Барин-Шабарин 5 (СИ) - Старый Денис
И ведь алия у неё не сжата корсетом. Как-то быстро после родов Лиза восстановилась и, как на мой предвзятый вкус, ещё больше похорошела. Хотя куда еще больше⁈
— Не томи же, изверг! — едва ли не простонала она.
Я мягко усмехнулся, но это не остудило её пыл.
— Что в письме было? Или тайна, и нельзя мне рассказать? — настаивала Лиза.
Как болеет за меня супруга! Как горячится! Приятно.
— Андрея Яковлевича Фабра за его успехи в Екатеринославской губернии назначают генерал-губернатором учрежденного генерал-губернаторства Новороссии. Мне же надлежит следить за Екатеринославской губернией и во всем держать отчет Фабру, — усмехнулся я.
— В Петербурге, что же, не знают, что ты уже давно управляешь всей губернией? — удивленно спросила жена.
Я ласково погладил её по плечу, и она прижалась щекой к моей руке.
— А столица далеко, много от туда не увидеть. А ты готова стать в будущем госпожой губернаторшей?
— А церковь второй раз позволит венчаться с губернатором? А он старый? — в моем стиле пошутила Лиза.
Правду говорят: с кем поведешься, от того и наберешься.
Глава 13
Известие об объявлении войны меня застигло в Александровске. Там я был с делегацией, инспектировал готовность города к началу военных действий. Я не помню, когда точно началась война в иной реальности, но кажется, что в октябре 1853 года. Сейчас же был еще сентябрь, двадцать первое число. А я все думал, что уже и не будет войны. Нет, даже раньше, чем в иной реальности началась.
Интересно, что именно повлияло на решение османов объявить Российской империи войну, именно турки объявили, а не мы. Может то, что стала развиваться Екатеринославская губерния? Или я своими разговорами, или действиями во время Венгерского похода русской армии, сдвинул сроки? Не столь важно. А вот то, что я могу влиять на глобальные события — это главное. И предстоит так выкрутить ситуацию, чтобы историю перевернуть. И почему-то, если у меня все получится, я жалею лишь о том, что группа Любэ лишиться своего хита. Не будет Расторгуев петь «Не валяй дурака, Америка… Отдавай-ка Алясочку взад». При величии России нет никакого смысла отдавать хоть пядь русской земли.
Что характерно, в городе я находился не по собственной воле, хотя и сам собирался туда поехать, а по распоряжению генерал-губернатора Андрея Яковлевича Фабра.
Мой начальник находился ещё в Петербурге, но уже оттуда слал приказы. Причём, эти распоряжения были деятельными, с решительными формулировками, не свойственными Андрею Яковлевичу, который даже в документообороте был человеком замкнутым.
Складывалось впечатление, что, либо Фабр резко преобразился и стал деятельным и работящим чиновником, либо он только писал бумаги под диктовку, и по указке их подписывал. Ну не видел я в последнее время у Андрея Яковлевича такой инициативы и работоспособности, которая у него появилась в Петербурге. Так что я был всё более убеждён, что Фабра использует кто-то другой. Даже можно предположить, кто именно. Учитывая болезненное состояние светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова, предполагая, что это он вызвал Фабра к себе, чтобы через Андрея Яковлевича из Санкт-Петербурга повлиять на процессы подготовки к войне.
Вполне грамотный и умный ход. С одной стороны, есть Фабр, исполнительный и уже имеющий определенный вес в политических кругах Российской империи. С другой стороны, есть я, инициативный, также исполнительный, но которому, по мнению светлейшего князя, не хватает опыта и нужен указующий перст сверху. Хотя, скорее всего, Воронцов хочет быть полезным, и чувствовать себя причастным. Старикам свойственна сентиментальность и особое желание доказать, что они еще ого-го.
— Господа, дамы! — я вошёл в зал заседаний, в который мы превратили самое большое помещение в новом, только построенном доме градоначальника Александровска.
При моём появлении все мужчины стали, а вот три женщины замялись. С одной стороны, они же дамы, поэтому вставать при появлении мужчины им никак нельзя. С другой стороны, они служащие, которые должны приветствовать своего начальника стоя. Но мне было не до соблюдения этикета.
— Госпожа Шабарина Елизавета Дмитриевна, прошу вас, доложитесь о готовности корпуса сестёр милосердия к военным действиям, — потребовал я от своей жены.
Ещё вчера я требовал от неё другого, исполнения супружеских обязанностей, сегодня уже обращаюсь, как к служащей. На совещании из женщин присутствовала не только моя жена, но Эльза Садовая, в первом замужестве Шварцберг. По сути, Эльза сейчас мой самый верный и надежный друг. Была тут еще и игуменья Марфа, настоятельница Свято-Елисаветинского монастыря, основанного не без моей поддержки два года назад под Александровском.
Мужчины были представлены двумя моими помощниками, губернским полицмейстером Марницким, главным архитектором губернии Садовым, и прибывшим по моему требованию градоначальником Ростова. А также здесь был командир моего полка, казачий подполковник Тарас Ефимович Судоплатов. Да, это был всё тот же Тарас. Вот только ему нельзя дальше легально жить и получать чины под своим старым именем. Так что фамилию Тарасу придумал я, посчитав, если Тарас сможет быть хотя бы частично таким, каким был легендарный советский разведчик Судоплатов, то нам удастся если не всё, то многое.
Лиза, облачённая в чёрное платье с белым фартуком и красным крестом, в униформу сестер милосердия, встала со своего стула и с предельно деловым видом раскрыла папку. И всё-таки муж и жена в одной организации не должны работать. Несмотря на то, что я входил заседание с целью качественно проработать многие моменты, сейчас мне хотелось рассмеяться. Ведь я, как никто другой, знал свою жену и понимал, насколько она сейчас, если не кривляется, то играет не свойственную себе роль.
Между тем, Лиза начала доклад.
— За четыре года существования общества сестёр милосердия и Красного Креста, были подготовлены сиделки и триста пятнадцать медицинских сестёр… — зачитывала физические данные Елизавета Дмитриевна Шабарина.
Как же мы с ней спорили, когда Лиза рвалась на фронт. Я объяснял, что и фронта, как такового, сейчас нет. И что её главная задача — это следить за работой курсов медицинских сестёр и медицинских сиделок. Но ни в какую. А мне спорить не хотелось. С другой стороны, именно моя жена с Эльзой и курировали подготовку младшего медицинского персонала. Они уже переложили свои обязанности по работе в текстильной отрасли Екатеринославской губернии на других людей, точно решив для себя, что отправятся на войну.
Конечно, я не позволю ни одной, ни другой женщинам приближаться к линии фронта. Они могут и должны находиться в том лазарете, который будет развёрнут за счёт Фонда Благочиния, но находиться не ближе чем в тридцати километрах от линии соприкосновения. Или, если говорить современными единицами измерения, в двадцати пяти верстах.
— В Екатеринослав, в Луганск, в Павлодар, где сейчас должны находиться наши выпускницы, уже отправлены люди, чтобы их призвали на службу. Сбор всех сотрудниц будет проходить в Свято-Елисаветинском монастыре, — заканчивала свой доклад Елизавета Дмитриевна.
— Матушка, — обратился я к игуменьи. — Готов ли монастырь принимать сестёр милосердия, а также раненых, ежели на то будет нужда? Мне было пока некогда посетить эту обитель, чтобы удостовериться лично. Каюсь.
— Всегда примем вас, благодетель. Что до остального, так я передала вашему помощнику, Алексей Петрович, тот список, чего не хватает нам для улучшения работы. Но у нас столь много нынче послушниц, что селиться самим негде. Не то, что новые склады загружать, — отвечала игуменья Марфа.
— Господин Садовой, что ответите на это? — адресовал я вопрос главному архитектору Екатеринославской губернии.
— Я понял задачу, ваше превосходительство. Сразу после совещания направлю человека в Луганск, там собраны кирпичи и цемент, перенаправлю в монастырь две артели каменщиков, привезем лес и поставим времянками деревянные строения, — отвечал Александр Садовой, записывая что-то себе в блокнот.
