Военкор (СИ) - Дорин Михаил
— Уходи, — тихо сказал Хадиф. — Пока можешь. Скоро будет поздно. Можешь взять мой автомобиль и оставить там, где мы встретились первый раз.
Хадиф отдал мне ключи.
— Спасибо, — пожал я ему руку и без слов пошёл прочь.
Я вышел за пределы лагеря, нашёл машину и уехал в сторону Бейрута.
Пыль ещё висела в воздухе. Я не оборачивался, слишком много всего осталось за спиной.
Но не прошло и десяти минут, как в небе раздался визг, а потом грохотнули первые залпы.
Вдалеке, со стороны лагеря, заработали «Катюши». Палестинцы начали обстрел.
Включив радио, попал на выпуск новостей.
— В лагере Шатила сегодня было совершено нападение фалангистами на подразделение ООП. Убит командир сектора по фамилии Мугния.
Вот так! Но когда назвали имя погибшего, то стало вдвойне интереснее. Погибшего звали Амад, то есть кто-то убрал не «Гиену».
— Также в Бейруте во время перестрелки погиб представитель Свободного Леванта. Огонь открыли в районе Хамра, — продолжил говорить диктор.
Что меня сподвигло развернуться, непонятно. Очередное стремление узнать правду первым. Увидеть её своими глазами.
Я доехал до самой границы ближе к вечеру. Хотел кое в чём убедиться. Там была отличная точка обзора — небольшой холм, с которого хорошо были видны окрестности.
Оставив машину у покосившегося блокпоста, дальше мне пришлось идти в гору. Камни под ногами крошились, обувь вязла в пыли, а рубашка липла к спине.
Я остановился только на самой вершине. Присел на камень, и отдышавшись, поднялся на сопку.
Наверху достал бинокль из рюкзака и посмотрел в него.
На той стороне границы в пыльной дымке заката вытягивалась линия бронетехники. Они не прятались. Не маскировались под деревьями и не надевали камуфляжную сетку. В окулярах бинокля прорисовывались «Меркавы». Я знал эту машину. Это была «Меркава Mk.1», не так давно принятая на вооружение израильской армией.
Эти машины были израильской гордостью. Башня смещена назад, мотор расположен спереди, прикрывая экипаж. Лобовая броня почти непробиваемая по меркам 1984 года.
Чуть поодаль стояли бронетранспортёры M113. Прямоугольные, с характерными люками на крыше. Эти машины когда-то были американскими, но у Израиля — свой почерк. Здесь их часто укрепляли дополнительной бронёй, делали самодельные навесы из мешков с песком и бетоном.
Дальше шли ряды «Барделас» — модифицированные M113 с дополнительной бронёй и надстроенными башенками. Машины грубые, коробчатые, но внутри было всё, что нужно для войны.
Наконец, на самом краю поля вырисовывались «Centurion Sho’t» — британские «Центурионы», тоже сильно переделанные под израильские нужды. Им было больше тридцати лет, но они ещё служили, как танки поддержки.
Я опустил бинокль. Всё что надо — я увидел. Очевидно, что Израиль готовился ввести свои войска.
Спустившись с холма, я вновь включил радио.
— В Лондоне совершено покушение на израильского посла. Посол госпитализирован в тяжёлом состоянии.
Война уже началась. Просто ещё не все это поняли.
Глава 12
Дорога обратно в столицу Ливана была не такой уж лёгкой.
Ощущение, что вторжение вот-вот начнётся, не покидало. Но до самого Бейрута всё было тихо. За пыльным окном была ночь.
Разные мысли лезли в голову. Я знал, как ведут боевые действия подразделения ЦАХАЛ — быстро и без оглядки на внешнее давление. Ну разве что «заокеанские» друзья могут повлиять.
Я сделал погромче радио. В новостных сводках уже сообщали о налёте на Бурдж-эль-Шемали.
— Сегодня ВВС Израиля нанесли удар по позициям палестинских патриотов в лагере беженцев… — вещала диктор в эфире радиостанции «Голос Ливана».
Ливану не устоять. Я понимал это отчётливо. Прежними приграничными ударами Израиль сделал трещину в целостности этой страны, а теперь готовился превратить трещину в разлом, куда и полетит государство. И ни шиитская милиция, ни Организация Освобождения Палестины, ни даже армия Ливана не остановят израильский удар, если он пойдёт до конца.
Сирия? Здесь большой вопрос. Я видел, что у армии Асада есть и самолёты, и вертолёты, и танки. А уж контингент советников из Советского Союза весьма многочислен. Но этого может не хватить.
А СССР? Я снова и снова прогонял в голове мысли о вводе войск. Но здесь не Афганистан. Любая ошибка приведёт к началу третьей мировой, чего не хотел никто ни в эти годы, ни в будущем.
Поэтому здесь начнётся война, и никто её не остановит. Ни ООН, ни США, ни СССР. Ни мы — журналисты, с блокнотами, фотоплёнкой и бессонными глазами.
Однако, как бы это грустно ни звучало, но Ливан в этой войне на Западе никому не интересен.
— В стремлении наказать Сирию, ястребы из Вашингтона напрямую говорят своим протеже в Израиле атаковать позиции войск Асада в Ливане. Об этом сегодня заявил пресс-секретарь Белого Дома… — продолжался эфир на радио.
— «Крестовый поход» Рейгана против коммунистической угрозы продолжается, — проговорил я и прибавил скорость.
Добравшись до дома, я припарковал автомобиль и поднялся к себе. В квартире было темно и жарко, как в печке. Я нащупал выключатель и зажёг тусклый свет.
После душа и приготовления ужина, я сел перед телевизором. На экране высветилась заставка экстренного выпуска новостей.
— Как заявили в Израиле, удар был нанесён по объектам ООП. Жертв среди мирного населения не допущено. Данные ливанских СМИ — провокация и ложь, — сказала диктор канала «Теле Ливан».
На экране показывали лагерь Бурдж-эль-Шемали после удара. В кадре были разрушенные строения и дым, фоном слышались женские крики. Голос диктора комментировал происходящее.
— Израильские ВВС нанесли серию ударов по «предполагаемым» объектам ООП. По меньшей мере 27 погибших. Среди них в большинстве мирные жители.
Картинка сменилась. На экране появился Ясер Арафат крупным планом. У него было усталое лицо, появились мешки под глазами. На голове его традиционная куфия с ободом.
Говорил он быстро, но чётко.
— Израиль не просто атакует лагеря, госпитали и школы. Он атакует саму возможность, чтобы палестинский ребёнок проснулся завтра живым. Для них это не война, а наказание за то, что мы не молчим и не смирились. Мы обращаемся ко всем, кто ещё считает себя свободным миром: не молчите! Молчание — это соучастие в этом чудовищном преступлении.
Я поймал себя на мысли, что этому человеку хочется верить. Но последние события, связанные с заложниками из советского посольства, заставляют меня по-другому смотреть на происходящее.
— Мы не сложим оружие. Нам не хочется войны. У нас нет иного пути. Палестина будет сражаться за каждый метр Бейрута, за каждую улицу Газы, за каждый камень в Наблусе, — продолжал он. — У нас нет танков, но есть воля. Нет истребителей, но есть правда. У нас есть наш великий и несгибаемый народ.
Мне показалось, Арафат уже понимал, что вторжения Израиля в Ливан не избежать.
Я выключил телевизор, твёрдо понимая, что вторжение армии Израиля начнётся с минуты на минуту.
Телефон работал через раз. Ближе к десяти вечера я дозвонился в редакцию. Сквозь шум помех раздался сонный голос дежурного редактора.
— Лёха⁈ Где ты? Что там? Ты снял начало войны? — спросил он у меня.
Хорошо хоть о здоровье поинтересовался.
— Да. Вернулся недавно. Снял что смог. Израиль хочет развязать бойню в Ливане!
— Полоса твоя, конечно. Только… ты сам как?
— Жив пока. Уже в городе. Боевые действия почти начались, так что материала будет много.
— Береги себя. Слышишь? Без геройства.
— Печатай, диктую, — устало сказал я.
Я приготовился диктовать, но не успел — в трубке вдруг повисла тишина. Над моей головой потухла лампа, а вентилятор остановился. За окном послышались сирены о воздушной атаке.
Я подошёл к окну и увидел, что весь город погрузился во тьму.
Началось… Небо задрожало от гула моторов. Послышался гул реактивных двигателей.
