Тиран Золотого острова (СИ) - Чайка Дмитрий
— Хорошо, — ответил, подумав, Анхис. — Я начну подбирать воинов, как только ты уедешь. Если пообещать хорошее оружие, найдется много охотников. Здешняя земля не может прокормить всех. Пойдем-ка, сын, я тебе кое-что покажу.
Мы вышли из дома и отправились к конюшне, где Анхис снял со стены конструкцию из кожи, весьма сильно похожую на седло. По крайней мере, стремена в ней точно были.
— Две доски! — похвалился Анхис. — Я долго думал, как защитить лошадиный хребет от веса человека, и вот!
Он покрыл спину коня попоной, забросил седло на спину и повел рукой: смотри, мол. Да, на привычное мне изделие это похоже не было, но по бокам от лошадиного позвоночника явно прощупывалось две широкие дощечки, соединенные дугой. Знаменитый воспитатель коней понял, что нужно сделать. Здесь не было выраженной передней и задней луки, да и смотрелось такое седло довольно убого, но зато спине коня теперь совершенно точно ничего не грозит. Тяжесть всадника будет распределена равномерно. Анхис затянул ремень подпруги и горделиво посмотрел на меня.
— Ну как?
— Здорово! — честно признался я. — Ты уже пробовал стрелять верхом?
— Еще бы! — фыркнул Анхис. — А уж твой брат Элим и вовсе не слезает с седла. По-моему, он может попасть в зеленое яблоко на полном скаку. Он и сейчас этим занимается, все хочет быть достойным славы моего старшего сына.
— Сколько еще таких всадников есть в наших землях? — спросил я, боясь спугнуть робко забрезжившую мысль.
— Да с полсотни есть точно, — пожал плечами Анхис. — Теперь все мальчишки в Дардане, у чьих отцов есть колесницы, скачут верхом день и ночь. И из луков стреляют, конечно же. Наши мужи злились поначалу, а теперь многие и сами пробуют. Тех, что невысокие и тощие, обычная лошадь унести может. А для такого, как Абарис, конь еще не родился. Так ведь и скот пасти куда проще. И волка отогнать можно, и приблудную стаю гиен издалека расстрелять. Тут одно время от этих тварей спасу не было. На востоке народ с голодухи косуль повыбил, вот они сюда и пришли. Так что всадники у нас есть.
— Для всадника с луком — двойная доля в добыче, — сказал я, подумав хорошенько. — Обещай что хочешь, отец, но найди мне полсотни таких парней.
— Найду, — внимательно посмотрел на меня Анхис. — Кстати! А ты поедешь к своему тестю? Я бы на твоем месте показался ему. Разные слухи ходят о его зяте по Великому морю, один безумнее другого. Я думаю, он захочет услышать новости именно от тебя. Сердцем чую, он уже знает, что ты здесь.
1 Назвать соседнего царя отцом в то время означало признать свое подчиненное положение. Это не классический вассалитет, но нечто близкое по смыслу. Равное по статусу правители называли себя в дипломатической переписке братьями.
2 Здесь идет речь о территории северной Греции от горы Пангея и города Кавала до Салоник, где бьют горячие источники, и полуострове Халкидики, который принял это название в 8 веке до новой эры. Пангейские золотые рудники — одни из богатейших в античности. Так же гора Карманион (Пангея в более позднее время) — это источник великолепного корабельного леса.
Глава 12
Порт Трои по-прежнему напоминает муравейник. Все же эта ветка Оловянного пути пока еще работала кое-как, перекачивая дефицитный металл из диких степей севера на побережье Великого моря. Впрочем, он порой попадал сюда и с Оловянных островов запада, тех, что покрыты вечными туманами. Торговцы как-то договариваются с вождями на длинном пути, и тонкий ручеек караванов пробирается через бескрайние травяные просторы и варварские леса. Деньги, или что тут их заменяет, почти как вода. Они всегда найдут слабое место в самой неприступной стене. Видимо, некоторые купцы смогли договориться даже с диким народом гамир. С тем самым, который полулюди-полукони. Так рассказывали о них торговцы на рынках Трои, картинно округляя глаза и по-бабьи всплескивая руками.
Порт забит кораблями из Сидона, Тира, Библа, Апасы, Милаванды и мелких царств Аххиявы. Купцов из Угарита больше нет, да и из многих других тоже. Города Финикии перехватили их торговлю, и даже постоянные набеги пиратов их не страшат. Купцы и сами пиратствуют вовсю, отчего на всем Великом море воцарился милый обычай: если корабль выбросило на берег, то товар с него жители побережья забирают себе, а людей на всякий случай приносят в жертву богам.
Приморские поселения давно уже превратились в крепости. Тир, стоящий на острове, неприступен, да и остальные города изрядно перестроены. А в Библе и вовсе стоит сильный египетский гарнизон. Жизнь продолжается, ведь даже наступающие из пустыни племена хапиру хотят торговать. Они захватили западный берег реки Иордан, и им не мешает то, что их партнеры из приморских городов по-прежнему чтут богомерзких демонов. То и гляди, через Иерусалим, как раньше потекут караваны верблюдов с юга, груженые ладаном Сокотры и кувшинчиками аравийских благовоний.
Я вдыхал знакомый воздух и не спешил сходить на берег. Я немного отвык от шума огромного города. Тут на одном рынке больше народу, чем на всем Сифносе. В Трое даже портовых чиновников больше, чем… А вот же они! Писец с табличкой в руке и ласковой улыбкой голодной гиены спешит к нам, чтобы пересчитать груз и взыскать положенную долю в казну царя Париамы. Огорчу его.
— Царь Сифноса Эней с женой прибыл, — сказал я ему. — Царица — дочь великого Париамы. Сбегай наверх, пусть пришлют колесницу. Не пристало дочери царя идти к своему отцу пешком.
Писец сначала оглядел корабль целиком, потом окованный медью нос и таран, самую малость выдающийся из воды, а потом поклонился с умильной мордой и исчез в портовой толчее. Думаю, нас не заставят ждать. Я ошибался. Ждать пришлось долго. Тут, в Трое, всем было немного не до нас.
* * *
Тронный зал царского дворца оказался набит людьми так, что не продохнуть. Креуса с сыном удалилась в покои матери, а я преспокойно прошел и сел на свободное место в первом ряду, насквозь прожигаемый любопытными взглядами присутствующих. Здесь убрали столы и принесли скамьи, которые застелили расшитыми тканями. Тут явно пытались на кого-то произвести впечатление, потому что бронзовых светильников стало еще больше, чем раньше, как и разодетых в длинные цветные платья слуг, неподвижно стоявших вдоль стен.
Приам, как и всегда, сидел в своем огромном резном кресле, с подлокотниками в виде лежащих львов, а вокруг него устроились сыновья и зятья, числом под десять человек. Я знал многих из них. Гектор — по правую руку от трона, Парис, Деифоб, Полит, Ликаон, Полидор, совсем еще мальчишка, Троил, Гелен, тот самый, что гадает по полету птиц и бараньему ливеру. Свояк Приама и по совместительству здешний премьер-министр Антенор сидит тут же, слева от царя. И он тоже разглядывает меня так, словно я какое-то привидение. Позади меня разместилась вся троянская знать и богатые купцы. Те, кто называются тут лучшими людьми.
А вот я сам во все глаза разглядывал гостей, из-за которых и собралась столь представительная компания. Трое иноземцев выделялись более спокойным стилем одежды и отсутствием серег, которые в Вилусе мужчины порой носили, переняв обычаи хеттов. Данайцы одеты в белоснежные хитоны с пурпурной отделкой и сандалии, а из украшений имели лишь ожерелья на шеях, браслеты и золоченые рукояти кинжалов. Я помахал Менелаю, который в ответ только выпучил глаза, а потом внимательно уставился на двух его товарищей. Кто-то из них Одиссей, а второй Паламед, мелкий царек с острова Эвбея. Наверное, вот этот, слева.
Ахейцы с Эвбеи смуглые и черноволосые, с крупными носами, в отличие от более светлых и темно-русых ионийцев. Паламед — большого ума мужчина, как писали античные авторы. Это он мобилизовал на войну Одиссея, бросив под копыта быков его маленького сына. Одиссей, как это вошло в моду позже, косил от армии, притворяясь сумасшедшим. А ведь Паламед еще и буквы придумал, и цифры, и календарь, и даже игру в кости. И да! Деньги тоже придумал он. Лютейшее вранье, в общем. Денег здесь нет и в помине, а я все никак не устраню это небольшое неудобство. Впрочем, совершенно не факт, что мне удастся навязать широкой общественности клейменые слитки драгметаллов в качестве заменителя зерна и меди. Насколько я знаю, золото есть нельзя, и этот прискорбный факт известен всей Ойкумене, регулярно страдающей от голода.
