоз гвардейцев, но оставшиеся рубились каждый за двоих. От гвардейцев не отставали и возницы. Что уж говорить о боярах из свиты Светлейшего Князя? Пожалуй, честный бой бандиты не выиграли бы и при троекратном преимуществе. Но и сейчас, при почти пятикратном превосходстве, предатели за первые минуты схватки потеряли половину собратьев. Однако и сопровождение князя истребили почти все.
После того, как на дороге не осталось ни одного выжившего русского воина, Евлампий в сопровождении присланного от
