Долгожданная кража (СИ) - Зингер Владимир
Я прислушался к своим ощущениям и устыдился. С чего это вдруг меня на такие глупости потянуло? Сказал же начальник — будь проще. И вообще, пора передачей дел заняться.
Я сдал карточку-заместитель на своего «Макарова» в штаб, дела по описи — Николаю Ивановичу. Всё у меня уже было заготовлено — зачем растягивать процедуру расставания? Как говорится, уходя — уходи. Прознавшие откуда-то про мой последний день в конторе ребята — сыщики забегали по одному и группами, говорили неуклюжие слова ободрения, хлопали по плечу, ругали прокуратуру и нового зама, без которого «такой фигни никогда не бывало» и вообще всячески старались меня развеселить.
Потом потянулись девчонки из дознания и детской комнаты, ну прямо панихида какая-то получилась. А мой друган Санька Барыкин, который почему-то тоже оказался здесь, заявил, что ему приснилось, будто бы к Новому году я опять буду работать в райотделе, только уже начальником. Переборщил слегка с утешением. Пора было пресекать это дело. Титан меня понял и быстренько погнал всех на выход, а когда мы остались одни, сказал:
— Я не знаю, что там видел во сне Барыкин, но помни, что сказал великий Карл Маркс…
— Человек — сам кузнец своего счастья! — подхватил я, и мы дружно заржали.
— Да знаю я, что Карл Маркс здесь не при чём, — смеясь, проговорил Титан, — но так бывает занятно наблюдать за реакцией услышавших эту галиматью. На вот лучше. — подал он мне какой-то ключ. — Это запасной от кабинета. Как приспичит чего-нибудь пораскрывать, а тебе обязательно приспичит, даже не сомневаюсь, приходи, будь, как дома. Хоть так делать вроде и не полагается, но все последствия беру на себя. И будущему претенденту на твоё место всё объясню.
Теперь пора и на выход. Это как на вокзале: кто-то останется, кто-то уедет. Этот кусок жизни уже позади, и больше говорить о чём-то не имеет никакого смысла. Оттого, наверное, и бывают такими натянутыми последние минуты расставания.
Я пожал своему оперскому наставнику руку и уже собрался уходить, когда он вдруг вспомнил о чём-то:
— Да, а в среду-то ты с нами?
Чёрт возьми! Вот это да! Оказывается, текущие хлопоты по смене статуса, как сказали бы мои будущие современники, совсем затмили от меня важнейшее событие в жизни каждого сыщика. В среду же будет пятое октября — день уголовного розыска. Святой праздник, можно сказать. День, которого с душевным трепетом ожидают многие руководители, в чьём подчинении имеется оперативный состав. Когда всем сотрудникам уголовного розыска, кроме дежурного наряда, предписывается сдать табельное оружие, включая даже тех, у кого оно закреплено «на постоянку». Ибо грядущего отменить не в силах никто: ни начальник, ни министр, ни мать родная — уголовный розыск будет «гулять». На всех «малинах» и «хазах» в округе к вечеру этого дня будут вздрагивать от каждого шороха за дверью, потому что обитающий там народ давно и крепко выучил одно правило: наиболее совестливая часть оперсостава устыдится, что сегодня мало поработала, и после праздника обязательно отправится устранять пробел, например, проводить рейд по притонам.
Пятое октября — это особый, кастовый праздник, куда не приглашают посторонних из других подразделений, с одним правда, исключением — для инспекторов детской комнаты милиции. Во-первых, без женщин и праздник не праздник. Перед кем же ещё грудь колесом можно выкатить? Кому дать крепкий бицепс потрогать и насладиться восторгом — какой же ты сильный! Кому героическую байку рассказать? (Это для тех, у кого с бицепсами не сложилось).
Во- вторых, жизнь всё так мудро управила, что у девчонок в этот день тоже свой праздник имеется — День Учителя[2]. А наши инспектора по малолеткам — сплошь выпускницы одного из немногих ВУЗов в городе — пединститута. Некоторые даже учителями поработать успели. Так что тут объединить праздники сам бог велел.
Титан, не дождавшись моего ответа, заявил:
— Мы как всегда, в Городище будем, на бережке, так что ты не прозевай. А то потом не на чем добираться будет.
Спасибо, Титан. Добрый ты человек. Только я теперь вроде, как и не сыщик, хотя в корочках по-прежнему написано: инспектор уголовного розыска. Пока. Пустяк, но на душе стало тоскливо.
— Не знаю. Что новое начальство скажет. Может, на дежурство поставит. А начинать службу на новом месте с капризов как-то не хочется…
Титан не стал нажимать, понятно, что не от меня зависит. Но заверил, что все ребята будут рады меня видеть. И что бывших сыщиков не бывает. На том и расстались. И у меня оказалось полдня свободного времени, которым я не знал, как распорядиться. А посему, не мудрствуя лукаво, отправился в общагу и завалился спать впрок.
Моё новое место службы являло из себя типичную общагу в пять этажей, с той лишь разницей, что от общаги его отличали решётки на всех без исключения окнах, независимо от уровня над землёй. Мне даже приходилось бывать здесь раньше по каким-то делам. Но теперь я входил в него с новым чувством: это мой рабочий дом на неопределённо долгое время. Мало ли, что там напророчествовал мне друг мой Барыкин про скорое возвращение в райотдел. Укрепить мой дух хотел, не иначе.
Мой новый начальник оказался добрейшим пожилым майором, с которым мы даже были слегка знакомы. Точнее, я знал про его существование, а он про моё скорей всего — нет. Строгой режимной службой от товарища майора вовсе и не пахло. Мундир на нём сидел как тесноватый пиджак на гражданском шпаке, ворот рубашки не сходился в области верхней пуговицы и не распахивался во всю ширь только благодаря галстуку. Обширную лысину, всю в многочисленных родинках обрамляли весёленькие соломенные кудряшки. Он сразу отмёл в сторону моё обращение к нему по званию:
— Это вы мне в дежурке будете так докладывать, Алексей Николаевич, а здесь можно и просто по имени-отчеству — Пётр Петрович.
Он был так любезен, что в какой-то момент нашего разговора мне показалось: вот сейчас он откроет дверь в коридор и крикнет кому-то невидимому:
— А что, братец, подай-ка нам с Алексеем Николаичем чайку, да поживей!
Не крикнул. А потихоньку начал выпытывать, что да как. Не бывает ведь, чтобы из розыска и вот так запросто — жуликов охранять. Я ограничился вежливыми официальными ответами и, похоже, несколько этого пухлого добряка расстроил. Он поубрал любезности и объяснил, что пару дней мне отводится на ознакомление с коллективом и местом работы, изучение и конспектирование необходимых инструкций, а в среду, пятого октября, я выхожу на дежурство в качестве стажёра к капитану Кирьянову.
Плакал мой праздник. Без меня ребята будут лопать шашлыки и запивать их тем, чем шашлыки вовсе не запивают, без меня будут пытаться поднять с земли зубами спичечный коробок, сидя на поперечном шпагате, потому что Жора Сапегин всех обязательно заведёт. Ни у кого, конечно, не получится, но дело ведь вовсе не в результате, а в процессе, и хохота будет вволю. Обязательно кто-то полезет купаться в мутные воды мелкого Череповецкого моря, которое на самом деле и не море вовсе, а Рыбинское водохранилище. У нас, конечно, не юга, а северо-запад, но это значения не имеет. Отменить подвиг разве что снегопад может.
А вот то, что я буду дежурить с Кирьяновым — это хорошо. С Виктором я был немного знаком. Он хороший парень, толковый и опытный, только вот перегорел на каком-то этапе службы и хлопотному карабканью по карьерной лестнице предпочёл тихую заводь в дежурке спецкомендатуры. Впрочем, не мне его судить. Мало ли какие резоны у человека были.
Я не стал капризничать и просить добрейшего Петра Петровича о выходе на дежурство в другой день. Пожалуй, мне лучше не участвовать в этот раз в празднике уголовного розыска, а то он, не дай бог, превратится опять в затянувшиеся мои проводы. Ребята, поддавши, опять утешать начнут. Кто-нибудь из самых горячих поклянётся, что откроет вендетту этому негодяю — заместителю прокурора. И что это за праздник тогда получится? Так что пусть уж лучше всё идёт, как идёт.
За два дня я по-честному изучил все необходимые документы, включая план эвакуации при пожаре. А что? — Я давно уже усвоил правило, что самые досадные ошибки подстерегают человека в тех местах, которые он считает недостойными своего внимания. Теперь и на дежурство можно. Так что — вперёд!
