Долгожданная кража (СИ) - Зингер Владимир
Инструктаж моего наставника перед заступлением на смену был краток: смотри, что я делаю, вникай. Более словоохотливым он был в других темах.
— Не бэ, сыщик! Не плачь. Холостой? Ну и это не беда. Хотя свободное время, которого у тебя раньше отродясь не было, и женатому не помешало бы. И нервы сбережёшь. Погоди немного, тебя с этой должности через полгодика будет бульдозером не спихнуть.
Ага, подумал я, поживём — увидим. Хороший ты парень, Виктор, и семья, наверное, имеется, и дети, и подпольная шабашка какая-нибудь для пополнения семейного бюджета, но сидеть остаток жизни вахтёром, пусть и «вахтёром особого назначения» — это не по мне. И всё-таки интересно: неужто бытие и в самом деле определяет сознание, (как сказал великий Карл Маркс, добавил я про себя и хихикнул, вспомнив Титана), и через полгода я обрасту мхом, тайно устроюсь сторожем в детский садик, заведу себе пузо и буду снисходительно посматривать на суету ребят из уголовного розыска?
Первое дежурство прошло нехлопотно, но интересно — всё-таки новое занятие. А утром меня призвал к себе начальник. Он предложил мне устроиться за небольшим приставным столиком и весьма любезно, однако без всяких прелюдий, задал вопрос, который я, пожалуй, ожидал меньше всего:
— А что вы думаете, Алексей Николаевич, относительно новой Конституции?
Вона куда загнул! И с чего бы это? Хотя с другой стороны, а почему бы и не поинтересоваться уровнем политической подкованности нового сотрудника? Правда, скорей такой вопрос следовало бы услышать от замполита, но, похоже, такового в чистом виде, то есть без примесей другого функционала, в подразделении не наблюдалось.
Что ж, на этом меня не поймать. Весь текущий год тема конституции не сходила с газетных полос и теле- радиопередач, так что только самый дремучий человек не имел в запасе хотя бы несколько шаблонных фраз по этому поводу. Но я-то, безусловно, знал ещё больше, поэтому без заминок рассказал Петру Петровичу, что Брежневская Конституция является Основным Законом развитого социализма и далее в том же духе. Упоминание Леонида Ильича в таком контексте заставило начальника быстро взглянуть на меня, и взгляд этот показался мне весьма странным, если не сказать больше.
Ай-яй-яй, балбес! (это я про себя). Не учёл, что «Брежневской» конституцию начнут называть значительно позже, а при живом-то «дорогом товарище» вроде как даже неприлично произносить такое. Впредь надо поосторожней быть. Пришлось срочно выкручиваться, что я с честью и выполнил, но тут же вторично промахнулся, уверенно заявив, что больше не будет советов депутатов трудящихся.
— Как так не будет? — переполошился Пётр Петрович, который и сам, видимо, не шибко внимательно штудировал проект Основного Закона.
— Так теперь будут советы народных депутатов. — объяснил я испуганному начальнику, в чём разница, сделав упор на слове «народных», и тот немного успокоился.
Наш разговор на важную политическую тему ещё немного продлился (больше никаких ляпов я постарался не допускать) и закончился вполне благополучно. Товарищ майор подвёл черту таким образом:
— Я, Алексей Николаевич, собирался поручить вам в следующий четверг провести политинформацию на тему новой Конституции. Заодно бы и на коллектив, так сказать, в своей совокупности посмотрели, — Пётр Петрович продемонстрировал округлым движением рук эту совокупность, — и себя показали…
Он сделал паузу.
— Но, пожалуй, рановато. Знания у вас хорошие, крепкие, вот только манера подачи материала, понимаете ли…
Пётр Петрович опять замолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил:
— … какая-то отстранённая. Как будто вы не о важнейшем для страны текущем моменте рассуждаете, от которого вся наша будущая жизнь зависит, а какую-то бездушную справку читаете. Больше заразительного энтузиазма, понимаете ли, требуется, больше веры в светлое будущее, и тогда всё у вас получится как надо. Поняли меня?
Я поспешно кивнул в знак согласия, а сам подумал: это надо же, а старикан-то наш, выходит, подловил меня. Но это не важно. Это так, мелочи текущего момента. А в остальном всё нормально — живём, не тужим. Конституцию вот новую принимаем. Больше веры, товарищи, в светлое будущее, и светлое будущее придёт само по себе. Во всей его прелести, блин. До девяностых осталось не так уж и долго.
[1] «Трасса» — вовсе не магистраль, а место нелегальной продажи водки.
[2] Здесь Воронцов немного путает. В те годы в СССР день учителя праздновали в первое воскресенье октября. Фиксированную дату 5-го октября стали отмечать только с 1994 года).
Глава 15
Скажу ей все о любви…
Джексон куда-то запропастился. Я никак не мог застать его на работе, а на телефонные звонки он тоже не отвечал. И где он собак гоняет?
Дежурные по райотделу уже устали от моих обращений и сами начали потихоньку отругиваться, дескать они не справочное бюро и не пастухи, чтобы приглядывать за моим другом. Тебе надо — сам и ищи, а их не обязывали. Оставляемые мной записки в случае, когда мне удавалось забежать в контору, исправно исчезали из дверного притвора Женькиного кабинета, но и только. А до такой роскоши, как домашний телефон, по которому я его поймал бы рано или поздно, друг мой ещё не дожил.
Мелькнула было подленькая мысль, что теперь и Джексон решил от меня отказаться, вычеркнул из списка друзей, но мысль эта оказалась недолговечной, как пришла, так и ушла. Не тот случай. И Женьке обо всем прекрасно известно, да и он не тот человек, чтобы дружбу по казённым решениям мерить. Так что не стоит себя накручивать. Никто от меня не отказывался, все всё прекрасно понимают. А в жизни и не такие кульбиты случаются.
Но время шло, а те дела, о которых мы с Джексоном договорились после стрельб в Абакановском карьере, были ещё, по всей видимости, не выполнены. Иначе, с чего бы он вздумал от меня скрываться?
Я потихоньку обживался на новом месте, поражаясь с непривычки, что свободного времени и действительно стало ну о-о-чень много. Особенно нравился выходной в будний день, когда все кругом работают, а ты — вольный сокол. И суббота с воскресеньем оказывались свободными. Не так часто, как хотелось бы, но все равно. Можно было бы даже к старикам съездить. Гостинцев им отвезу, а из деревни прихвачу картошечки и свеклы. И лук с чесноком уже заканчиваются. Вроде, было-то много, но я весь запас Саньке Барыкину отдал. А как не отдать, если тот заявил, что Людмила у него простудилась, а лучшее лекарство от простуды — лук и чеснок? Так что, надо обновить запасы. Лук-то положим, можно и на рынке взять, но настоящего чеснока там нет — проверено.
Хорошо бы еще сальца свеженького, но свиней начнут забивать через месяц, не раньше. Свинтус я неблагодарный. Думаю о поездке к родителям исключительно из соображений меркантильности — всё себе. Лучок, видите ли, чесночок, сальцо, опять же. Надо бы и им что-то интересное поискать, порадовать чем-то. Может, книгу какую? Отец и мать у меня книгочеи. Но где я книжку хорошую найду? Отец, как член райкома, имеет больше доступа к книжным богатствам, нежели я, да только и ему нечасто что-то перепадает.
Вот, пожалуй, в ноябре и съезжу. Можно на ноябрьские праздники, а можно и после Дня милиции. Нынче у меня никакого желания нет идти на торжественное мероприятие. Интересно, с чего бы вдруг такое?
В общем, съезжу к родителям, но попозже. Только пусть они меня простят, непутёвого, сначала надо разобраться с пропавшим пальто. Простят, конечно, когда узнают, что старался ради своей жены, а еще детей и внуков.
Тьфу ты, какие дети с внуками? Мы с Ниной и поженимся-то еще не скоро. Ну да, если поженимся.
Последнее дежурство в качестве стажёра подходило к концу. На следующее я выйду уже в статусе настоящего дежурного, то есть «вахтёра особого назначения», как я мысленно окрестил свою непритязательную должность. Но это потом. А пока я имел возможность спрятаться за сутулую спину своего наставника Кирьянова и полчасика поразмышлять над текущим моментом собственной жизни.
