Благословенный. Книга 6 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Звали его Август Коцебу.
Родился он в Веймаре, учился в Йенском университете, но вскоре переехал в наш Остзейский край. Здесь он чрезвычайно прославился сочинением пьес, причём слава его далеко опережала и Шиллера, и Гёте. Правда, был у него один недостаток — он занимал консервативные позиции и был противником всяческих народных движений. Но тем важнее было перетянуть его на свою сторону! Если этот тип станет открытым противником моих идей — с ним будет тяжело сладить. Так или иначе, следует или обеспечить его лояльность, или заткнуть ему рот.
Разумеется, большую помощь мне мог бы оказать знаменитый Иоганн Вольфганг фон Гёте. Уже известный на всю Германию своими «страданиями юного Вертера», успевший заслужить титул родоначальника немецкого романтизма, герр Гёте творил сейчас в Веймаре, усиленно работая на главным своим трудом — трагедией «Фауст». Думаю, не случиться ничего плохого, если я отвлеку его напублицистические задачи, благо движения народных масс — это же так романтично!
Там же, в Веймаре, проживал и друживший с Гёте знаменитый драматург Шиллер. Его тоже стоит привлечь к делу: он известен в Германии и умеет писать то, что нравится немцам.
К тому же Шиллеровскому кружку принадлежал ещё один очень известынй в Германии учёный — Вильгельм фон Гумбольт.
Как многие учёные того времени, Гумбольт занимался очень широким кругом вопросов — от философии и политики до языкознания и ботаники. Его Жена, одна из просвещённейших и умнейших женщин своего времени, оказывала мужу посильную помощь в его учёных работах. В общем, эту пару я тоже хочу видеть в Потсдаме!
Таким образом, я решил устроить сборище местных ЛОМов*, как их назвали бы в моём времени, и убедить их выступить с поддержкой моего плана переустройства Германии.
Уже к вечеру было готово письмо к Лагарпу, а также приглашения в Веймар и Йену. Для ускорения прибытия господ писателей я приказал выслать им хороший экипаж и устроить эстафету, разместив свежих запряжных лошадей по маршруту движения. Благодаря этой предосторожности, уже через пять дней потенциальные агенты влияния были доставлены в Потсдам и немедленно получили у меня аудиенцию.
Я принял их в щедро украшенном орнаментами и живописью Концертном зале Сан- Суси — именно здесь когда-то Фридрих Великий устраивал свои концерты, на которых самолично играл на флейте. В вошедших я сразу узнал Шиллера- высокого, прямого как шест господина с орлиным профилем и мечтательными чёрными глазами; а вот Гумбольта и Гёте, довольно невзрачной, ординарной внешности господ, смог отличать лишь после представлений.
Тут же с ходу я попытался завоевать их расположение.
— Счастлив видеть столь выдающихся носителей германского духа в этих великолепных стенах! Господин Шиллер, я ваш поклонник. «Разбойники» диво как хороши! Герр Гёте… Герр Гумбольт… Кстати, а где ваш брат Александр? * Отчего он не приехал?
Вильгельм фон Гумбольт с извиняющимся видом склонил голову.
— Ввиду несчастного стечения обстоятельств мой добрый брат сейчас скитается где-то на побережье Венесуэлы! Он так долго ждал возможности покинуть, наконец, Германию и посетить дальние страны, что не смог справиться с искушением, и, таким образом, не имеет теперь удовольствия лицезреть Ваше Императорское Величество!
— Как жаль! Право, ему следует явиться ко мне, как только он вернётся, — примирительно произнёс я.
Тем временем от имени всех присутствующих немецких интеллектуалов слово взял Иоганн Гёте:
— Мы также — я полагаю, мои спутники меня тут поддержат — счастливы видеть величайшего из правителей современности в этих стенах, привычных созерцать гений Великого Фридриха! Ваши достижения, впрочем, далеко превосходят успехи прусского героя!
— А вы знаете, Ваше величество — вдруг печально произнес Вильгельм Губмольт — а ведь Фридрих великий желал быть захороненным совсем в другом месте! Он жил как философ и хотел быть похоронен как философ, без пышности, без торжественной помпы, без роскоши. Он нашёл себе место упокоения — в Сан-Суси, на холме с террасами, и даже заранее устроил себе там могилу. Однако покойный король, Фридрих-Вильгельм, не выполнил последней воли великого монарха и повелел захоронить своего славного предшественника в Потсдамской гарнизонной церкви рядом с с его отцом, «королём-солдатом» Фридрихом Вильгельмом I. Между тем, и место это названо «Сан-Суси»** именно потому, что король мечтал найти тут вечное упокоение!
— Вот как? Какая печальная история! — произнёс я, задумываясь. Вот была воля великого короля — похоронить его именно в этом месте, на этом холме. Пока он был жив — его решения исполнялись беспрекословно; но стоило том умереть — и ему тотчас же отказали в такой малости, как положить его тело в уже готовую могилу! Так проходит слава мирская… Что-то ещё ждёт меня после смерти?
Впрочем, посмертную славу себе мы создаём сами — своими руками. И сейчас мне предстоит сделать к этому ещё один шаг!
— Господа! — отбросив сомнения, решительным тоном произнес я. — Будучи в Кёнигсберге, я общался с величайшим мыслителем современности — Иммануилом Кантом. И оба мы пришли к одному и тому же решению — в Европе необходимо установить полноценный вечный мир на основе создания полноценного единого конфедеративного государства! Войны слишком дорого обходятся человечеству; вы только что видели ужасающие результаты одной из них! Я верю, что люди, вооружённые разумом и честью, должны сделать всё, чтобы с ними покончить! Для этого Я полагаю необходимым установить всемирное государство, а как первый шаг к этому — устроить границы и государственность вашей страны на совершенно новых основах!
И я изложил им свои (и немного — Канта) идеи относительно будущности Германии и всей Европы.
Надо сказать, что немецкие учёные и поэты выслушали меня с открытыми ртами и выпученными глазами. Конечно, никто из них даже и предполагать не мог найти в девствующем монархе огромного и могучего государства такого полёта фантазии, свежести мысли и, кхм, неординарного взгляда на вещи!
— Каковы мои планы, — в заключение произнёс я. — Теперь я намерен собрать конгресс народов Германии, дабы они сами определили свою судьбу на платформе тех принципов, которые я вам только что раскрыл. В будущем, переустроив вашу страну, я намерен внедрить эти принципы по всему миру, создав для этого нового арбитра и суверена — Всемирное государство. Но, господа, невозможно сделать все это, не опираясь на широкие народные массы, не найдя поддержки простых немцев. И здесь мне нужна ваша поддержка! Прежде всего, мои идеи необходимо донести до широкой публики, популяризовать их; для этого мне надобны ваши имена и таланты! Вам следует поднять народ Германию на участие в этом судьбоносном для него собрании. Что скажете?
Поэты молчали, собираясь с мыслями; по лицу Шиллера можно было понять, что он впечатлён столь романтичными перспективами, а Гёте выглядел скорее испуганным, чем вдохновлённым. Но первым пришел в себя Гумбольт:
— Ваше Величество, ваша идея объединения северогерманских земель звучит очень заманчиво, но крайне неожиданно! — произнёс он, глядя на меня со смесью восхищения и опаски, как публика смотрит на ярмарочного жонглёра, без страховки балансирующего на натянутом высоко над площадью канате. — Не могу не признать, что лучшие немецкие умы уже немало размышляли о будущем нашей несчастной нации, по прихоти истории разбитой на тысячу осколков. Но, смею спросить: не преждевременно ли Ваше Величество пытается вызвать сие движение? Ведь пока еще широкие слои населения о таком даже не помышляют!
— Именно, что теперь! Именно! — с жаром перебил его я. — Как раз сейчас, когда Пруссия повержена, Австрия занята войной с Францией, а значительную часть германских земель контролируют мои войска. Подумайте, ведь сейчас сложилась уникальная внешнеполитическая ситуация: все соседи вокруг заняты своими проблемами, и никто извне не сможет помешать народу Германии решить, наконец, свою судьбу.
— Все курфюрсты и князья непременно будут против! — резонно заметил Шиллер, в первый раз вступивший в беседу.
