Барин-Шабарин 5 (СИ) - Старый Денис
И как тут не удариться в махинации в Петербурге? Это еще всем повезло, что я презираю финансовые пирамиды. А то люди в этом мире не пуганные и свой «МММ» я бы создать мог, чтобы облапошить всех и каждого. Но, так или иначе, но хотя бы часть своих денег я хотел бы вернуть. Война только начинается, мне нужны свободные средства, чтобы быстро решать неминуемо возникающие проблемы.
Несмотря на то, что с развитием Екатеринославской губернии увеличивался и бюджет губернии, денег не хватало. Именно для того, чтобы я максимально подготовился к войне, задирались цены на многие ходовые товары. К примеру, цемент, производящийся на губернских заводах по стоимости относительно привозимого из Англии был в два раза дешевле, но сначала продавался ценой всего на тридцать пять процентов дешевле английского. А сейчас цемент и вовсе торгуется по цене заморского. Накрутка цены как раз-таки и помогала финансировать ландмилицию, мой собственный полк, осуществлять военное строительство, снабжать Севастополь и Николаев строительными материалами.
Мы еще обсудили частности, решили, кто и куда отправится в ближайшее время, после чего я закончил совещание, сам же отправился не в комнаты, в которых мы в этом же доме проживали с Лизой, а остался с подполковником Тарасом Судоплатовым. Хотела жена быть моей боевой подругой, значит, должна была понимать, что я не могу постоянно находиться рядом с ее юбкой. Вот для нее и будет испытание: если истерик не закатит, то позволю в ближайшее время оставаться за мной. Начнет же устраивать капризы, отправлю Лизу к ее дядюшке, Алексееву. Именно там сейчас в гостях наш сын Петр.
— Ты подал мне знак, чтобы поговорить. Что случилось? — спрашивал я Тараса, когда мы с ним остались наедине.
— Проследили. Только два часа назад пришли вести. Мирский залез в документы, два дня переписывал их, — сообщил Тарас Ефимович.
— У него что, писарей нет? Два дня… — усмехнулся я.
Я задумался. Именно Святополка Апполинариевича Мирского я собирался оставлять на хозяйстве в Екатеринославской губернии. Более того, я размышлял над тем, чтобы, когда стану губернатором, сделать все, чтобы Мирский был вице-губернатором. Мне было с ним вполне комфортно работать. Я даже долгое время считал своим другом. Я и сейчас, скорее, склоняюсь, что он мне более друг, чем кто-либо другой. Меня смущало то, как жестоко обращался Мирский со своей женой и детьми.
Он перевез семью в Екатеринослав лишь полтора года назад. И мне докладывали, что он даже поднимает на свою супругу руку. Она никуда не выходит, сидит, как в тюрьме. И повлиять на это нельзя. Общество осуждает, когда кто-то пробует лезть в чужие отношения. Вот и возникли сомнения, что Мирский со мной откровенен. Вспомнился и тот случай, когда он нанимал людей, чтобы заживо сжечь вдову Кулагину и ее любовника. Сейчас залез в мои бумаги, выискивая в них компромат.
— В остальном как он ведет себя? — спросил я.
— Закрутил роман с молодой женой градоначальника Павлодара, который уже две недели пребывал в Екатеринославе, — сообщил Тарас.
Я разочаровано вздохнул. Все-таки Мирский не тот человек, на которого можно полагаться. Обидно ошибаться в людях. Но то, что он начал после моего отъезда, и после того, как я своим распоряжением оставил его вместо себя, залазить в казну и вести аморальный образ жизни показывает теневую сторону этого человека.
— И еще, Алексей Петрович, — нерешительно говорил Тарас. — Он что-то замышляет. В городе были странные люди, не бандиты. Они были вооружены, с офицерской выправкой, но представлялись мещанами. Вели себя скрытно, хлебного вина не пили. С этими троими Мирский тайно встречался. О чем говорили, узнать не получилось, но встреча эта была.
Тарас для меня стал не просто командиром моего полка. Благодаря его связям с криминалом, с каждым мальчишкой с городе, с теми немногочисленными маргиналами, что есть в Екатеринославе, идет информация. Тарас не без моей подсказки создал обширную сеть информаторов. Если и раньше без его ведома в Екатеринославе не мог действовать ни один даже карточный шулер, теперь же отрабатывается любой приезжий в город человек. И эта деятельность Тараса даже приносила определенную прибыль.
— Направь своих лучших людей, чтобы они знали каждый шаг Мирского. Считай, что он условный враг. Но мой интерес к нему держи в секрете, — отдавал я приказы.
Мне еще не хватало войны с Мирским. На днях отправляюсь в Валахию, в расположение русских войск, а на душе тревожно, что будет в губернии. Конечно же, я не оставлял ни одного важного документа в зоне доступа будь кого угодно. А всякие незначительные бумаги были приманкой для проверки лояльности и честности Святополка Апполинариевича. И прокололся он на отношении к своей семье. Если бы не это, то я мог бы заблуждаться и полностью доверять Святополку.
Глава 14
— Господин Шабарин… — Иван Фёдорович Паскевич улыбнулся и, привстав, указал мне на стул напротив.
А он совсем уже старик. Когда он вставал со своего кресла, я, казалось, слышал, как скрипят его плохо гнущиеся колени. Нет, Паскевич — не Суворов! Это Суворов уже в старческом возрасте совершил переход через Альпы, перенося все тяготы и трудности похода. Сможет ли так Паскевич? При всём уважении к генерал-фельдмаршалу, сомневаюсь. Поизносилась стать этого бравого военного.
Другая история, что осталась лишь только в моей голове, давала чёткий ответ на поставленный мной вопрос. Не выдержат военные, если командующий покинет войска. Такой поступок не только деморализует русскую армию, но и дезорганизует её, это как семья останется без мамы. Ну, или без папы.
— Новых генералов в плен брать? И поныне поражаюсь вашей удаче, — чуть охрипшим голосом говорил Паскевич.
У меня складывалось впечатление, что Ивану Фёдоровичу, скорее, интересно со мной просто поговорить да вспомнить былое, чем решать, каким будет будущее. Купающийся в лучах славы и всеобщего обожания, он отдалился от реальности — той реальности, что уже созревала и нависала над нами. Впрочем, как знать — возможно, уже через пару месяцев я буду сидеть в каком-нибудь ресторане в Константинополе и громче всех кричать здравицы генерал-фельдмаршалу, светлейшему Ивану Фёдоровичу Паскевичу Эриванскому, сокрушителю Османской империи.
— Ваше высокопревосходительство, прибыл по поручению генерал-губернатора новороссийских губерний Андрея Яковлевича Фабра, — сказал я, щёлкнул каблуками и передал письмо генерал-фельдмаршалу, а только потом сел на самый краешек стула, идеально выпрямив спину.
Хотя страсть как хотелось откинуться на спинку стула и вытянуть вперёд ноги. После длительных переходов хотелось отдыхать, но меня просто не пропускали через посты без соответствующих бумаг. Вот и пришлось идти сразу к командующему.
— До меня дошло прошение светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова о том. Он просит, чтобы я принял сформированную за его кошт дивизию. Полагаю, что вы будете воевать в её составе. А вы что же, так-таки и будете воевать? Признаться, вы мне ни к чему, — сказав, казалось, обидное, командующий улыбнулся. — А вот от помощи армии продовольствием я не откажусь. Ну и оружием. Я же знаю, что у вас есть оружие.
Хотелось послать генерал-фельдмаршала к чёртовой матери. Получается, что не только женщину можно разбаловать подарками? Армейские чины также привыкают, как к должному, когда им достается что-то без труда и оплаты.
— Боюсь, что существенным образом помощь армии в сложившейся ситуации не смогу, — уклончиво ответил я, отзеркаливая улыбку своему собеседнику.
Мы буравили друг друга взглядами. Паскевич хотел меня задавить своим авторитетом. Беда для фельдмаршала была в том, что я лишь к государю-императору относился с некоторым пиететом. Так что глаз я не отвернул, и пусть он думает, что я чересчур горд. Но с чего я должен что-то давать? Это мое решение, и только!
На самом деле, сейчас помочь армии я мог лишь немногим, если речь о продовольствии. Но тридцать тысяч банок тушёнки и десять тысяч банок сгущённого молока я мог бы передать армии уже сегодня. Мог бы, но не буду. Пока снабжение армии, насколько я могу судить, более или менее налажено. Вряд ли, конечно, выдерживается не так давно увеличенная норма по мясу в четверть фунта в день. Но и вовсе без мяса с крупами русские солдаты не сидят. А вот в дальнейшем моя помощь может пригодиться, и будут ей куда как больше рады, чем сейчас. Не будем разбазаривать блага, подождём.
