Гридень 7. Завоеватель - Денис Старый
Вот только, я уверен, что буду услышан. По-любому, новости разлетятся по всему городу и люди озаботятся своей безопасностью.
— Когда мы войдем в город, а мы это сделаем, кто не последует требованиям, умрет. Тем более, что Булгар пал и тридцать тысяч войска великого князя, вместе с пятнадцатью тысячами половцев хана Башкорта, придут сюда со дня на день. Поэтому. На домах нужно вывешивать белые тряпицы. В этот дом заходить для грабежа не станут, после хозяева сами откупятся, — я посмотрел на собравшихся, увидел, что они больше демонстрируют свое безразличие, но на самом деле слушали внимательно, но много говорить — это сотрясать воздух, потому, заканчивал. — Будущее вашего народа я определил. Решайте сами. Если что, то я жду открытых ворот и тогда еще меньше заплатите мне.
Я развернулся и уехал, оставляя слушателей наедине со своими мыслями.
А вечером началось представление. Тысячи и тысячи воинов стали демонстративно проходить мимо стен Биляра. Порой некоторые совершали по три ходки, описывая после «проходки» дугу, дабы скрыться от глаз защитников Биляра. Потом воины становились в очередь, меняли накидки, или одевали плащи, и вновь прохаживались. Вдали мы так же создавали видимость прихода большого количества конницы. Как уже ранее испробовано, «садили» на коней чучела и так прохаживались, удаляясь в лес. Кроме того, были возвращены многие половцы, которые резвились по округе, все больше увеличивая радиус зоны своих действий.
Представление было столь массовым, что я даже подумал, что перебор. Так, если подсчитать, то у защитников может создаться впечатление, что к нашему войску присоединилось более пятидесяти тысяч воинов. Впрочем, пусть так и думают. Уверен, что, как минимум, моральный дух был подорван и этим спектаклем тоже. Когда воин считает, что он обречен, он не будет стоять до конца, не сможет подавить в себе инстинкт самосохранения и побежит. Надежда — вот часто единственное, что удерживает воина.
— Мы сделали все, что только можно, чтобы Биляр сдался. Ночью начинайте массовый обстрел крепости, — приказывал я на Военном Совете.
— Создаем светло горючим и идем на приступ? — уточнил Никифор.
— Под самое утро, с рассветом, — отвечал я. — Все воины отдохнули, помолились, поели?
— Все, воевода-брат, — отвечал Боброк, которому я лично поручил проследить на качественным отдыхом наших воинов.
Экономить сегодня на еде никто не будет, на ночь все поедят до сыта, а вот перед самым боем есть не нужно, или очень легко перекусить.
— Начинаем! — решительно сказал я и уже собирался уйти, как…
— Воевода, к тебе пришли, — сообщил десятник личной моей стражи, входя в избу.
— Докладывать не научился? — зло отреагировал я на появление воина. — Ждешь моего вопроса: кто именно пришел?
— Прости, воевода. Так я и не знаю кто он. Из Биляра, стало быть, — воин пожал плечами.
Хотелось воскликнуть, что приходится работать с идиотами, но вспомнил, насколько десятник умелый воин. Он не думает, он часто, словно зверь, чует опасность и понимает то, как нужно действовать в разных обстоятельствах.
Я участвовал в одном локальном бою, когда решил проверить лично работу дозоров и патрулей. Во время проезда у стен города, на мой отряд напали булгары, им удалось незаметно выйти из города. Видно было, что они нацелились на наши пороки, а тут я, жирная такая цель, в смысле, что важная. Так вот, этот десятник не только за минуту до атаки врага почуял неладное и приказал своему десятку быть готовым ко всему, но и другие десятки подбил быть бдительными. Так что нападающих встретил стройный залп из арбалетов, а после конная атака копьями.
Из двух сотен врагов, моя полусотня сделала просто фарш. Я так же обагрил свою саблю тремя противниками. А не случись так, что мы были готовы и направили самострелы в нужное направление? Не факт, что и выдюжили бы, несмотря на доспехи и что мы были верхом, в отличие от булгар.
— Пусть заходит! — сказал я. — Только проверь на оружие.
Чинно поклонившись, в избу зашел темноволосый, с рыжей бородой в халате мужчина. Тюрбан, который был на нем, не украшен, как это было принято у богатых булгар, но явно из дорогой парчи и даже с шелковой лентой по окантовке. Так что у меня сомнений не было, что передо мной знатный купец, ну или богатый землевладелец.
— Я могу говорить при всех? — спросил гость.
Я окинул взглядом собравшихся, среди которых был и Ибрагим, согласившийся стать тем, кем я ему предложил быть, нашим ставленником, затычкой при вакууме власти. А еще он должен был участвовать со своими людьми и с некоторыми бывшими пленными, что решили повоевать за свое будущее с соплеменниками, в штурме. Пусть на деле докажет правдивость своих слов, ну и замажется в крови.
— Говори! — сказал я, решая, что приставлю к Ибрагиму еще одну сотню из бойцов Стояна, чтобы тот точно не убежал и не рассказал о наших планах.
— Скажи мне воевода, когда будет приступ, чтобы мы начали восстание внутри города. И поклянись на кресте, что не тронешь никого, кто будет в юго-западной части ремесленного-купеческой части города, — сказал незнакомец.
— Представься! — потребовал я.
— Валидбек, — сказал гость, не сводя глаз с Ибрагима.
Тот, будто вжался в стол, явно нервничая.
— Я отец старшей жены его, — гость указал пальцем на Ибрагима.
— Значит ты уважаемый человек и может останешься таким же и после войны, или стать большим, чем сейчас. Мы не будем разорять ту часть города. Уведите как можно больше людей, оттяните на себя как можно больше защитников, — я, нахмурив брови, посмотрел на мужчину. — Но жду от тебя сведений, как залог того, что ты говоришь правду. Многое нам известно, вот и сравню с твоими словами.
Оказалось, что в городе начинаются брожения. Есть люди, которые требуют от эмира договариваться. Булгары считают, что на переговорах я могу пойти дальше, чем сейчас обещал, и вовсе оставить в покое Биляр. Люди уверены, что для них все закончится только лишь сменой правителя, ну и откупными для нас.
Ошибаются, конечно. Но на данном этапе такое общественное мнение мне только на пользу.
— Еще до рассвета вы должны действовать, как только на город обрушится град камней и огонь. Бить по местам, где вы укроетесь не будем. Но ты будь верен своим словам, — сказал я и