Хозяин антимагии - Миф Базаров
Двухметровая отвесная преграда казалась непреодолимой. Я подбежал к ней, оттолкнулся изо всех сил и ухватился за край. Руки дрожали, но я заставил себя подтянуться и перевалиться через верх. Дальше была яма с грязью, в которой ноги вязли по колено. Выбраться из неё было трудно, но я не сдавался.
На последнем участке мне даже удалось обогнать нескольких студентов из соседней группы, которые уже выдохлись. Финишная прямая была уже близко, но тут поджидало последнее препятствие — магический барьер. Он замедлял движение, если подойти к нему неправильно. Я вспомнил, что говорилось о блуждающей «точке входа», поэтому как только подбежал, резко сменил траекторию. Барьер пропустил меня, и я рванул к финишу.
— Удовлетворительно, — сказал тренер, когда я, едва дыша, остановился перед ним. — Но если бы это был зачёт, Пестов, ты бы не сдал.
Борьба
Для получения зачёта по борьбе нужно было выстоять хотя бы в трёх из десяти боёв против соперников, выпавших по жребию. В пробных поединках мне удалось победить только в одном, и то по очкам. Я попросту измотал соперника, используя свою ловкость и выносливость.
Шанс всё же есть, но если буду так быстро выдыхаться, то не смогу провести и двух боёв.
Фехтование
Здесь у меня имелись только общие знания. Я мог держать шпагу, но движения были медленными и неуверенными. Преподаватель, увидев это, только покачал головой:
— Пестов, ты держишь шпагу, как перо. Это оружие, а не ручка для письма.
Но я уже знал, кто мне может помочь. Лиза!
После занятия подошёл к Мите:
— Слушай, ты можешь навести справки насчёт Елизаветы? Мне нужна её помощь, но она точно не согласится, если я не предложу что-то дельное взамен.
— О чём это ты? — ухмыльнулся Митя.
— Она же без пяти минут мастер фехтования, а это пятый уровень. Хочу, чтобы она согласилась поднатаскать меня.
— Попробую всё разузнать к началу следующей недели.
Стрельба
Про стрельбу я вообще молчу. Магические ружья были тяжёлыми, а мишени двигались так быстро, что я едва успевал прицелиться.
Одним словом, постараться мне придётся знатно, чтобы прорваться через зимнюю сессию, до которой оставалось всего четыре недели. Но я был готов к этому вызову. В конце концов, я не зря говорил, что фундамент будет крепким.
Уже вечером в субботу, после бега с препятствиями, я вышел из училища, намереваясь потратить весь завтрашний день на решение дел в семейной лаборатории.
Тело ныло от тренировок, каждая мышца напоминала о себе при малейшем движении. В руках у меня был только папин журнал с заметками — надежда на то, что я смогу разобраться в его исследованиях и, возможно, найти ключ к тому, что он так тщательно скрывал от остальных.
У дверей училища меня ждал слуга Потап. Он стоял рядом с каретой, запряжённой парой лошадей, и почтительно поклонился, когда я подошёл.
Опять лошади!
Нет, только не это.
— Добрый вечер, барин, — сказал слуга, открывая дверцу кареты.
— Спасибо, Потап, — пробормотал я, садясь внутрь.
Карета тронулась, и я почувствовал, как меня начинает подташнивать. Нет, меня не укачивало. Меня просто бесило это средство передвижения. Я ненавидел его всей душой.
— Не могу так больше! — вырвалось у меня, когда карета выехала за пределы академии и покатила по гладкой дороге.
Потап, сидевший на козлах, обернулся:
— Что-то не так, барин?
— Всё не так, Потап! — ответил я, глядя в окно. — Лошади, кареты… Бесят. Где отцовская машина?
— Так это, на территории алхимической лаборатории, — ответил Потап, слегка смутившись.
— Чего ты раньше-то не сказал?
— Так вы же всё в делах, да в делах, барин. Не до машин было.
— А как там самочувствие управляющего литейным цехом?
— Всё хорошо, ваша милость. На поправку пошёл. Сегодня его видел: по территории носится встревоженный, то ли что-то потерял, то ли на голову болезный стал, всё пытается вырваться за забор. Говорит, важные новости у него. Но братья Гурьевы его не пустили, а то вдруг опять на него покушение совершат. Так что ждут они вас.
— Чего ты молчал, Потап? Тогда первым делом в лабораторию!
— Может, лучше уже поутру? — с надеждой в голосе поинтересовался он. — А то пока приедем, считай, ночь уже будет. Да и матушка с сестрой, поди, соскучались.
— Нет, правь сначала в лабораторию. Отосплюсь потом в академии.
— Но, барин…
— Гони давай!
Глава 11
Наконец карета подъехала к воротам, за которыми скрывалась семейная лаборатория. Буквально минута — и я уже внутри. Молодцы ребята, бдят.
Среди стражников заметил двух новых. Значит, мои поручения выполняются.
Едва успел выйти, как ко мне подбежал Осип Гурьев в домашнем халате. Видимо, как только я появился в воротах, сразу отправили посыльного известить управляющих о моём приезде.
Осип был уставший, измученный, но на лице хорошо читалось облегчение от того, что я появился здесь.
— Ваше благородие, — сразу начал он, как только увидел. Мужчина явно еле сдерживал поток слов, даже не поздоровался, сразу к делам, — за эту неделю мы сделали очень многое, но трудностей хватает.
— И я тебя рад видеть, — протянул ему руку для приветствия. — Погоди, погоди. Сначала скажи, как самочувствие Петра Бадаева?
— Все нормально, Кирилл Павлович, — Гурьев несколько раз кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями. — Уже два дня по территории носится, всё к вам рвётся, но мы его с братом не пускали, как вы и велели.
— А чего носится-то? Как же постельный режим? — спросил я, нахмурившись.
— Говорит, что не может на месте усидеть, — ответил Осип, пожимая плечами. — Утверждает, что если будет лежать, то с ума сойдёт.
Я улыбнулся. Это было так похоже на управляющего Петра. Он ведь и правда, если что-то в голову взбредёт, на месте усидеть не мог. В моей голове всплыло воспоминание из детства Кирилла. Маленьким он приходил в кабинет к отцу. Тот сидел за столом, что-то писал, а Пётр Арсеньевич Бадаев, как всегда, нервно бродил по кабинету туда-сюда, размахивая руками и что-то бормоча под нос.
— Пётр, сядь уже, — раздражённо сказал отец, не отрываясь от бумаг. — Сколько мельтешить можно?
— Не могу, Павел Петрович, — ответил Бадаев, продолжая ходить. — Действовать охота! Может, я на глаза сплав сделаю?
— Я тебе сейчас сделаю на глаз, — отец наконец поднял голову и посмотрел на него с укором. — Жди, пока досчитаю пропорции.
Бадаев замер на мгновение, но уже через минуту снова зашагал по комнате, размахивая руками и что-то бормоча. Отец только вздохнул и
