Аналитик (СИ) - Семин Никита
Не откладывая это в долгий ящик, мужчина тут же вышел из кабинета и отправился к Калинину. Если есть возможность, то о таких вещах, как отношение к кому-либо, лучше говорить не по телефону.
Когда Енукидзе постучался в дверь и зашел, Михаил Иванович что-то читал. Но увидев мужчину, отложил документ в сторону и не поленился встать из-за стола.
— Что-то случилось, Авель? — пожал он руку секретарю, с которым сегодня еще не виделся.
— Да ничего особенного, просто вопрос один есть. Вы же знаете Огнева? Парня молодого, который…
— Сергей что ли? — перебил Енукидзе Калинин.
— Он самый.
— Видел его один раз, когда мы слушали его доклад о тяжелой промышленности. Хотя заочно мне крестьяне о нем все уши прожужжали, — хмыкнул Михаил Иванович.
— Да? И почему же?
— Не всем пришлись по нраву его законы. Поначалу-то вообще жалобы через одну шли. Да только что здесь я сделать мог? Это же курс Иосифа. Парень просто оформил его в рамки закона.
— И что? До сих пор этими законами недовольны? — осторожно поинтересовался Авель Сафронович.
Если это так, то может и плевать, в каких он отношениях с Сосо? Незачем ввязываться в то, что народу не по нраву. Эдак и свою башку подставить можно. А отношения с Иосифом и так испорчены.
— Есть и такие, — кивнул Калинин. — Но все же сейчас на парня почти и не жалуются. Если только на то, что он плохо продумал эти законы и их надо улучшить, — усмехнулся председатель президиума.
— Вот как раз по этому поводу я и пришел. Мне звонил Огнев и говорит, у него есть поправки к тем законам. Но я не понимаю, почему он их нам несет, а не… сам знаешь кому, — не решился вслух называть имя Сталина Енукидзе.
— Так по закону мы этим и занимаемся, — удивился Калинин. — С чего он их через Иосифа должен нам передавать? Чай у того и так дел не мало.
— Но так в первый раз же именно Иосиф их и принес.
— Но это-то понятно. Тогда мы Огнева и не знали и что это не инициатива какого-то подростка, а Сталина понять не могли. Но сейчас-то что тебя смущает?
— А если Огневым недовольны? И к нам он побежал, чтобы как-то исправить ситуацию?
— Так и тогда зачем нам ему мешать? — удивился Калинин. — Да и сомневаюсь я в твоих страхах. Будь иначе, послезавтра парень на слушание его нового доклада не был бы приглашен. Так что посмотри, что там он предлагает. Если что дельное, то мы всем президиумом рассмотрим. И его послушаем в полном составе. А то и впрямь много писем идет, что те законы надо доработать.
Успокоившись, Енукидзе вернулся к себе и решил не звонить кому-то еще. Слова Калинина успокоили опытного партийца. Поэтому и откладывать встречу с Огневым он не стал. Раз послезавтра тот будет занят, то почему бы не выслушать его уже завтра?
* * *То, что я правильно начал работу с доведением дипломной работы «до ума», подтвердилось буквально через час звонком от Енукидзе. Авель Сафронович тянуть не стал и назначил встречу у себя в кабинете уже на следующий день. А правок мне вносить много — комиссия, особенно Эммануил Григорьевич, постаралась знатно. Хотел вечером на стройку съездить, но тогда точно не успею с внесением правок. Придется перенести эту поездку на более позднее время.
В итоге засиделся допоздна. Уже даже Аня не выдержала и домой убежала, хотя изначально хотела меня дождаться. Вроде как уходить раньше начальства нельзя — что-то такое она мне сказала на прямой вопрос, почему еще на рабочем месте сидит. У нее-то особых дел сейчас не было. Порывалась она и мне помочь, но тут уже я ей отказал. Это полностью моя работа и отвечать за нее мне и только мне.
Домой я папку с переделанным дипломом не понес. Пора уже отделять рабочее место и время от домашнего. Ни к чему хорошему, если я и дальше продолжу таскать дела на дом, не приведет.
На этот раз Люда заметила мое долгое отсутствие и беспокойно спросила, что у меня случилось.
— Да две важные встречи на завтра и послезавтра готовлю, — ответил я расплывчато. — Ты-то как? Леша не сильно тебя нагрузил?
— Тетя Оля помогает, — с благодарностью посмотрела любимая в сторону кухни, где сейчас были мои родители. — Да и спит пока он в основном. Есть хочешь?
— Голоден как волк, — заверил я ее.
И тут же пошел подтверждать свои слова делом.
* * *— Азат, ты чего такой довольный? — удивленно посмотрел Гурченко на подчиненного.
— Ваше чутье вас снова не подвело! — торжественно сказал Амарян.
— Ну-ка, — подобрался мужчина, — рассказывай.
— Только что агент слежения донес, что стало известно о повышении Белопольской до заместителя Огнева. И буквально на следующий день они вдвоем задержались допоздна в институте!
— Значит, все же окрутила она парня, — удовлетворенно кивнул своим мыслям Василий Кондратьевич.
— Скорее всего, так и есть, хотя точных подтверждений у нас пока и не имеется.
— А как он объяснил ее повышение остальным подчиненным? Или ничего им не говорил?
— Оформил как конкурс среди аналитиков, который она выиграла. Потребовал сделать отчет каждому самостоятельно, а он вроде как потом их просмотрит и сделает выбор. Вот только никто ее работы, кроме самого Огнева, не видел. И просматривал Огнев все без свидетелей.
— Очень хорошо.
— Но главное не это, — продолжил Амарян, когда Гурченко сделал пометку в личном деле Огнева.
— Что же еще случилось?
— Работа Белопольской попала на стол к Самому, — округлив глаза, поднял их вверх агент.
— Откуда известно? — насторожился следователь.
— Огнев сам об этом вскользь упомянул, когда вернулся из Кремля. Причем хочу отдельно отметить — побежал в Кремль он только после того, как получил работу Белопольской. Хотя свой отчет по словам агента закончил гораздо раньше.
— А вот это уже прямая попытка влияния на высшее руководство нашей страны, — сделал вывод Гурченко. — Мы должны этому помешать. Неизвестно, какие подводные камни заложены в тот документ.
Постучав пальцами по столу, Василий Кондратьевич быстро перебирал варианты, как это можно сделать.
— Вот что, Азат, — через несколько минут распорядился Гурченко, — нам срочно нужно донести до товарища Ворошилова информацию об этом. Но только не напрямую. Климент Ефремович не оставит без внимания еще одну попытку влияния на него со стороны дочери врагов народа. И кстати, про желание Огнева облегчить быт заключенных, что оно и не его совсем, а этой девчонки, тоже до товарища Ворошилова нужно донести. Вот тогда-то, — оскалился мужчина, — при очередном собрании политбюро этих много возомнивших о себе юнцов будет ждать сюрприз. Развалить они решили все, чего добилась революция! Не на того напали.
* * *Авель Сафронович внешне отдаленно напоминал мне Троцкого. Но в отличие от Льва Давидовича таким напором и харизмой при разговоре не обладал, да и у меня сложилось впечатление, что отнесся он ко мне настороженно. Ему было непонятно, в какую категорию людей «приткнуть» меня. Отсюда и частые вопросы по моей работе — прощупывал, насколько я знаю то, о чем говорю. Не удержался он и от вопроса, показывал ли я свою работу товарищу Сталину. А когда услышал, что нет, сразу же спросил — почему.
— Да когда разговаривал с ним последний раз, как-то не до этих поправок было, — развел я руками. — А беспокоить такого занятого человека по каждому вопросу…
Я покачал головой, показывая, что это дурная идея.
— Ну тут и вопрос важный, — не согласился со мной Енукидзе, — по такому можно и отвлечь на пару минут.
— И все же не обязательно, — продолжил я гнуть свою линию. — Если Иосиф Виссарионович будет вынужден по любому вопросу сам отмашку давать, то может что-то важное пропустить. А это уже саботажем попахивает.
Невольно поморщившись от моих последних слов, Авель Сафронович продолжил изучать мою работу и уточнять непонятные для него моменты. Через час, вникнув в главные изменения, он еще и созвонился с Калининым, после чего мы вместе отправились к Михаилу Ивановичу.
