Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил

— 405, на боевом. Внимание, сброс!

Снова тишина. Дальше я понял, что сегодня этим бомбёрам ничего не светит. Как я и предполагал, населённый пункт был спутан с горой. Ну а там…

— Вы что! Я Торос! Торос! Стрижи, твою мать! Здесь свои! Отметка 1554, точка Халиш, — буквально вопил наш старый знакомый авианаводчик.

Вот ему только дружественного огня не хватало за время службы в Афгане. Не представляю, что там на земле, если вся восьмёрка уже отработала.

— Свои! Гора Халиш. Повторяю, Торос занял Халиш. Как приняли?

— Да ёлки-палки! Кто там в районе Халиш? — раздался в эфире рёв командующего.

И снова молчание. Наверное, «стрижам» пора домой.

— 405й, в районе Халиш. Работу запретил, — осторожно доложил в эфир командир группы.

— А ну, пошли вон оттуда! Всем на точку! 101й? — запросил нас генерал.

— 001й, 101й отвечаю, — отозвался Бажанян.

— Отработать по своей цели. Быстро! — разозлился генерал.

К счастью, отработали мы по целям точно. Кассеты разлетелись по площади очень хорошо, оставляя серебристые отблески при виде сверху. При возврате, в эфире командующий постоянно запрашивал о состоянии у Тороса.

Там тоже всё хорошо закончилось. Бомбы легли совсем неточно.

Уже на аэродроме мы сразу принялись разбирать этот случай, пока ждали посадку наших товарищей, сопровождавших МиГи. Посадку новые истребители выполнили штатно. Даже тормозные парашюты не выпускали. Следом села и пара Буянова.

Бажанян подошёл к липецким лётчикам, чтобы расспросить об их первом вылете. Парни очень эмоционально рассказывали и жестикулировали руками. Предложили даже Бажаняну посидеть в кабине, но он отказался. Туда бы Гнётова, но он уже улетел на переучивание.

— Серый, а ну, беги сюда! — крикнул мне Араратович и предложил вместо него залезть в самолёт.

— Рано ещё. Да и примета плохая, — сказал я.

— Ничего. Сегодня уже не полетит самолёт, а значит, можно, — улыбнулся Ткачев и взял у меня шлем.

Я быстро вбежал по стремянке и запрыгнул в кабину. Посмотрев на расположение приборов, принципиального отличия от кабины МиГ-21 я не заметил. Да появился индикатор на лобовом стекле и его дублирующий экран справа. Немного изменилась ручка управления и навигационные приборы. В целом, всё то же самое.

— Хоть сейчас садись и лети, — сказал я, вылезая из кабины.

— Да. Отличный самолёт. Будущее прям, — сказал майор Ткачев. — Когда пересядете на них, сразу разницу почувствуете.

— Эт точно. Пошли. Не успели мы сегодня Толкачеву рассказать, — сказал второй лётчик.

— Стоп! — громко сказал я, услышав очень знакомую фамилию из уст лётчика. — Повтори, фамилию.

— Ты чего? Адольф Толкачев, инженер. Он тут был старшим среди представителей промышленности.

— Почему был?

— Вон, — указал Ткачев на полосу, с которой взлетал пассажирский Ту-134. — Улетел он в Москву. Мы ему должны были о первом полёте рассказать, но не успели.

Вот же я балбес! Похоже, что известнейший предатель в истории Советского Союза только что смылся.

Глава 14

Голова сильно заболела. И ощущения совсем не как после «весёлого» вечера. Резкая боль пронзила виски, и перед глазами промчались названия интернет статей и архивные фото-видео материалы.

Шпион на миллиард, агент под псевдонимом «Сфера», диссидент в сердце — много было слов сказано об этом человеке. И все они о том, что Адольф Толкачёв — предатель Родины.

Он продал американцам огромное количество секретов, связанных с локацией, авиационными ракетами, электроникой и прицельно-навигационными комплексами Советской авиации. Эта информация была не просто важной или очень дорогой. Она была бесценной.

В моём времени, его так и не смогли раскрыть без помощи извне. Его сдал один из американских шпионов-перебежчиков в 1985 году. В 1986 году Толкачев будет расстрелян.

Нужно сделать так, чтобы свою «деятельность» этот негодяй закончил гораздо раньше. Иначе, подобные ему, доведут отечественную авиацию до развала и гигантского отставания от авиации США.

— Тигран Араратович, мне отлучиться нужно. У меня вроде, вылетов сегодня не намечается? — спросил я, замечая, как Бажанян с недоверием смотрел на меня.

— Серж, ты чего? Заболел? — спросил он и прислонил ладонь к моему лбу. — Температуры нет, а кривишься, будто тебе голову сверлят.

— Что-то похожее на это, — сказал я.

Головная боль утихала, но мозг продолжил сортировать информацию. Ощущение, будто мне вставили флешку в затылок и закачали данные.

— Так, я тебя Сержик сейчас серьёзно спрашиваю, в чём проблема? Мамой клянусь, отправлю дежурить на КДП, если не скажешь! — завёлся Араратович.

Неа! Говорить ему напрямую, что мне надо к Леониду Борисовичу нельзя. А то ещё пойдут разговоры обо мне, как о стукаче. И так уже и Бажанян, и Буянов смотрят на меня искоса из-за моего перевода.

— Товарищ подполковник, голова болит! К медику надо, — сказал я.

Араратович посмотрел на липецких лётчиков, которые следили за нашим разговором. Попрощавшись с ними до вечера, Бажанян схватил меня локоть и повёл в сторону стартового домика, где мы теперь проводили время между вылетами.

— Ты хоть при остальных бы так не палился, Серж, — зашептал Араратович. — Сразу надо было подойти, и я бы отпустил.

Похоже, наш врио командира поверил в мою болезнь. Хотя я и не врал про своё состояние.

— Товарищ подполковник, ну вы же видите, что у меня вид «не очень», — сказал я, остановившись на магистральной, чтобы дождаться проезда мимо нас машины с надписью «Кислород».

— У нас все после вылета с таким видом. Особенно, после такого. Чуть не схлопотали по голове бомбами от «Стрижей», — начал ворчать Бажанян, употребив пару эмоциональных словечек на своём родном языке.

Пройдя магистральную, Араратович повернул в сторону домика, а мне махнул в другую. Как раз в направлении модульного здания высотного снаряжения. Пока ещё не перенесли его в стартовый домик, а доктор так вообще отказался съезжать. Слишком он уж сильно корни пустил на своём месте.

— Разрешите идти? — спросил я.

— Давай. Только аккуратнее, а то я вас молодых знаю, — улыбнулся он.

— Конечно… в смысле⁈ — удивился я. — Причём здесь мой возраст?

— Серж, не юли мне! Зойка всё уже рассказала про твой сладкий подкат к Асе.

— Чего⁈ — удивился я.

— Того! Как будто не понял, — улыбнулся Араратович. — Это хорошо, что ты с девчонкой определился. Ну, не задерживаю больше, — похлопал меня по плечу Бажанян, и пошёл к стартовому домику.

Угостил шоколадкой на свою голову! Похоже, что я сам себя закопал в очередную яму со слухами и сплетнями. Теперь меня везде будут на одну кушетку с Кисель класть.

Теперь нужно добраться до штаба дивизии. Как в прошлый раз с поездкой на УАЗе в Баграме, мне уже не повезёт. Взять у старшего инженера какой-то транспорт невозможно — в такую даль они не поедут. Да и на КПП там не пропустят. Стало быть, надо самому зайти к особисту полка.

Тот самый — старший лейтенант, которого звали Никита Никитин. Родители его фантазию при выборе имени не проявили. Вроде и не самый плохой он человек, но вот не вызывал он у меня каких-то положительных эмоций. Не думал, что придётся к нему идти самому, но ситуация требовала гордость не брать в расчёт.

Кабинет Никитина был закрыт. Прождав пару минут и заглянув в соседние кабинеты, обнаружить старлея не удалось. Я уже стал сомневаться, что найду его, но тут нашёл оперуполномоченного в отделе кадров. И как же совпало, здесь была только Ася и он.

Кисель приветливо помахала мне, а вот Никитин даже голову не поднял. Он сидел на месте Зои и просматривал очередное личное дело. При этом что-то помечал у себя в блокноте. Весь кабинет напоминал один сплошной беспорядок.

— Никита, а я вас ищу… — сказал я, закрыв за собой дверь и повесив куртку на стул.

Рядом с ним стояла кружка с чаем, от которой шли тонкие струйки пара. При этом Никитина угостили шоколадкой «Люкс», которую я принёс девчатам.