Солдат и пес 2 (СИ) - Советский Всеволод
— Извините… Курить у вас можно?
— Пожалуйста, — Романов придвинул ей пепельницу.
Марина достала из сумочки пачку болгарской «Веги». Михаил любезно щелкнул зажигалкой.
— Какие вы галантные… кавалеры, — пробормотала гостья, прикуривая.
— Положение обязывает, — ввернул и Богомилов.
— Кавалер у нас лейтенант, — чуть заметно усмехнулся полковник. — В прямом смысле. Знаете, что значит «кавалер» на польском языке?
— Знаю, — неожиданно ответила Горшенина, вкривь выдувая дым левым углом рта. — Холостяк.
— Верно, — командир улыбнулся. — Но это так, к слову. А по существу скажу следующее…
Похоже, он выстраивал речь заранее, по плану. Чтобы психологический накат на слушателя усиливался постепенно. Начал с объяснения — дескать мы, войсковая часть стратегического значения, обеспечиваем топливом Заполярье, Северный флот, Северный морской путь… Естественно, мы находимся под особым контролем спецслужб, с ними в постоянном контакте… И вот поступила информация, что к в/ч 52506 проявляет интерес агентура иностранной разведки…
— Какой именно? — вдруг очень оживилась Марина. Полковник холодно кивнул на Михаила:
— Ну это вопрос не ко мне. Товарищ капитан, объясните?..
Михаил капитаном еще не был, это уж Романов прибавил для солидности. Марина тут же отреагировала:
— А ты уже капитан⁈
Тот вынужден был кивнуть, правда, ответил туманно:
— Не суть важно. И какая именно разведка, тоже не главное. Главное — интерес. Он есть. Товарищ полковник это верно говорит. Лезут сюда, собачьи дети! Понимаешь?
— Это понимаю. При чем тут я — не понимаю!
И она вмяла окурок в пепельницу.
Мужчины все переглянулись.
— Правильный вопрос задаешь, — одобрил Михаил. — При чем здесь ты! Давай выясним.
И он заговорил о том, что приезжающие из области чиновники обращаются именно к Марине в поисках развлечений…
Она сделала было протестующий жест, но он твердо пресек:
— Стоп, Марина Анатольевна! Не спорь. Это непродуктивно. Мы знаем, что ты потчуешь этих приезжих девчонками своими. Из этих самых… танцевальных коллективов. Но речь не о том. Не о моральных устоях. Эти вопросы сами решайте. А я о самом главном сейчас! Вот Марина Анатольевна, ты человек умный. И вот тебе задачка. У нас есть основания думать…
Тут Михаил сделал умелый психологический ход: подался вперед и заметно понизил голос.
— … думать, что это кто-то из твоих командированных и есть. Поняла? Либо сам резидент, либо связной. И здесь, в городе, у него есть свои люди. Были, по крайней мере. А может, и еще есть, пока не знаем. Но были, это точно. И здесь, в части были. Среди работников.
Слова попали в цель. На лице Марины выразилось сперва стремительное размышление, а затем острое понимание.
— Та-ак! Постой. Это что, Леня Соломатин⁈
Михаил холодновато усмехнулся:
— Я этого не говорил. Зато говорил, что ты человек умный. И могу повторить. Но незачем. Поэтому вопрос…
Собственно, то, что спросил сотрудник КГБ, было не вопросом, а рядом вопросов, но, разумеется, бивших в одну точку. По наблюдениям Марины Анатольевны, из тех областных чиновников, с которыми она имела дело, можно подозревать кого-нибудь? Может, кто-то невзначай интересовался частью? Вес себя странно? Как-нибудь нервно, или был чем-то явно озабочен? Просто что-то необычное, непривычное в поведении было?.. В общем-то, любая странность имеет значение. Выкладывай, Марина Анатольевна, все, в думать будем вместе.
Марина Анатольевна усмехнулась:
— Странности? Ну, вот замдиректора областной филармонии к нам наведывался… Порошков Дмитрий Кириллович. Знаете такого?
По лицам офицеров видно было, что филармониями и их служащими они отродясь не интересовались.
— Нет, — ответил за всех Романов. — И что, странный человек?
— Ну, это мягко говоря, я бы сказала.
— Не тяни, выкладывай, — терпеливо подтолкнул Михаил.
И Марина выложила: замдиректора филармонии неравнодушен к лицам мужского пола. Особенно к юношам. В его родном городе все об этом знают, но делают вид, что не замечают. Смотрят сквозь пальцы. В том числе и в Управлении культуры. Дело свое он знает, филармонию тянет в основном он. Директор там тюфяк и рохля, который сидит в кресле, дремлет, подписывает бумаги. А всю работу тащит на горбу этот самый мужеложник…
— Педераст, что ли? — в лице чекиста выразилось отвращение.
— Можно и так сказать. Но, думаю, это не по вашей части?
— Нет, — по-прежнему с отвращением сказал Михаил. — Конечно, надо бы такого типа взять… за хобот, но пусть этим милиция занимается. Или прокуратура. Не наш профиль.
Тут эрудита Богомилова черт дернул за язык — он вспомнил полковника австро-венгерского Генштаба Альфреда Редля. Гомосексуалиста, как раз «взятого за хобот» русской разведкой перед Первой мировой войной. По тем временам даже в развеселой Вене педерастия была маргинальным занятием, а уж для высокопоставленного офицера… Короче говоря, Редль вынужден был сдавать нашей разведке ценные данные под угрозой раскрытия его заднеприводной сущности. Впрочем, и за немалое вознаграждение тоже. Жил роскошной жизнью, клубился в высшем обществе, естественно, был в долгах, как в шелках. Деньги требовались позарез…
— Ну, Юрий Васильич, это ты куда-то перегнул, — поморщился Романов. — У нас тут не историческая лекция. Давай ближе к теме.
Ближе к теме — злостный гомосек Дмитрий Кириллович, конечно, подпадает под действие статьи № 121 УК РСФСР, но нас это в данный момент не интересует. Проехали. Идем дальше!
Дальше — Марина вновь попросила разрешения закурить, разрешение получила и задымила, напряженно думая.
— Хм… — наконец, произнесла она. — А вот, пожалуй, одно событие…
— Какое⁈ — так и подхватился Михаил.
— Да в нем как бы ничего особенного и нет…
— А что ж ты его вспомнила?
— Врезалось в память. Но тогда я этому значения не придала. А вот сейчас, когда вы спросили… оно как-то сразу в другом свете представилось.
— Так если врезалось, — рассудительно молвил полковник, — значит, не просто так?..
— Видимо, — Марина пожала плечами. И рассказала следующее.
Представители разных инстанций облисполкома частенько наезжают сюда, в совсем не дальний район, не за тридевять земель. Работники отдела культуры тоже. Смотрят, проверяют, инспектируют… Вот один приезжал на несколько дней, проехался выборочно по сельским клубам, посмотрел…
— И никакого того самого, — подчеркнула Горшенина. — Дополнительных потребностей…
— А бывало и с потребностями, — не удержался Богомилов, само сорвалось с языка. Марина вновь сделала крайне замысловатое лицо, но тему развивать не стали, попросив продолжать.
Так вот — приехал этот проверяющий, прокатился выборочно по нескольким сельским клубам. Где-то похвалил, где-то покритиковал — а в целом обыкновенно. Отчет в основном положительный. Пробыл он здесь дня четыре…
Марина задумалась, вспоминая.
— Да, — сказала она решительно. — Да. В понедельник утром прибыл, в четверг после обеда уехал. А было это… было это в мае, где-то в середине. Да. Точно после всех майских праздников.
Понятное дело, у сотрудников отдела хватает забот и помимо того, чтобы плясать перед командированным. Марине понадобилось в библиотеку…
Тут я, признаться, чуть не поперхнулся, услышав про библиотеку, но четко справился. А Богомилов не преминул полюбопытствовать:
— Кстати! Я не помню, ты до библиотеки-то добрался?
— Да, конечно.
— С Марией пообщался?
— Да, все нормально. Товарищ лейтенант, мы отвлеклись, — сказал я как можно деликатнее.
— Да! Ну, короче…
Короче, Марина Анатольевна пошла пешком в библиотеку, упиваясь ясным и еще не очень жарким майским днем — и вдруг совершенно случайно увидела своего инспектирующего. В легком светлом плаще он явно спешил куда-то, шел целеустремленной походкой, не глядя по сторонам.
