Барочные жемчужины Новороссии (СИ) - Greko
Так и есть. Вон, один из рыбаков, завидев Ваню, тут же вскочил и уже улыбался.
«Интересно, и как они будут общаться?»– не успел я и подумать, как получил ответ в виде причудливой смеси на ломаном русском, с большим вкраплением турецких слов.
Ваня сразу предупредил Джемаля, что у него дорогие гости и что ему сегодня, как никогда, нужен лучший товар. Джемаль не преминул указать на то, что товар у него всегда — лучший. Потом занялись делом. Я с интересом наблюдал.
Начали с барабули. Так называли барабульку. Я порадовался за себя: обожаю барабульку!
— Чулар? — спросил Джемаль.
— Якши! — ответил Ваня.
Я недоумевал.
— Чулар? — переспросил тихо Ваню.
— Мы так называем мелкую кефаль, — Ваня улыбнулся.
— Аааа! — тут и я улыбнулся.
И причиной моей улыбки было вовсе не то, что рыба была мне знакома. Так уж получилось, что я всегда поневоле улыбаюсь при упоминании кефали. Дело в том, что в детстве, слушая знаменитую «И Константин берет гитару» в исполнении Марка Бернеса, я наивно полагал, что в первой строчке песни «Шаланды, полные кефали» «кефали» — это глагол. Думал, что это — такой морской термин. Типа «лавировали». То, что в таком случае нет никакого соответствия и грамотной связи со второй строчкой — «В Одессу Костя привозил» — меня вовсе не смущало и не заставляло задуматься. Долго, кстати, я жил с этим заблуждением.
Вынырнул из воспоминаний в тот момент, когда Ваня решал, какую из предложенных рыб предпочесть: флейту или луваря?
— Как думаешь? — спросил меня.
Я напрягся, глядя на рыбу. Рыба, названная флейтой, вполне соответствовала своему названию: длинная, вытянутая, наподобие угря.
«Луварь, луварь… А! — догадался я, и не потребовалось переспрашивать, еще раз демонстрируя свое невежество. — Это же — вкуснейший люфер! Никос подавал мне его в первый день моего „прибытия“!»
И так как я с детства не любил и боялся всего змееподобного, указал на луваря. Ваня одобрил. Судя по его облегченному вздоху, он и сам змей опасался.
— Но это не тамам! — торжественно начал Джемаль. — Раз говоришь, что дорогие гости…
Тут он приподнял кусок рогожи, под которой лежало пять рыбин.
— Паф, паф, паф! — зацокал от восхищения Ваня, потом посмотрел на меня. — Что скажешь?
— Да! — тут я не лукавил, потому что узнал керченскую селедку. А я знал, что это, наверное, или даже, наверняка, лучшая селедка на свете, если правильно посолить.
Ваня начал расплачиваться. Я даже не стал предлагать поучаствовать в этом. Не положено. Но по переданным Джамилю монетам с радостью для себя отметил, что рыба стоит тут буквально копейки.
— Погодите! — Джемаль остановил нас, уже собравшихся уходить. После чего зачерпнул, не считая и не жалея, несколько пригоршней мидий и насыпал их в корзину. — От меня бакшиш твоим гостям!
Мы поблагодарили Джемаля. Пошли обратно.
— Хороший мужик! — я оценил рыбака-татарина.
— Да! — согласился Ваня. — Конечно, цену чуть набивает, но зато никогда не подсунет плохую рыбу.
— И стоит, как я посмотрел, копейки.
— Да. А как тут может быть по-другому⁈ — Ваня указал на огромное пространство воды.
— Зачем столько рыбы набрали? На шкару вся пойдет?
Отставной офицер посмотрел на меня, как на рекрута-несмышленыша.
— На шкару — барабулю, остальное — на какавью. На Архипелаге — наипервейшее блюдо.
Вот этим меня не подловишь! Чтоб грек из Салоник не знал, что такое какавья?
— Ушицу я уважаю! Особенно под водочку! А мясо?
— Мясо! — мечтательно произнес Ваня, что не оставляло сомнений, что для ялтинцев это роскошь и дорого. — Мясо тоже у татар. Баранина. У них аул тут рядом. Пешком можно дойти.
— Ну, понятно, — я кивнул. — Раз татары, то свинины быть не может. Сала тоже. А говядина?
— Нет.
— Как нет?
— Так — нет, — для Вани это было нормой. — Считай, нет коров.
— Погоди, а молоко?
— Ну, буйволиное, кумыс, — перечислял Ваня, — верблюжье.
— Верблюжье⁈
— Чему ты удивляешься? Татары на верблюдах землю пашут!
— А что-нибудь нам привычное?
— Мы с соседями договорились… Сейчас набрали пяток коз. Парень из одной семьи, он немного… — Ваня замялся, — дурачок. Но хороший, добрый. Вот он каждое утро собирает всех коз, гонит стадо туда, — Ваня ткнул в сторону горы. — Там до вечера пасутся, потом пригоняет. Так что козье молоко у нас есть. И мы договорились, что всю дойку от всех коз по очереди получает один дом. Тогда сразу молока много, можно сыр сделать.
— Овощи, фрукты? — мое любопытство было уже не унять, но Ване нравилась такая моя заинтересованность.
— Овощи есть, конечно… — уже по тону Вани можно было понять, что с овощами — без излишеств. — Там же, — опять ткнул в гору, — нашли небольшой кусок пригодной земли. Огурцы, лук, зелень разная…
— Помидоры, меланжаны, картошка?
Ваня не удержался — рассмеялся.
— Коста! — надо же, подумал я, он впервые назвал меня по имени. — Здесь не наша благословенная земля, на которой все растет! Откуда помидоры, меланжаны⁈ Какая картошка⁈
Да, с картошкой, я, наверное, перегнул. Её еще долго будут пытаться насадить в России. И как тут не удивиться и пространствам страны, и её инертности. Даже моих знаний хватало, чтобы помнить, что завез её впервые Петр I. Значит, прошел целый век, а воз и ныне там. Более того, я хорошо помнил, что по России то ли уже прошла, то ли пройдет волна картофельных бунтов, настолько крестьяне до последнего сопротивлялись навязыванию им этого «чертова яблока». Старообрядцы, кажется, так прозвали картошку. Тем более это удивительно, когда ты знаешь, насколько «картошка, картошечка» станет со временем любимейшим овощем огромной страны и ее спасительницей.
— Зато с фруктами тут полный порядок! — Ваня, не обращая внимания на мою задумчивость, продолжил рассказ. — Яблок и груш столько, что… — просто махнул рукой, давая понять, что нет смысла вести подсчет. — Тут и садов полно брошенных, когда татары посбегали. Даже лезть на деревья не нужно. Просто подбирай, что упало. Каждую осень езжу тут недалеко к одной помещице. Деревья ей в саду подрезаю. Деньгами плату не беру. Нагружу арбу столько, сколько пожелаю. Яблоками, грушами… Привожу. Все засыпаю в погреб. До зимы хватает. И узвары делаем, и водку… Виноград есть. Но такой… — Ваня подбирал слово, — дикий. Поэтому вино не очень хорошее получается. Чихирь. Правда, Воронцов сейчас хорошую лозу завез. Тут она быстро приживется. Ты же видишь: место для винограда идеальное. Многие помещики на своих дачах насадили по всему побережью. Но барское вино мне не по карману. Сейчас дойдем, сядем за стол, попробуешь и водки разные, и настойки. Мы много всяких настоек делаем…
— Спасибо! А хлеб?
— О, хлеб! Хлеб дорогой. Только привозной. Черный. Большая редкость здесь. Зато табака много! Табак хороший, душистый!
Мы уже подходили к дому. И я уже был готов задать самый интересующий меня вопрос: о деньгах. Сколько нужно, чтобы моя сестра могла жить, не бедствуя… Но тут мы услышали звуки, которые заставили нас с Ваней переглянуться в недоумении, а потом прибавить шаг.
Картина, открывшаяся нам, была в чем-то привычной, хоть и неожиданной. Но не пугающей. Мария и Эльбида рыдали в объятиях друг друга. Перед ними на столе лежала довольно внушительная горка нарезанного лука. Было очевидно, что, конечно, не лук — причина их слез. Достаточно было взглянуть на Яниса, чтобы понять: ничего страшного не произошло. Он спокойно сидел тут же за столом, болтал ногами в воздухе, отпивая что-то цветное из прозрачной кружки.
«Узвар, наверное, — подумал я. — Типа компота из яблок или груш».
Мы с Ваней переглянулись еще раз и бросились к плачущим женщинам.
Глава 14
А не купить ли мне таверну?
— Что, что случилось? — я уступил Ване право поинтересоваться причиной плача женщин.
— Мария рассказала, что перетерпела её семья! — сквозь слезы ответила Эльбида, подтверждая мою догадку относительно причины. — Ох, Иоанис! Не дай Бог такое испытать! Потерять отца, маму, сестру! Ох!
