Тамо далеко (1941) (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит
Ладно, что у меня в активе? Идеальное знание местных условий от Сабурова и восьмилетнее обучение в корпусе от него же. Четыре языка, два года службы в российской армии, два года войны добровольцем в Боснии. Почти тридцать лет работы спортивным функционером, сперва в Федерации стрелкового спорта, потом в Федерации практической стрельбы. То есть, я носитель весьма неочевидных местным методик и приемов, не считая знаний о том, как будут развиваться события. Уж чего-чего, но историю Второй Мировой войны мужчины моего возраста помнят прилично, по крайней мере основные вехи…
Что в пассиве? Я для всех чужой. Белых русских сербы невзлюбят, поскольку королевскую армию немцы отплющат за неделю, и вину за это повесят именно на русских офицеров, что приведет к попыткам резни. В ответ белоэмигранты чуть меньше, чем полностью вольются в «Русский охранный корпус», и что-то мне подсказывает, что кадетов заметут туда же. Сербские четники поначалу будут с партизанами против немцев, а потом с итальянцами и немцами против партизан, пока не начнут с нацистами в десны жахаться. Хорваты ан масс тоже подадутся за немцев, устроят себе государство и разведут в нем оголтелый фашизм с погромами и геноцидом.
В Румынии и без того собственный фюрер Антонеску, в Болгарии тоже несладко, остальные страны вокруг — Италия с Муссолини, Венгрия с Хорти да Третий Рейх с Гитлером, роскошный комплект. И куды крестьянину податься? Валить, валить куда подальше! Хватит, навоевался.
Сперва разузнать обстановку и добыть деньжат. Скорее всего, надо будет добраться до Белграда, к матери Сабурова. На дно залегать смысла нет — рано или поздно выловят. Выбираться через Хорватию-Австрию и прочих сателлитов Рейха дураков нет, значит остается только дорога морем. То есть, в любой порт на Адриатике, а оттуда… А действительно, куда? В Греции вот-вот война начнется, Франция под немцем, в Африке Роммель и Монтгомери друг друга по пескам гоняют… Не в Турцию же! Разве что в Испанию… Ага, к драгоценному каудильо Франко, разве что пересадку там сделать? Во, оттуда в Аргентину! Матросом наняться, европейцев в Аргентине привечают, там как раз должен быть этот, как его, с железнодорожным именем… а, Перрон! Работа там есть, с языками не пропаду, испанский как-нибудь выучу. Здесь же, чтобы от меня толк был, надо для начала убедить местных, что я ценный кадр. Но сейчас буча поднимется такая, что меня скорее пристрелят, чем выслушают.
Глава 2
На Белград!
Сдернуть из лазарета можно без проблем — открыл окно и беги, только куда я в кальсонах убегу? Надо как минимум вернутся в строй и добыть свою форму. Блин, опять терпеть «ротаподъем», а делать нечего. Не скрываться же по огородам и не тырить шмотки с веревок после стирки — прибьют. Ладно, потерпим.
После завтрака меня отвел к доктору очередной молчаливый кадет из состава наряда по лазарету. Кабинетик у господина Заманова оказался скромный — стол, клеенчатая кушетка, резной шкафчик с лекарствами, начищенный стерилизатор да этажерочка, прикрытая выглаженной простынкой. Судя по тому, что простынку многочисленными глажками довели до цвета кофе с молоком, с финансами в корпусе не ахти — да и халат, что на докторе поверх костюма-тройки, тоже пережил не одну сотню стирок. А уж на фельдшере…
— Ну-с, как самочувствие, молодой человек? — продудел под нос вместо приветствия доктор Заманов.
— Добрый день, господин корпусной врач! — на рефлексах Сабурова ответил я. — Самочувствие хорошее, только два раза сознание терял.
— М-да? Любопытно, любопытно… Раздевайтесь, садитесь на кушетку и смотрите сюда.
Док вытащил из кармана неврологический молоточек и принялся водить им влево-вправо, приближать и отдалять его.
Затем последовали удары по коленкам и прочий набор: закройте глаза, достаньте до носа одним указательным пальцем, теперь другим, сдвиньте ноги, вытяните руки вперед, закройте глаза, до ветру часто ходили? а родители не сумашедчи ли? папаша пьюшшый ли? а кака пинтература?
— Лицо симметричное, — бубнил Заманов фельдшеру, царапавшему пером в толстом гроссбухе, — в позе Ромберга устойчив, зрачки одинаковые, нистагм… отсутствует, сухожильные рефлексы… в норме. Ну что же, ничего серьезного я не диагностирую, есть сильное торможение, но это пройдет.
Торможение, значит. Вот почему я был так спокоен, когда понял, куда попал. По хорошему бы завыть, забиться, захрипеть, а мне все пофиг, будто так и надо.
— Причина же ваших обмороков мне совершенно не-яс-на, м-да. Посему я оставлю вас в лазарете на пару деньков, а там посмотрим.
Я чуть не застонал — это же одуреть можно! Но Заманов заметил мою вытянувшуюся рожу и подсластил пилюлю:
— Визиты и чтение разрешаю, за сим пока все. Ступайте, кадет, отдыхайте.
Вечером, после чая, примчался Сергей, принес книги и сногсшибательные, с его точки зрения, новости — правительство генерала Симовича подписало договор с Советским Союзом! Брат глядел на меня широко распахнутыми глазами и все спрашивал, что теперь будет, придут ли красные?
— Война будет, — не стал я щадить младшего.
— С немцами? — потерянно выдохнул Сергей.
— С немцами, итальянцами, болгарами и венграми. В общем, со всеми, кто с Югославией граничит.
Подумал наладить брата добыть мне одежду, но поглядел в его чистые глаза и понял, что нет, не выгорит, не поймет кадет Сабуров 2-й таких запросов кадета Сабурова 1-го. Сергей убежал, время шло к отбою, а я чертыхался: одежды нет, денег нет, что дальше — неясно. На карту хотя бы посмотреть, где там Бела Црква, а то проснешься, а кругом война и немцы.
Попробовал читать, но при слабом свете ни Чехов, ни Лермонтов в голову не лезли, так что сразу после обхода фельдшера я накрылся с головой и залег спать впрок, бог весть когда в следующий раз высплюсь.
И оказался более, чем прав — на рассвете меня разбудил странный гул, сперва нараставший, а потом постепенно удалявшийся на север. Несколько минут я лежал, уставившись в потолок, а потом меня словно подбросило — это же самолеты!
Накинув халат, я встал и открыл дверь из палаты, просто прикинуть, в какую сторону бежать, если вдруг начнут бомбить и Белу Цркву. В коридоре я столкнулся взглядом с глазами по пять копеек — дневальным стоял кадет еще моложе Сергея, класс четвертый, наверное. Их так и прозывали — младенцы.
— Господин Сабуров, — обратился он ко мне, изо всех сил пряча испуг, — это пушки?
— У тебя карта есть? — ответил я вопросом на вопрос.
Младший замер, потом подумал и отрицательно покрутил головой.
— Ладно, — чуть не чертыхнулся я, — что там на севере?
— Вршац!
— Растояние?
— Двадцать пять километров! — тут же отрапортовал кадет.
— Большой город?
— Не очень, станция зато большая…
— А, значит, полетели ее бомбить, — заключил я, припомнив, что Владимиру Сабурову неделю назад доводили информацию о строительстве немцами полевого аэродрома в Румынии, совсем рядом от границы. — Война, младенец, будь она неладна.
Вот немцам новая взлетная полоса и пригодилась: сквозь тихую и холодную ночь до нас донеслись глухие звуки разрывов. Услышали их не только мы с дневальным, вскоре по всему корпусу началось шевеление. В сером сумраке через двор, застегиваясь на ходу, пробежал воспитатель Чудинов, будто не зная, что в военное время вид бегущего полковника вызывает панику.
Сыграли побудку — по моим ощущениям, примерно минут на пятнадцать раньше распорядка. Недоспавшие кадеты громыхали ботинками по полам взлеток и умывален, под водительством вице-унтер-офицеров и вице-фельдфебелей строились во дворе. Потом их распустили на завтрак, а через полтора часа снова собрали на плацу, видного как на ладони из окна лазарета.
— Господа! — откашлявшись, начал генерал Попов. — Страшную весть принес я в наш дом, господа! Война!
Строй темно-синих шинелек заволновался и зашептался, но воспитатели быстро водворили порядок.
— Нам сообщили из Белграда, что итальянские и германские войска начали обстрелы и бомбардировки югославской территории! Наш долг — соблюдать спокойствие и выполнять указания властей Королевства. В связи с чем увольнения в корпусе отменяются до особого распоряжения. Для несения службы будет привлекаться усиленный наряд, особенно в части охраны корпуса. Господа воспитатели, разведите кадетов по занятиям.
