Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Нет, французы — это определенно не пруссаки! Население под 40 миллионов, мощный промышленный потенциал, целая плеяда опытных военачальников, прекрасный, закалённый в боях офицерский корпус, отличный государственный аппарат, действующая на массы республиканская идеология — всё это очень-очень серьёзно! В прошлом году они в очередной раз победили Австрийскую империю, отбросив войска фельдмаршала Вурмзера из Ломбардии и взяв крепости Алессандрия и Верона. Именно поэтому войска генерала Моро оккупировали теперь Баварию, откуда и можно было ждать первого удара.
Что же, полагаю, Антон Антонович предоставит мне всю полноту информации, по крайней мере политическую и финансовую составляющую этого конфликта. А вот в области французской стратегии и тактики он, увы не силён. А между тем, знать своего врага — важнейшая из добродетелей любого полководца!
Мысль моя ртутным шариком забегала в голове, пытаясь найти решение.
Лазар Карно! Человек, создавший французскую армию, сделавший ее такой, какова она сейчас! Надо срочно вызвать его для совещания!
И последним на сегодняшний день распоряжением я вызвал бывшего французского военного министра в Эрфурт.
В конце концов, если он хочет получить хороший пост в международной организации — пусть постарается, чтобы она появилась на свет!
Глава 2
Следующие пару недель я чувствовал себя самым натуральным лицемером и завзятым интриганом. На все вопросы о грядущей войне с Францией я отвечал категорическим «нет», хотя прекрасно знал, что она неизбежна. То же говорили и мои дипломаты: так, посол в Северо-Германском союзе, Колычёв, получил самые строгие инструкции ни под каким видом не признавать возможности войны с Францией.
— Отвечайте всем, что император сражён своей потерей, но совершенно не собирается развязывать войну. Случившееся (я старательно обходил вопрос о том, что «случившееся» — это смерть моей жены) считается результатом трагической случайности. Это фатум, рок; никто в этом не виноват!
Всё дело в том, что я хотел подороже продать немцам союз с Российской империей.
Еще летом прошлого года я получил известие о том, что среди немцев зреет идея провозгласить меня своим императором. Поначалу меня эта новость даже огорчила: дело в том, что я-то надеялся контролировать немце через парламентские структуры Бундестага, и приложил огромные усилия для того чтобы заполучить в нём сильные позиции. Однако случилось всё совершено по-другому.
Общаюсь на конгрессе с представителями самых разных слоёв немецкого общества, я с некоторым удивлением понял что республиканские идеи не находят у немцев практически никакого отклика! Немцы — не французы; и, если последние охотно сплотились под своим триколором против «тиранов», управляющих большей частью Европы, то немцы видели свое будущее исключительно под властью какой-либо династии.
— Души добрых немцев успокоятся лишь тогда, когда они увидят свою страну под управлением монарха, которому смогут доверять, и который будет править ими с рассудительною строгостию! — напрямик высказался барон фон Штейн, обер-президент Северо-Германского союза, когда я пригласил его для подробного разговора. И затем этот длинноносый сукин сын без обиняков предложил мне корону Северо-Германской империи!
— Ваше Императорское Величество! Я уже все обсудил с высшими военными чинами. Бундеспрезидент Вильгельм не пользуется среди них популярностью; все считают его торгашом, недостойным высшего поста. Сейчас же, когда Франция показала зубы, немцам, как никогда прежде, надобен подходящий правитель: молодой, дерзкий, как буря, удачливый в военных делах и в то же время мечтательно-романтичный, способный увлечь наших юношей прекрасными проектами европейского будущего без войн, картинами всеобщего процветания и счастья! Кому, как не вам, Ваше Величество, возглавить нашу страну!
— Ну что же, я должен подумать, — произнёс я, пораженный таким напором. — Предложение чрезвычайно лестное, но следует учесть все последствия!
Что же…. Тот факт, что такая возможность существует, конечно же, радовал. Такого рода кульбиты вполне себе реальны для этого времени: чего стоит одна только история появления династии Бернадоттов в Швеции. Понятно, было бы глупо упускать такой шанс! Но привычка рассматривать любой вопрос с разных сторон и под разными углами зрения подсказывала мне, что не следует спешить.
Допустим, что я стану императором Германии. Это конечно крайне заманчиво, — объединить ресурсы двух таких мощных стран. Несомненно, после этого я мог бы считаться правителем всей Европы! Но могут быть и проблемы.
Первое что мне как историку приходит на память — это так называемая «Война за испанское наследство». Когда в 1700 году умер последний испанский король Карл II, между Англией и Австрией, с одно стороны. и Францией, с другой, разразился многолетний кровопролитнейший конфликт. Всё дело в том, что испанский трон должен был достаться или Габсбургам, или Бурбонам; и в том и в другом случае в Европе возникала суперимперия, доминирующая на континенте. В результате Война за испанские владения шла до тех пор, пока не придумали компромисс: трон получил француз, но с обязательством не объединять Францию и Испанию в одну империю. Если же я приму корону Германии — то, очень вероятно, стану врагом всей Европы! Это страшно не понравится Австрии: все прекрасно понимают, что Северо-Германский союз есть политический наследник этого королевства, а Вена всегда была на ножах с Берлином. Вряд ли в восторге будет Англия: они и так уже сильно опасаются нас, как самого мощного потенциального их противника на морях, а если у меня на руках будет корона Германии, пусть даже лишь северной ее чести — лорды сильно, скажем так… огорчатся.
Кроме того — будет ли это полезно моей стране? Ведь став правителем Германии, мне придётся неизбежно уделять внимание ее делам. А между тем в одной только России их просто невпроворот!
Ну и третий вопрос — как оказать содействие немецким заговорщикам? По словам барона Штейна и генерала Блюхера, в армейской среде вопрос можно было решить. Естественно, я тут же вспомнил про наших собственных заговорщиков с «профессором пфификологии» во главе. В свое время — буквально три года назад — барон Пален весьма недурно устроил заговор, сумев вовлечь в него самые широкие слои столичного офицерства. Отчего бы ему не блеснуть вновь своими талантами, тем более, что барон по результатам остался в живых, и даже, по неисчислимой и неисчерпаемой государевой милости, с имуществом и на свободе? Можно предположить, что этот завзятый интриган с удовольствием возьмётся помочь немецким заговорщикам, тем паче, и сам он — прибалтийский немец. Кстати, а почему бы не дать ему в помощь команду выживших заговорщиков — если поскрести по Петропавловкам и Шлиссельбургам, можно набрать как минимум офицерскую роту вполне грамотных господ, знающих военное дело, французский или немецкий языки, и в то же время вполне разбирающихся в таких делах как гвардейские заговоры. Не надо ходить к гадалке, чтобы понимать — немалое число их с радостью воспользуется возможностью реабилитации! Те, кто поумнее, могут содействовать барону Палену в организации и поддержке немецких инсургентов, а остальные — в штрафные части (кстати, надо бы срочно организовать их), и — на фронт…
Камнем преткновения была реакция президента Вильгельма. Если он жестко откажется от взаимодействия с новыми властями, основная масса провинциальных политиков Германии, скорее всего, займет пассивно-выжидательную или даже враждебную позицию. Это грозило расколом общества, а это — именно то, чего в охваченной вражеским нашествием стране изо всех сил хотелось бы избежать! Впрочем, возможно, именно здесь мне было, чего предложить своим доброжелателям. Ведь деньги бундеспрезидента, с таким трудом вырванные у Ротшильда, находились в моем распоряжении… Сумма в семнадцать с лишним миллионов талеров — это то, что могло бы раскрыть не одну дверь! Вовремя брошенная на весы, она могла бы решить исход дела!
